Все мы знаем спойлер – 13 апреля 1934 года эвакуация ледового лагеря закончилась. Но я разбираю газетную хронику того года, а она описывает события на день ранее. Номер «Правды» 13 апреля рассказывал о 12 апреля. А в тот день ничего еще не завершилось, вопреки ожиданиям и обещаниям. В реальности с самого утра 12-го все пошло наперекосяк, количество самолетов начало стремительно уменьшаться. Сначала планово, а потом и нет. Первым делом улетел Слепнев, унося на Аляску Шмидта, Ушакова и двух американских механиков. Потом не завелся мотор у Молокова, и самый продуктивный спасатель выбыл минимум на сутки. На льдине поломал шасси Доронин. Мало того, его самолет перегородил большую часть аэродрома, мешая маневрировать остальным. В результате Каманин и Водопьянов вынуждены были брать пассажиров по минимуму. За день удалось вывезти всего 22 человека, а шестеро последних остались в лагере. При ухудшении погоды могли бы возникнуть огромные трудности с расчисткой аэродрома, оставшиеся могли бы не справиться с подобной работой. «Правда» честно обо всем этом сообщила, а потом принялась безудержно праздновать успех операции! Торжествующие материалы заняли аж две газетных страницы, половину всего номера. Похоже, было уже совершенно неважно, удастся ли забрать последних шестерых бедолаг. Грандиозных триумф уже состоялся, об этом писали совершенно открыто.
А кто остался, - ну тут уж им или повезет, либо нет. Тем более, что главного инициатора экспедиции профессора Шмидта уже вывезли, а ведь именно ему Сталин обещал приложить все усилия для спасения. На льду находились: боцман Загорский - каюр собак, комендант аэродрома Погосов, два радиста, Кренкель и Иванов, капитан Воронин и начальник Бобров. Люди, безусловно, ценные и уважаемые, но… не откладывать же праздник? К нему все было готово и статьи написаны.
Газетный номер венчала шапка: «Только страна Советов - Великая родина рабочих и крестьян - могла воспитать таких бесстрашных водителей воздушных кораблей и отважных мореплавателей ледяной Арктики».
Продолжить мне хотелось бы маленькой скромной заметкой, расположенной ровно в середине первой страницы. Недавно я её уже цитировал, и задавался вопросом: «Какой враг разместил её в триумфальном номере?»
«Тов. Шмидт прибыл в Ном.
Перелет из Ванкарема в Ном протяженностью в 375 миль был совершен Слепневым в 2 ч. 10 мин.»
Вот это указанное время – 2 часа 10 минут и составляет цену вопроса двухмесячной спасательной операции. Два месяца люди сидели на льду, и всё это время в 2-3 часах полета находился аэродром, а на нём самолёты. После такой маленькой заметки празднование можно было закрывать. Но люди читали газеты невнимательно.
И, кстати, уже неделю в газетах шла подмена, когда небывалым героизмом стали называть полеты самолетов из Ванкарема на льдину. Но, собственно говоря, маршрут по прямой линии на 130 км и обратно, да в солнечную погоду, по тем временам уже не являлся чем-то невероятным. Конечно, посадка на малую площадку требовала мастерства, летать в мороз холодно, но это все же рутинные задачи. Героическими экспедициями можно назвать трехнедельное путешествие из Хабаровска на Чукотку группы Галышева, или дерзкий бросок на запредельную для них дальность Каманина, Молокова и Пивенштейна. Но сама эвакуация со льдины к ближайшей точке материка являлась рабочим моментом. Сложным было доставить самолеты в Арктику из обжитых районов СССР. Опасно летать на раздолбанных аппаратах в плохом техническом состоянии. Зато трёхчасовые полеты из Аляски до Ванкарема, выполненные Слепневым и Леваневским, вообще не представляли собой чего-то выдающегося. Таких ординарных полетов совершили уже не одну сотню, и советские летчики и американские. Чтобы замаскировать этот явный факт, стали смещать фокус на полеты в лагерь. Для Леваневского еще изобрели дополнительное героическое деяние – доставку в Ванкарем уполномоченного Ушакова. Описание этого подвига уже было вставлено в передовую статью 12 апреля. Но в ней не стали заострять внимание на том, что летчик привез начальника с недолетом в 30 километров и при этом вытряхнул его на дикий берег во время снегопада, чудом не угробив.
13 апреля Леваневскому посвящается отдельная статья «ПОБЕЖДЕННЫМ СЕБЯ НЕ СЧИТАЮ», на второй странице «Правды».
По какой причине Сигизмунд Александрович Леваневский вошел в число Героев Советского Союза, является загадкой. Нет, понятно, что его полюбил Иосиф Виссарионович Сталин, но за что? Ответа не знает никто, я, по крайней мере, не встречал такого человека, но почитатели Леваневского придумали массу совершенно конспирологических теорий, имеющих псевдо-рациональные обоснования. Одно из них гласит, что сразу после своей аварии Леваневский дал телеграмму в Кремль именно с этими словами: «Побежденным себя не считаю», и это так понравилось вождю, что красноречивого летчика включили в список Героев. На самом деле эта фраза впервые появляется на свет именно 13 апреля, но Леваневский в тот день вряд ли догадывался, что умеет так красиво формулировать. Автор нетленки журналист Макс Зингер. Нет, он, конечно, приписывает её своему лирическому персонажу Леваневскому, это предпоследнее предложение очерка о герое, и звучит от его лица. Полностью это выглядит так:
«Побежденным себя не считаю», - писал в Москву Леваневский. Он еще будет бороться за овладением Северным путем!»
Зингер не уточнил, как именно писал летчик, и каким способом отослал свой афоризм? По почте, в виде письма? Или запиской, через голубя? Просто с передачей сообщений из Ванкарема в апреле 1934 года существовали некоторые сложности. Журналист не говорит и о том, зачем Москве нужно было знать мнение летчика, после того как тот разбил единственный доступный ему самолет. А предшествует фразе очень поэтичный абзац, завершающий описание аварии.
«Земля! Машина повреждена. Она беспомощно лежит на фюзеляже. Недалеко валяется согнутое шасси и раскиданы по снегу поломанные лыжи. Погнут пропеллер. Лицо Леваневского в крови. Ушаков и американец выбегают из машины к пилоту. Все живы. Но вышла из строя машина, воздушный конь сломал свои быстрые ноги. Крылья самолета обросли бородой сосулек, оперились льдом, отяжелели и не вынесли людей к Ванкарему».
«Сломанные быстрые ноги воздушного коня!» - разве это не прекрасно? «А борода сосулек»? «Оперение льдом»? Зингер дает третью версию описания аварии Леваневского, и это просто поэма в прозе. Не могу не процитировать. У меня получается рассказ в обратном порядке, но что уж делать? Пусть это будет моим творческим приемом.
«Звено Ушакова достигло крайнего северного городка Аляски – Нома. И вот Ванкарем дает летную погоду. Леваневский с Ушаковым летят в Ванкарем. У Колючинской губы стеной встает туман, он к самой земле прижимает самолет. А в Ванкареме – сообщили – ясная погода. «Надо пробиться сквозь стену тумана», - решает Леваневский. Но слепящей поволоке тумана нет предела. Под машиной стоят настороже высокие скалы кекуры. Леваневский набирает высоту, чтобы идти над туманом. Альтиметр показывает уже две с половиной тысячи метров, и нет конца сплошной пелене тумана. Плоскости самолета обледенели, приняли на себя страшный ледяной груз, который тянет машину к земле, к скалам, к гибели… Самолет проваливается словно в воздушные ямы. Леваневский с трудом заставляет его подниматься. Самолет падает, лишь временами подчиняясь пилоту. Земля!» (В смысле: «Хрясь!»)
Ну дальше мы уже помним – быстрокрылый конь сломал свои воздушные ноги. Это не беда, пилот все равно считает себя победителем. Этим очерк заканчивается, но и начинался он примерно с такого же – когда-то осенью самолет с Зингером на борту несло на скалы, но усилием воли пилот Леваневский куда-то его увел. И так постоянно - летает от подвига к подвигу, от опасности к опасности. Просто герой из героев. (Я бы поостерегся доверять такому человеку судьбу начальника, но тогда люди были рисковые). В очерке впервые появляются элементы ложной хронологии, касающиеся и летчика, и ситуации в целом.
«13 февраля радио сообщает о гибели «Челюскина». И это - сигнал для Леваневского. Он немедленно дает «молнию» в Москву».
Это цикл я начал с того, что 13 февраля радио о не сообщало о гибели «Челюскина». Первая публичная информация появилась 15 февраля, и раньше летчик, живущий в Полтаве, никак не мог узнать про утонувший пароход, если, конечно, ему не позвонили из Москвы. В тексте много таких перекручиваний. Можно не сомневаться - панегирик о Леваневском появился не просто так. В Кремле уже явно думали о награждениях, в том числе самых высоких. Может быть, главный список не был окончательно сформирован, но Леваневский в него точно входил. А вот насчет остальных существовали сомнения. Газета на всякий случай пишет с запасом. На первой странице даны биографические справки на трех летчиков: Доронина, Водопьянова и Галышева, то есть всей хабаровской группы. Галышев до льдины не долетел, у него отказал мотор в пятистах километрах, но он является командиром группы.
На второй странице целый иконостас полярных летчиков, двенадцать человек, с портретами и короткими справками. Разумеется, не все из них кандидаты на высшие награждения, и он включает не всех будущих героев, но состав его довольно интересный. Первым номером идет Михаил Бабушкин, он назван «участник похода на «Челюскине». Следующие двое – Ляпидевский и его штурман Лев Петров. Можно вспомнить, что первоначально их посещение льдины пресса именовала «блистательным полетом летчиков Ляпидевского и Петрова», именно в паре, так что штурман имел большие шансы войти в число первых Героев Советского Союза. Четвертый номер – Сигизмунд Леваневский, герой очерка «Побежденным себя не считаю». После него идут пять человек, заслуженные полярные летчики, в спасении челюскинцев явно не участвовавшие. Это Алексеев, Красинский, Чухновский, Демченко и Страубе. Красинский, собственно, летчиком не был, он летный начальник и участник многих перелетов. Чухновский, Алексеев и Страубе – знаменитые участники спасения экспедиции Нобиле, состоявшейся шестью годами ранее. Тут можно заглянуть вперед и отметить, что всего три месяца спустя Леваневский опубликует свои воспоминания, в которых назовет Страубе нытиком и хлюпиком, расскажет, что гонял его, как мальчишку, уволил из экипажа и посоветовал уйти из авиации. Но 13 апреля Страубе еще гордость страны. Следующими размещены Куканов и Пивенштейн. Куканова в справке уже «разжаловали», теперь он не начальник Чукотского авиаотряда, занимающегося спасением челюскинцев, а всего лишь командир самолета «ЮГ-1». И вообще, теперь не имеет отношение к эвакуации, он всего лишь зимует на мысе Северном. (Леваневский тоже приложит своего начальника в воспоминаниях, обзовет лодырем, к тому же недисциплинированным).
Пивенштейн в списке назван «участником экспедиции помощи челюскинцам», наряду с тем, что он участник каких-то зимних перелетов, чтобы это ни значило.
Замыкает список летчик Святогоров, тоже «участник экспедиции помощи челюскинцам». На момент выхода газеты он плыл на север на пароходе «Сталинград», погрузившись на него в Петропавловске вместе с самолетом «Ш-2». Такой вот странный список.
А вся вторая страница пестрит заголовками: «Герои…», «Героев…», «Героическая», еще раз «Героев», а также «непобедимая», «борьба» и «сыны».
В общем сплошное торжество, ликование и триумф. На таком пике эмоций совершенно неважно, что на льдине осталось каких-то шесть человек. Как и то, что два месяца они зимовали в трех часах лёта от большого аэродрома с практически неограниченным числом самолетов.
Продолжение следует.
Предыдущая статья Следующая статья
Весь цикл "Легенды челюскинской эпопеи" можно посмотреть здесь...
Смежный мини-цикл "Как "Челюскин" провалил свою транспортную задачу".
А ниже ссылка на мою книгу "В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи", опубликованную в издательстве Паулсен.