Вдоволь наплававшись, они дружно вышли на берег.
- Ибрагим, не надо так на меня смотреть, со мной всё в порядке, я вполне здорова, - заметив на себе его пристальный взгляд, сказала Эстэр, подошла к нему, обняла за пояс и положила голову ему на грудь. - Если бы ты знал, как мне хорошо с тобой. Я, словно путник, который брёл по пустыне, нашёл родник и припал к его живительной влаге. Но Всевышний не позволит этому путнику задержаться возле источника. А ещё он потребует за это плату.
Всевышний справедлив, хотя иногда его справедливость и кажется нам жестокой.
Сердце его сжалось, он обнял её крепче.
- А ты знаешь, возле одного из оазисов Фарафра, что ближе к Белой пустыне, есть уникальный источник со свежайшей водой, настолько холодной, что ломит зубы. Бедуины зовут его “ Глаз тайного подземелья”.
Так вот, когда от источника уходит путник, вода начинает постепенно убывать, и вскоре он высыхает. Он живёт лишь тогда, когда рядом с ним жаждущий испить его воды странник, - сказал он и почувствовал, что её плечи вздрагивают.
- Ты что, плачешь? - отстранился он и внимательно заглянул ей в глаза, - Эстэр, я не хотел тебя расстроить. Прости!
- Нет-нет, ты не виноват, просто я становлюсь такой сентиментальной, меня так тронул твой рассказ, что я не удержалась от слёз, - улыбнулась она, и он коснулся губами маленьких солёных капелек на её щеках. - Эстер, мы могли бы не расставаться, - прошептал он ей в самое ухо.
- А мы и не расстанемся. Ты будешь приходить в мои сны, а я в твои. Мы будем вечерами сидеть в моём саду, ты станешь смешить меня, и я зальюсь от хохота, потом поскачем к озеру, потом придём в нашу избушку. Я прижмусь щекой к твоей неповторимой, самой лучшей в мире бороде и не отпущу тебя до самого утра. А с рассветом неохотно разомкну свои объятия с надеждой вновь встретить тебя в моих ночных грёзах, – она привстала на цыпочки и ласково потёрлась щекой о его роскошную бороду.
Он нежно захватил её губы своими. Она с такой силой ответила на его поцелуй, что мужчина тут же опустил её на песок, а она и не сопротивлялась.
В этот раз её ласки были неистовы, как никогда, он изнемогал от охватившего его неукротимого желания, и они оба многократно возносились к вершинам неописуемого блаженства.
Утомлённые и счастливые они возвратились домой.
Они опоздали к ужину, однако в этот раз не прятались, а вошли в трапезную вместе.
- Эстэр, тебя задержало что-то важное? - строго спросил господин Шломо, положив на тарелку нетронутую мацу.
- Отец, извини, так получилось, - с улыбкой ответила дочь.
- Ты хочешь быть похожа на булочницу Мейлу, что живёт на углу? Она обычно имеет привычку так отвечать и нелепо улыбаться, - недовольно заметил он, вызвав у присутствующих короткий смешок.
Мужчины откашлялись и извинились.
- Ну что ты, папа, я совсем не хотела выглядеть нелепо, - не в силах сдержаться заразительно рассмеялась Эстэр, и мужчины потупили взор, пряча улыбки.
- Дочь моя, твоему отцу кажется, или ты глупеешь на глазах? - выходил из себя старый Шломо, кидая недобрые взгляды на Ибрагима.
- Папа, тебе кажется, - едва сдерживая смех, ответила Эстэр.
- Что ж, хорошо. Приступай к трапезе, Эстэр, - посмотрел на неё исподлобья господин Коэн.
Эстэр склонилась над тарелкой и принялась вилкой ворошить её содержимое. Встретившись взглядом с Ибрагимом, который мгновенно состроил ей смешную рожицу, она схватила салфетку, поднесла ко рту и сымитировала кашель, вызвав довольную улыбку на его лице.
- Простите, - прокашлявшись, сказала она.
- Не торопись, дочь моя, никто от тебя ничего не забирает, - с непроницаемым лицом ответил ей отец.
Оказавшись наедине в комнате, Ибрагим и Эстэр покатывались со смеху, вспоминая пышную булочницу Мейлу и фантазируя на тему её сходства с госпожой Мизрахи.
- Пожалуй, ещё немного, и я не смогу поднять тебя, - с сомнением произнёс Ибрагим, оценивающе примериваясь к ней.
- Слабак! - вызывающе посмотрела она на него, и он тотчас схватил её на руки, закружив по комнате.
- Если ты меня уронишь, мне будет больно, у меня нет таких мягких бочков, как у госпожи Мейлы, - смеялась и говорила она.
- Похвально, госпожа Мизрахи, самокритика - это путь к совершенству, - улыбался он.
В шутках и разговорах они не заметили, как вечер превратился в ночь.
- Ибрагим, завтра поедем на озеро? - спросила его Эстэр.
- Конечно, милая, поедем, - впервые вырвалось у него это ласковое слово, и оба почувствовали неловкость.
…Они крепко проспали до самого утра, утонув в объятиях друг друга.
Следующий день пролетел как одно мгновение, и настал новый.
Эстэр лежала с закрытыми глазами, Ибрагим долго смотрел на неё и, наконец, не выдержал.
- У меня такое чувство, что ты сейчас не со мной, - с нотами обиды в голосе промолвил он.
- Что ты, конечно, с тобой. Просто мне не хочется, чтобы сегодняшний день наступал. Это нехороший день, мучительный для меня, день расставаний, - она уткнулась лицом в его грудь.
- Почему ты говоришь во множественном числе? - погладил он её по голове.
- Потому что…- дыхание её участилось, она подняла голову и открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и замолчала. Секунду спустя она улыбнулась и промолвила
- Потому что так получилось.
Ибрагим рассмеялся, не заострив внимания на первом порыве Эстэр, расценив его, как начало шутки.
- Ибрагим, вы уезжаете завтра рано утром? - кусая губы, спросила она.
- Да, нам нужно к полудню добраться в порт, а там нас ждёт корабль, - ответил он, - Эстэр, ты слишком взволнована. Мне кажется, это не только потому, что я уезжаю. Ты не хочешь мне сказать, что происходит? Только не пытайся меня обмануть, я всё равно пойму это по твоим глазам, – предупредил он.
- Ибрагим, прости, ты мучаешь меня. А давай поедем в нашу избушку и простимся там? - обняла она его за шею, пытаясь казаться раскованной.
- Хорошо, давай, - он разочарованно поджал губы, поняв, что не дождётся от неё откровений.
… Подъехав к дубраве, они спешились и пошли по тропе рядом, наслаждаясь чистым лесным воздухом, щебетанием птиц и солнечными лучиками, которые пробивались сквозь листву и рисовали свои узоры на всём, что попадалось им на глаза.
Поставив в стойло лошадей, они молча вошли в сторожку, присели на узкий диван и взялись за руки.
- Ну что ж, прощай, мой хороший, самый лучший в этом мире человек! – грустно сказала Эстэр, глядя в одну точку перед собой.
- В следующий раз, когда мы увидимся…- начал он, и она посмотрела на него так, что он замолчал. - Мы же увидимся ещё с тобой? – посмотрев на неё, с тревогой в голосе прошептал он.
- Прощай, мой неистовый Ибрагим, наверное, мы никогда больше не увидимся с тобой. Хотя, как знать, неисповедимы пути Господни… - она пожала своими хрупкими плечами, и у него защемило в груди от её слов.
- Ты вернёшься к мужу? – с какой-то обречённостью спросил он.
- Нет. Не вернусь, - холодно ответила она и, вдруг, взгляд её смягчился, в глазах появилась тихая грусть, - я не упрямлюсь и не пытаюсь его проучить, просто моя душа молчит, она не трепещет так, как раньше трепетала даже от звука его голоса, моё сердце не отзывается на его слова. Я не знаю, что будет дальше, смогут ли те прекрасные чувства, которые я испытывала по отношению к нему, вернуться ко мне. Если это произойдёт, я вернусь к нему, - тяжело вздохнув, честно ответила она.
Ибрагим смотрел на её чувственные губы, умные глаза, он рассмотрел на её лице морщинки, он любовался даже ими, он готов был слушать её бесконечно.
- Спасибо тебе, и всё же я хочу…
- Нет, не мне говори спасибо, благодари своего Аллаха, это он помог тебе склонить меня к твоим ногам, заставил смотреть на тебя, дышать тобой, желать тебя, любить тебя так, как будто кроме тебя никого нет в этом мире…- её слова стали для него откровением и вонзались острыми стрелами в самое сердце. Он поразился, как искренне и просто она сказала о том, о чём он и не мечтал услышать.
Эстэр заметила разительную перемену в его лице, наклонилась и коснулась губами его губ.
- Прощай, - тихо произнесла она, встала, уклоняясь от его объятий, и торопливо вышла из сторожки. Он молча последовал за ней.
На улице она обняла его, встала на цыпочки и поц_еловала в гу_бы, но он не ответил на её по_целуй.
- Не обижайся, не надо, пройдёт время, и всё развеется, как песок. Ничто не вечно…Да хранит тебя Господь! Иди! – едва заметным движением руки напутствовала она его.
Ни слова не говоря он развернулся, взял лошадь и пошёл вдоль тропинки, по которой они только что шли вместе.
“О, Аллах, помоги мне! Дай мне сил уйти, раз она так хочет. То, что я чувствую к этой женщине, это совсем не мимолётное увлечение, о котором говорил Иероним,” - думал он, ускоряя шаг.
Пройдя несколько шагов, Ибрагим всё же не выдержал, остановился и оглянулся. Сейчас в данную минуту он многое бы отдал, чтобы она позвала его, побежала к нему или призывно махнула рукой.
Но Эстэр этого не сделала, она уже сидела на лошади и, лишь печально улыбаясь уголками губ, смотрела ему вслед.
Он продолжил идти спиной, не отворачиваясь от женщины, которая смогла взять его в рабство, и оно впервые не было ему ненавистно, а стало таким сладким и желанным.
Когда Эстэр исчезла из вида, он остановился и посмотрел в небо. Там, в голубой выси, он увидел её прекрасный лик и как будто вновь услышал её голос:
- Пройдёт время, и всё развеется, как песок. Ничто не вечно…
Видение постепенно растворилось в воздухе, и Ибрагим, тяжело ступая, пошёл дальше по своему пути.
- Ибраги-и-им! – вдруг раздался пронзительный крик, и мужчина замер на месте.
Спустя пару секунд он услышал топот приближающейся лошади.
“Нет, только не это! О, Аллах! Зачем? Чего хочет эта женщина? Она играет со мной? Ей приятно меня мучить? Неужели она так жестока? ” – лихорадочные мысли взорвали его мозг.
Тем временем Эстэр уже была возле него и, едва сдерживая лошадь, резко остановила её.
- Ибрагим, и всё-таки я хочу, чтобы ты был счастлив, - немного отдышавшись, продолжила она. – Я не представляю, как буду жить без моего мальчика…Я так люблю его! Да простит меня моя дочь, но Ариэль для меня значит больше, чем кто бы то ни было…
Пока Эстер не произнесла этих слов, Ибрагим не поворачивался к ней. Но услышав странное признание, обернулся, впился взглядом в лицо женщины и потряс головой:
- Подожди, Эстер, что ты хочешь этим сказать? Я не понимаю…
- Ибрагим, у тебя под левой лопаткой родинка в форме нераскрывшегося бутона тюльпана…а ещё ты носишь тумар… - Эстер замолчала не в силах говорить из-за перехватившего её горло кома.
- Прошу тебя, говори, - прошептал он, схватив её ногу, зачем-то пытаясь вытащить из стремени.
- У моего сына Ариэля под левой лопаткой такая же родинка…И мой мальчик очень похож на тебя, - выдохнула женщина, закрыла лицо ладонями и заплакала.
Ибрагим молча стоял и не мог пошевелиться, будто его превратили в статую из его сада в Парге.
Он медленно посмотрел на свою руку, стиснувшую до боли щиколотку Эстэр, и тотчас отпустил её.
- Твой Ариэль…он не родной тебе? – сглотнув, спросил он.
- Родной! Очень родной! Самый родной! – захлёбываясь слезами, выкрикнула Эстэр. – И он любит меня, как родную мать!
Ибрагим вытащил другую ногу Эстэр из стремени, аккуратно снял женщину с седла и, держа на руках, прижал к груди.
- Успокойся, родная, расскажи мне всё, - тихо сказал он и поцеловал её спутанные волосы.
- Хорошо, - проговорила она, взяв себя в руки, утирая заплаканные глаза. – Прости, прости меня, я не хотела говорить тебе, придумывала отговорки, мало ли похожих родинок, но...мой Ариэль твой родной сын, в этом не может быть никаких сомнений.
Кроме родинки есть медальон, у тебя такой же на груди, я видела. Это тумар, который изготовила твоя матушка…
Идём куда-нибудь, присядем, мой рассказ будет длинным, - едва держась на ногах, предложила женщина, и они вернулись в лесную избушку.
- Сразу скажу тебе, твой сын жив и здоров, он красавец, очень похож на тебя, - подавив рыдание, улыбнулась она, - однако увлечение ему передалось от матери, - она закрыла лицо руками и снова заплакала, - прости, я хотела сказать, от меня.
Ибрагим прижал её к себе и подождал, пока она успокоиться.
- Он занимается врачеванием и параллельно обучается в известном медицинском заведении, продолжила она, - Сейчас он гостит у моей дочери в Тверии, куда она вышла замуж. Это недалеко от Цфата, всего каких-то двадцать миль. Я понимаю, что ты готов прямо сейчас помчаться к нему и забрать его, - сказала она, и две крупных слезы выкатились из её глаз.
- Эстэр, милая, конечно, моя душа уже там, рядом с сыном. Однако я хочу услышать, как он попал к тебе, я десять лет его искал…- горло перехватил спазм, и Ибрагим, не контролируя себя, сжал руку Эстэр.
Женщина слегка поморщилась от боли, и начала свой рассказ.
- Мы жили в Португалии, у нас была большая семья, много родственников. Но в один из дней гонения на евреев коснулись и нас. Инквизиция арестовала моего дядю Агустино, и мы поняли, что нужно бежать.
Помогла нам моя тётушка Донья Беатрис де Луна Грасия Наси, которая к тому времени овдовела и, получив в наследство от покойного мужа сеньора Мендеса целую торговую империю, включающую в себя ювелирную и судоходную компании, стала очень богата.
Создав подпольную сеть, она помогла сотням иудеев спастись от неминуемой гибели.
Беглых несчастных людей, в том числе и мою семью, сначала тайно переправили на корабли со специями, принадлежащие Дому Мендес, которые регулярно курсировали между Лиссабоном и Антверпеном.
В Антверпене люди Донны Беатрис выдали беженцам деньги на дальнейший путь, и нам пришлось на телегах и пешком через Альпы добираться до портового города Венеция, чтобы оттуда на кораблях попасть в Османскую империю.
Как тебе известно, Османское государство приветствовало евреев на своих землях.
Маршрут побега был тщательно спланирован, тем не менее, многие беженцы погибли в пути, пересекая горные тропы высоких Альп. Не выдержала трудного пути и моя матушка, найдя свой последний приют на вершине одной горы.
Эстэр замолчала и до крови прикусив губу, продолжила:
- Там умер и мой сыночек Ариэль, ему было четыре годика, они с Ханой погодки, он заболел скарлатиной, и мы не смогли его спасти. В последние минуты своей коротенькой жизни он смотрел на меня широко раскрытыми глазками и просил помощи… - она до хруста сжала кулаки, зажмурилась, Ибрагим прижал её к себе, однако она осторожно отстранилась и вернулась к рассказу.
- Это несправедливо, что я, слабая и худая, выжила тогда, а мой сыночек, мой маленький Ариэль умер, и моя крепкая здоровая мама тоже, - Эстэр замолчала, судорожно сглотнув.
- Таким образом, отец, я, моя дочь и мой супруг оказались в Турции, в столице Османской империи.
Конечной нашей целью был город Цфат, один из четырёх святых еврейских городов наряду с Иерусалимом, Хевроном и Тверией, где обосновались многие наши соотечественники.
Однажды ночью раздался стук в дверь нашего временного дома в районе Галата в Стамбуле. Отец с супругом открыли, но никого не увидели.
Спустя некоторое время постучали в окно. Тут я решила подойти и как только открыла створку, на подоконник сел большой ворон. Оперение его сияло в свете луны, и он смотрел мне прямо в глаза.
Но самое удивительное произошло дальше.
Ворон открыл клюв и отчётливо каркнул “Тумар-р-р-р”.
Ибрагим, ты можешь мне не верить, но этот ворон до сих пор живёт и дружит с моим сыном…прости, с твоим сыном, - с тяжёлым вздохом закусила губу Эстэр. – Нисколько не сомневаясь и не боясь, я оделась и, несмотря на протесты мужа и отца, вышла на улицу. Я знала, что слово “тумар” обозначает нечто магическое, так в Турции называли волшебные амулеты, защищающие от сглаза, злых духов, колдовства, своего рода, обереги.
А поскольку я приверженка учения Каббалы, то придала этому магическому крику птицы большое значение.
Ворон ждал меня у порога.
Он полетел, а я, словно одержимая, побежала за ним. Он привёл меня на самую окраину района, к берегу залива Золотой Рог и залетел в кусты.
Отец и супруг догнали меня, и все вместе мы вошли в прибрежные заросли. Я не знаю, как мы собирались там что-нибудь увидеть, ведь было очень темно, даже полная луна не могла нам помочь.
Однако вскоре у самой кромки воды я обо что-то споткнулась и тотчас услышала, как совсем рядом ворон каркнул: “Тумар-р-р-р”.
Я остановилась, присела, осторожно дотронулась до предмета, за который зацепилась, и тут же отдёрнула руку. Это было слишком неожиданно и страшно: я нащупала худенькое детское плечико.
Эстэр побледнела и сцепила пальцы, настолько явственно всплыла перед ней картина далёкого прошлого.
Ибрагим часто и тяжело задышал.
- Прошу тебя, продолжай, - замер он на вдохе и в упор уставился на Эстэр.
- Я лекарь, и мне понадобилась лишь пара секунд, чтобы собраться с духом и нащупать пульс ребёнка. Малыш был жив, сердечко его чуть слышно и редко билось. Осторожно обследовав дитя, я не обнаружила видимых повреждений. Однако одежда его была мокрой, а сам он был холодным, как снег в горах Альп.
Я взяла его на руки, прижала к себе и громко позвала своих мужчин, велев им раздвигать кусты, прокладывая мне дорогу к берегу. Отец отдал мне свой кафтан, в который я закутала малыша.
В эту ночь довольно ясно светила луна, её тонкий голубоватый луч дотянулся до лица ребёнка, и я отметила, что это мальчик не старше пяти лет.
Всю дорогу до дома я попеременно подносила его ручки к своим губам, пытаясь отогреть их, но они совсем не теплели. Это был дурной знак, я знала.
- Так вот почему ты отдёрнула от меня свои холодные руки, когда я хотел согреть их поцелуями? Ты тогда уже всё знала и вспомнила…
- Да, - коротко ответила она. - У малыша было сильное переохлаждение, а всё тело оказалось в синяках и ссадинах.
При этих словах Ибрагим схватил край своего кафтана, прижал к лицу и зарыдал.
Эстэр стала гладить его по голове, приговаривая:
- Успокойся, пожалуйста, послушай меня, это не были следы насилия. Мальчика выбросило на берег, он оцарапался о гальку. Мы потом узнали, что какое-то судно, следующее из Греции в Стамбул, потерпело крушение. Выживших не было. Вероятно, на нём был твой сын, и он спасся. Ибрагим! Ты меня слышишь? Скажи мне, каким образом твой сын оказался один на этом корабле? Насколько мне известно, никто из твоей семьи больше не пострадал, я спрашивала у господина Иеронима.
Рука Эстэр тронула его за плечо, и Ибрагим, вздрогнув, поднял глаза на женщину. Кровь молотком стучала в его висках, сердце бешено колотилось в груди, мешая дышать.
- Эстэр, я потом тебе всё расскажу. Пожалуйста, говори, что было дальше, - умоляющим голосом произнёс он.
- Хорошо, - согласно кивнула она и продолжила свою историю. – Как я уже сказала, малыш был сильно переохлаждён, и чтобы не навредить ему, требовались очень грамотные, я бы сказала, филигранные действия. Ведь ребёнка нужно было согреть, но не перегреть. Даже один лишний градус тепла мог его погубить.
Сняв с него мокрую одежду, я завернула его в тёплое сухое покрывало, приложила к затылку и груди нагретую ткань, кое-как раскрыла ему ротик и постаралась влить несколько капель тёплой воды.
Всю ночь я просидела рядом с ним, а утром у него начался сильный жар. Это тоже было плохо, но гораздо лучше, чем прежнее состояние.
Я не стану тебе описывать подробности лечения, скажу лишь, что в один из дней я прилегла рядом с ним и услышала его слабый голосок “мама”, - воспоминания Эстэр побежали по её телу крупными мурашками, она зябко поёжилась и продолжила.
– Я посмотрела на него и увидела, что малыш улыбается мне и так искренне смотрит на меня своими ясными глазками с сиреневыми ниточками теней вокруг, - слёзы вновь на секунду прервали её речь, - и я обняла его, сказав “Мой сыночек”…и он обхватил мою шею тоненькими ручками…”Я больше никогда тебя никому не отдам” почему-то сказала я ему и почувствовала, что он постарался обнять меня сильнее.
Повисла долгая пауза, во время которой оба человека, родной отец мальчика и его приёмная мать отчаянно справлялись со своими чувствами, чтобы не разрыдаться вновь.