Предыдущий фрагмент здесь. Глава 9 (окончание) На следующий день под вечер пришел Алексей. Саша тут же усадил его в гостиной и стал пересказывать то, что´ они накануне узнали от Константина. Потом к ним присоединилась Лидия. — Значит, они сфабриковали фальшивые высочайшие повеления, — задумчиво рассуждал Алексей, рассматривая принесенные Константином таблицы. — Это плохо, против такого практически невозможно ничего предпринять. — А ты что-то хотел предпринимать? — встревожилась Лидия. — Да я так, гипотетически сказал. Ведь высочайшее повеление на продолжение «Современника» составлено так, что под него кто угодно может протащить рукопись журнала через секретаря цензурного комитета, потому что там не сказано, кому именно дано право на издание. — Константин сказал, что это повеление выглядит как грязный черновик, но на нем есть подпись председателя цензурного комитета, а значит, для сомнений в его подлинности нет оснований, — сказал Саша. — С этим не поспоришь, — вздохнул Алексей. —
Предыдущий фрагмент здесь.
Глава 9 (окончание)
На следующий день под вечер пришел Алексей. Саша тут же усадил его в гостиной и стал пересказывать то, что´ они накануне узнали от Константина. Потом к ним присоединилась Лидия.
— Значит, они сфабриковали фальшивые высочайшие повеления, — задумчиво рассуждал Алексей, рассматривая принесенные Константином таблицы. — Это плохо, против такого практически невозможно ничего предпринять.
— А ты что-то хотел предпринимать? — встревожилась Лидия.
— Да я так, гипотетически сказал. Ведь высочайшее повеление на продолжение «Современника» составлено так, что под него кто угодно может протащить рукопись журнала через секретаря цензурного комитета, потому что там не сказано, кому именно дано право на издание.
— Константин сказал, что это повеление выглядит как грязный черновик, но на нем есть подпись председателя цензурного комитета, а значит, для сомнений в его подлинности нет оснований, — сказал Саша.
— С этим не поспоришь, — вздохнул Алексей. — Да, я тут вам кое-что принес. Среди документов, которые я брал переписывать, была одна картинка, которую я перерисовал, но к «Дуэльному сборнику» приобщить забыл, а недавно нашел, когда на столе разбирался. Посмотрите, занятная вещь.
— Что это? — спросил Саша, глядя на схему, которую Алексей достал из кармана.
— Это нарисованный Жуковским план квартиры, в которой якобы умер Пушкин.
Лидия поморщилась.
— И что за надобность отмечать на плане места, где произошла смерть или где стоял гроб… — недоуменно произнесла она.
— Ну, Жуковский якобы хочет сохранить для истории подробности, связанные со смертью Пушкина, — попытался объяснить Алексей.
— Эти подробности нужны тем, кто пытается слепить себе алиби, и больше никому. Изначально понятно, что это фальшивка. Можно я посмотрю поближе?
Лидия взяла рисунок и прочла про себя пояснения.
— Узнаю стиль Жуковского! Правдоподобием здесь и не пахнет. В такой квартире не могла жить семья с маленькими детьми.
— Почему? — спросил Саша.
— Посмотри сам. Здесь нет ни кухни, ни ванной, ни комнат для няни и прислуги. Но даже если предположить, что квартира двухэтажная и все перечисленное находится на другом этаже, то зачем размещать детскую комнату так, чтобы в нее можно было попасть только через кабинет или через спальню? При таком раскладе постоянно будут возникать неловкие ситуации.
— Да, маменька, вы правы, — согласился Саша. — И посмотрите, как странно спланирован кабинет. Стол обычно ставят либо у окна, либо рядом с книжными полками, так, чтобы было удобно доставать все необходимое. Но тут стол стоит посреди комнаты и к тому же напротив двери, а диван находится возле полок и закрывает к ним доступ. Зачем?
— Незачем! — воскликнул Алексей. — Не надо искать логику в творениях Жуковского. Если ему верить, то жена Пушкина в своем собственном доме почему-то лежала на кушетке в гостиной, а не на кровати в спальне.
— Ну, спальню, наверное, занимали многочисленные гости, — предположил Саша.
— Точно, точно, — отозвалась Лидия. — Квартира, состоящая из двух анфилад комнат, не предназначена не только для жизни с детьми, но и вообще для жизни в бытовом смысле. Она напоминает дворцовые или общественные помещения, в которых устраивают балы, приемы, выставки… Жуковский в силу скудности своей фантазии не смог придумать нормальную планировку для семьи Пушкина и поселил ее в такое место, которое хорошо знает, потому как неоднократно там бывал. Наверное, это штаб-квартира, где вся эта братия собиралась и вынашивала планы убийства Пушкина.
— Ну, если это все так, не будем удивляться, что в спальне не было ни жены Пушкина, ни его самого. Этот план квартиры сделан для придания достоверности рассказу Жуковского о смерти Пушкина от ранения на дуэли, но при внимательном рассмотрении работает против нее, — заключил Алексей.
— Значит, это еще один аргумент в пользу нашей версии событий, — сказал Саша.
— Так-то оно так, но как же это все грустно и тяжело... У убийц Пушкина все получилось и дальше будет получаться. Я когда думаю об этом, меня боль как будто бы грызет изнутри, и я не знаю, как с этим жить, — сказала со вздохом Лидия.
— Лида, но ты же у нас не только умная и красивая, но и очень сильная. Мне так маменька про тебя всегда говорила. Нам тоже больно, но давай все вместе справляться и жить не так, как будто бы ничего не произошло, а так, как подобает в таких обстоятельствах. Ну, гляди веселее! — поддержал сестру Алексей.
Лидия улыбнулась.
— Ладно, хватит говорить о делах. Алеша, ты лучше расскажи нам, на какой спектакль ты вчера ходил?
— В Александринском театре* были, смотрели «Урок кокеткам, или Липецкие воды»**. Очень приятная пьеса, смешная и умная одновременно. Юлии понравилась, и мне тоже.
* Александринский театр — петербургский театр, один из старейших театров России, сохранившихся до настоящего времени. Был основан Екатериной II в 1756 году. Название Александринский получил в честь супруги Николая I Александры Федоровны в 1832 году.
** Комедия А. А. Шаховского, вышедшая в 1815 году. В ней среди действующих лиц автор вывел карикатурную фигуру поэта Фиалкина, стихи которого являлись пародией на поэзию Жуковского.
— А когда же ты Юлию с нами познакомишь?
Алексей вздохнул.
— Это непросто. Юлия — сирота, ее мать рано умерла, а отец в турецкую войну погиб. Живет с тетушкой, а у той характер не очень. Она падучей болезнью* страдает. Юлию тетушка обычно надолго из дома не отпускает. Но вчера эту Степаниду Антоновну соседи в гости пригласили, а мы с Юлией в театр пошли.
* Падучая болезнь — эпилепсия.
— Где вы познакомились? — поинтересовался Саша.
— Я заходил к одному приятелю, а Юлия занималась с его младшей сестрой рисованием. Она неплохой художник, натюрморты рисует, да и с детьми у нее хорошо получается ладить. Вот и дает уроки живописи для малышей и тех, кто постарше. Это и повод из дома иногда уходить, и некоторое подспорье к пенсии за отца.
— А тетушка что, очень суровая? — спросила Лидия.
— Нет, она просто болезнью измучена и из-за того жизни боится. Не уверена в себе, но хочет быть уверенной в Юлии. От этого ревность, подозрительность появляются. Но Юлия Степаниду Антоновну очень любит, ведь она одна у нее только и есть.
— А ты? — спросил Саша.
— В смысле?
— Ну, разве ты у этой Юлии не «есть»?
Алексей покачал головой.
— Сашка, ты еще дурачок маленький и не понимаешь, что так сразу ничего не бывает. Я только хочу, чтобы я у нее был, а для этого нужно, чтобы много чего произошло, и много чего сделать надо.
— Нет, Алеша, это ты дурачок маленький, а не я. Если ты человека действительно любишь, то ты у него точно есть. Просто как факт и как данность.
Лидия с удовольствием смотрела на брата и на сына.
— Какие вы у меня оба умные! — сказала она.
* * *
Саша, к огромной радости родителей, успешно выдержал вступительные испытания в медико-хирургическую академию и уехал отдыхать к бабушке в деревню. Вернувшись в конце августа, он приступил к учебе. Друг Саши Миша Веденяпин еще на год отсрочил поступление в университет в надежде, что отец все же смирится с его карьерой музыканта. Несмотря на занятость в академии, Саша находил время играть вместе с другом на любительских концертах и званых вечерах.
Аркадий, как обычно, много работал. А Лидия, бо´льшую часть времени проводившая в одиночестве, не находила себе места. Домашние обязанности она исполняла по привычке, почти никуда не выезжала, а чтение уже не занимало и не радовало ее так, как раньше. Ей было тяжело видеть поток фальшивых произведений Пушкина, откровенно слабых, а порой пошлых и тенденциозных, на фоне умолкших голосов критиков, которые, пока поэт был жив, на все лады кричали, что он исписался и не может представить на суд читающей публики ничего достойного внимания. Лидия часами сидела за вышиванием, а иногда, отложив работу, просто погружалась в свои мысли. Ей хотелось что-то предпринять, изменить, сделать нечто, чтобы ушло мучащее ее ощущение безнадежности и отступили тяжелые предчувствия. Но единственное, что она могла, —оставаться прежней доброй и ласковой женой и матерью, чтобы муж и сын не чувствовали ее метаний и в семье сохранялся мир и покой. Это было непросто. Она иногда срывалась в кажущуюся беспричинной хандру или начинала проявлять ненужное беспокойство и придирчивость, но затем снова брала себя в руки.
Так прошло несколько недель. А потом предчувствия Лидии начали сбываться.
19 октября умерла Мария Степановна. Последнее время она была очень слаба и тихо уснула в своем любимом кресле напротив окна. Несмотря на осеннюю распутицу, на похороны приехало очень много людей.
— Лида, ты понимаешь, маменька никогда не жаловалась, никогда… — пыталась сквозь слезы выговориться Анастасия, уткнувшись в плечо сестры. — Не знаю, откуда она силы брала. Нам с Илларионом уже за сорок, а мы при маменьке все как дети. За советом — к ней, поплакать — тоже к ней. Она, бывало, посмотрит внимательно, прямо в глаза, задумается на секунду, а потом скажет что-то такое простое и понятое, что удивительно становится, как это я сама не додумалась. Вы с Алешей там в Петербурге самостоятельными стали, а мы тут так привыкли, что у нас маменька есть, что не знаю, как теперь мы будем…
Лидия молча гладила Анастасию по голове. Потом сказала:
— А помнишь, когда был жив папенька, маменька ведь совсем не такая была. Она была при нем, за ним, сильно зависела от него, но именно тем была счастлива. А когда папенька погиб, как будто в себя его силы взяла и стала такой, какой ее сейчас знают.
— Да, точно, — сказала Анастасия. — Но ты говоришь «знают»? Знали…
Лидия покачала головой.
— Нет, нет, знают…
На лице у Анастасии вдруг появилась улыбка, вслед за ней улыбнулась и Лидия. Сестры еще раз коротко обнялись и пошли провожать разъезжавшихся после поминок соседей.
* * *
Рано утром 23 ноября тело Алексея Румянцева было найдено рядом с парадной дома, где он жил. Алексей был убит двумя ударами ножа в грудь и живот. Рядом с телом лежало пустое портмоне. В полиции разводили руками. Там утверждали, что в районе, где произошло убийство, подобных преступлений долгое время не было, и это, скорее всего, дело рук какого-то пришлого грабителя, найти которого не представляется возможным.
Организацией похорон занимался Аркадий. Лидия ему помогала. Она была спокойна, слез ее никто не видел. И только вечером второго дня Лидия вдруг со стоном рухнула в кресло и закрыла лицо руками.
— Аркадий, я больше не могу, не могу, не могу…
Она громко всхлипывала, плечи ее вздрагивали, плач был похож на истерический. Услышав шум, в комнату зашел Саша. Аркадий опустился на колени рядом с креслом, взял Лидию за запястья и отвел руки от лица.
— Лида, скажи, что с тобой. Я, конечно, понимаю, но… не понимаю…
Лидия несколько раз глубоко вздохнула и проговорила сквозь рыдания:
— Я хотела быть такой же, как маменька, и думала, что смогу все выдержать и не сломаться ни в каких обстоятельствах. Я стараюсь, честное слово. Но меня буквально источила мысль, что хорошо, что маменьки уже нет и мне не нужно ей говорить, что ее сына зарезали из-за пяти рублей. Я плохой человек, злой и слабый, думаю только о себе…
Саша с болью смотрел на мать. Он искал какие-то особенные слова, чтобы попытаться утешить ее, и вдруг в его голове мелькнуло спасительное воспоминание.
— Маменька, но это же просто мысль и более ничего. Выкиньте ее и вспомните, как Алеша говорил, что вы умная и сильная, — отчаянно проговорил он.
— Да, Алеша был прав, — поддержал сына Аркадий. — Не надо убиваться из-за навязчивой идеи, которая не имеет никакого отношения к реальности. Мы же прекрасно знаем, что ты не плохая и не злая. А как врач я тебе скажу, что для меня самое сложное в моей работе — сообщать близким, особенно родителям, о смерти пациента. Одно время мне очень хотелось, чтобы это болезненное чувство как-нибудь атрофировалось. Но потом понял, что если не буду соболезновать родственникам умершего, то перестану быть не только врачом, но и человеком вообще. А когда больно, всегда можно найти силы, чтобы эту боль преодолеть, надо только захотеть. Лида, милая, не плачь, пожалуйста, не поддавайся слабости. Ты сильная, ты все можешь…
Лидия еще всхлипывала, но истерика прекратилась.
— А знаете, — проговорила она, — я не верю, что Алешу убили, чтобы ограбить.
— Я тоже, — поддержал ее Саша. — Уж очень нарочито портмоне рядом с телом оставлено.
— Да, для банального ограбления это все слишком небанально, — заключил Аркадий.
Лидия кивнула.
— Хорошо, что мы все думаем одинаково. Но, полагаю, разумно делать вид, что мы поверили в версию об ограблении. Со временем, быть может, что-нибудь прояснится. А сейчас не нужно подвергать опасности ни себя, ни наших родных и знакомых.
Аркадий и Саша молча согласились. Они оба успокоились, потому что вновь увидели перед собой такую Лидию, к которой привыкли, волевую и рассудительную.
* * *
Через день после похорон Лидия приехала на Малую Итальянскую, где Алексей снимал комнаты, чтобы забрать оставшиеся после него вещи. Накануне они вместе с Лушей и Власом все разобрали и упаковали, осталось только перевезти сундуки и коробки домой к Пушкиным. Когда Лидия стояла возле парадной и наблюдала, как загружается повозка, к ней подошел местный дворник. Это был мужчина средних лет неприметной внешности.
— Барыня, прощения просим…
— Что тебе, любезный? — спросила Лидия.
— Барыня, скажите, а вы не сестрой ли приходитесь убиенному барину? Если не так, то простите великодушно, что побеспокоил, не хотел…
— Да, я его сестра, — прервала Лидия ненужные и неловкие извинения дворника.
— Значит, я правильно догадался, очень вы похожи на лицо. Послушайте, барыня, вашего брата не здесь убили, а в другом месте, точно вам говорю.
Заметив на лице Лидии удивление, дворник продолжил:
— Я давно здесь работаю, уже лет десять. Тут, конечно, не ангелы живут, безобразия всякие случаются, но за кошелек никогда никого не убивали. А брата вашего нашел фонарщик тутошный, Ефим, когда утром фонари зажигал. И он божится, что, когда ночью фонари гасил, тела здесь еще не было. Все по темноте случилось.
— А что случилось-то? — нетерпеливо спросила Лидия.
— Ой, простите, барыня, так волнительно мне это говорить, что никак до сути не доберусь. Окно моей дворницкой на улицу выходит, вон оно. Я в ту ночь плохо спал и слышал, как мимо окна карета проехала. Или повозка, по звуку я не понял. Остановилась, значит, неподалеку, постояла, а потом развернулась и поехала обратно. А утром Ефим ко мне постучался и сказал, что барин убитый у парадной лежит.
— То есть был звук только от подъехавшего экипажа, но ни криков, ни топота, ни шума от борьбы ты не слышал?
— Точно так, барыня, ничего не слышал. Когда тело увидел, попросил фонарщика возле него побыть, а сам за полицией побежал: у нас через квартал участок находится. Они там все разохались, мол, как же так, в нашем районе и такое… Тело решили побыстрее убрать, чтобы людей не смущать, когда они на службу пойдут. А когда его подняли, то я заметил, что на убитом одежда была сильно кровью залита, а на снегу крови ни капельки не было.
— А полиция об этом знает?
— Когда они меня поначалу расспрашивали, что да как, я им рассказал, что слышал только, как карета подъезжала, а больше ничего. А насчет крови не знаю, увидели они это или нет. Сначала я хотел сказать им сам, но тогда такая суета была, что не удалось, а специально для этого в участок я не пошел. Подумал, что если в полиции об этом узнают, то все равно ничего не изменится. А вам, сестре его, это может быть важно…
— Спасибо тебе, это действительно важно.
Лидия потянулась за кошельком, но дворник замахал руками:
— Барыня, я это… не за тем вовсе. Али я не понимаю, что горе у вас? Если хотите, пойду в полицию и все расскажу.
— Нет, в полицию не надо. Ты прав: это ничего не изменит, найти убийц они не смогут. А для меня факт, что мой брат не является жертвой уличного грабителя, многое объясняет.
Дворник с недоумением посмотрел на Лидию.
— Неужели сами будете искать убийцу вашего брата? — спросил он.
Лидия отрицательно покачала головой.
— Знание обстоятельств смерти моего брата может быть опасным. Прошу тебя, не рассказывай никому ничего сверх того, что уже рассказал. О нашем разговоре тоже молчи. И, пожалуйста, возьми деньги, не в обиду, а в благодарность.
Озадаченный дворник вертел в руках протянутую Лидией пятирублевку.
— Как прикажете, барыня, буду молчать. Жаль вашего брата, он добрый был, веселый, а чтобы какие непотребства — ни-ни… Как его звали?
— Алексей.
— Я панихиду закажу за упокой его души.
Лидия улыбнулась.
— Спасибо. Я еще раз повторю: то, что ты сказал, очень важно. Но теперь надо молчать.
Дворник поклонился и отошел.
— Барыня, мы загрузились. Куда прикажете ехать? — сказал извозчик, усаживаясь на козлы. Помогавший ему грузчик сидел в повозке рядом с вещами.
— Поезжайте на Сергиевскую, 375, там вас встретят. А я пешком пройдусь, снег такой чудесный пошел…
* * *
Когда Лидия вернулась домой, почти сразу вслед за ней пришел Владимир Евграфович.
— Здравствуйте, Лидия Васильевна! Я на минутку, мне надо вам кое-что важное сказать.
— Жаль, что на минутку. Последнее время мне неуютно одной…
Владимир Евграфович молча поцеловал руку Лидии. Она почувствовала, что поставила гостя в неловкое положение, ведь он, судя по всему, ради разговора с ней ушел со службы.
— Владимир Евграфович, проходите в гостиную. Осторожно, не споткнитесь: тут в прихожей заставлено, это я вещи Алешины привезла. У вас найдется время для чая или очень торопитесь?
— Спасибо, давайте просто так посидим. Я хочу поговорить с вами об Алексее. Понимаете, на похоронах это было неуместно…
Лидия вздохнула.
— Говорите, я вас слушаю.
— Лидия Васильевна, ваш брат не смирился с тем, что убийство Пушкина и мошенничество с журналом «Современник» остались безнаказанными. Он пытался найти способы донести сведения об этих преступлениях до лиц, принимающих решения: до полицейского начальства, до Бенкендорфа и, возможно, даже до самого государя императора. Но, будучи чиновником невысокого ранга, не мог этого сделать напрямую, и ему пришлось искать посредников среди людей, вхожих во властные структуры. Алексей советовался со мной, как это лучше сделать, но я категорически настаивал, чтобы он все это прекратил и не подвергал себя опасности. Однако мои увещевания не помогли: он не оставил своих попыток. Я думаю, что в конце концов о его действиях узнали люди, замешанные в этих преступлениях. И они посчитали Алексея опасным для себя и устранили. Прямых доказательств этого у меня, естественно, нет, но вы же сами понимаете, что ограбление выглядит очень театрально…
— Владимир Евграфович, мы все это понимаем. В районе, где жил Алеша, грабежей практически не бывает. Я сегодня там была и говорила с местным дворником. Из его рассказа можно сделать вывод, что убийство произошло где-то в другом месте, а тело привезли и оставили у парадной ночью, когда фонари уже не горели.
— Вот оно как… — сказал Владимир Евграфович, какая головой. — Наверное, за Алексеем какое-то время следили. И в тот день его либо перехватили по дороге домой, затащили в карету и убили, либо ему могли назначить где-то встречу по интересовавшему его вопросу, и там все произошло…
Лидия помолчала.
— Алеша всех настойчиво предупреждал об опасности этого дела, в особенности нашу тетю Лизу, которая нам очень помогла в расследовании, потому что много где бывает. Знаете, он ведь Библию разобрал на цитаты и использовал их весьма к месту, но вот про волков в овечьих шкурах* забыл…
*Мф. 7:17
— Я думаю, что Алексей осознанно пренебрегал этой опасностью, — отозвался Владимир Евграфович. — Он просто не мог иначе поступить. Желание сделать так, чтобы правда восторжествовала, у Алексея было сильнее чувства самосохранения, и он жил надеждой, что все задуманное им получится.
— А чем сейчас жить мне? Чем? — с болью произнесла Лидия. — Спокойно смотреть на то, как неумные, но жестокие и алчные убийцы повсеместно торжествуют, потому что большинству людей все равно, где правда, а где ложь? Я понимаю Алешу и на его месте поступила бы точно так же. Уж лучше погибнуть, действуя, пытаясь что-то изменить, чем прозябать, дрожать от страха и быть немым свидетелем происходящего кошмара.
Лидия закрыла лицо руками. Она не плакала, но ее охватила такая острая душевная боль, что, казалось, от нее уже невозможно будет избавиться.
Владимир Евграфович подошел к Лидии и положил руку ей на плечо.
— Лидия Васильевна, Лидочка, послушайте меня. Ваш брат погиб, но смертью своей он доказал, что вы правы, что вы действительно раскрыли настоящее преступление, а преступники коварны и жестоки. Вам сейчас нельзя ни отчаиваться, ни бездумно рисковать, потому что ТОМУ, КТО ОСТАЛСЯ, ПРЕДСТОИТ ЕЩЕ МНОГОЕ СДЕЛАТЬ…
Лидия подняла полные удивления глаза на гостя, хотела что-то
сказать, но не нашла слов.
— Мне пора уходить, — сказал Владимир Евграфович. Лидия вышла в прихожую его проводить. Когда он уже стоял в пальто и шляпе, Лидия вдруг обняла его и прижалась лицом к его груди.
— Спасибо вам за все. Вы, наверное, даже не представляете, что сделали для меня…
— Лидочка, мне нужно идти…
Владимир Евграфович отстранился и быстро вышел. А за дверью он еще долго стоял, вытирая слезы, которым наконец смог дать волю.
Здесь можно прочесть ознакомительный фрагмент и купить электронную версию.
Если вам понравился этот материал, подписывайтесь на канал Смотри в Корень. Здесь публикуются материалы из первоисточников о Пушкине и других значительных личностях и событиях.