Лукерья подошла к окошку, высматривая Ваньку. Уж пора бы тому вернуться, да всё нет и нет. Сердце не на месте. А никак опять хулиганы встретили и что с мальчишкой сотворили.
- Может, пойдёте посмотрите? – предложила мужчинам, и те сразу поднялись с места, надевая куртки. А Лукерья всё стояла у окна, чуя неладное.
Начало истории
Предыдущая глава
Ванька сжимал в руке заветные деньги, торопясь поскорее купить что-нибудь в магазине, но добраться до заветной цели так и не смог. По дороге его перехватил Васька, возвращавшийся из школы домой, а с ним и его друзья, без которых он бы не был таким отважным.
Они так быстро выскочили с соседней улицы, что Ванька не успел затормозить и врезался в одного из них, тут же отскочив от толкнувших его рук. Он упал на снег, и над ним столпились мальчишки, окружая со всех сторон.
- Бей нехристя, - раздалось откуда-то, и несколько пар ног принялись пинать мальчишку куда ни попадя. Ванька пытался закрыть лицо, когда один из мальчишек заметил в его руке яркую зелёную бумажку. Он тут же нагнулся и попытался вытащить из крепко сложенного кулака свёрнутые деньги, но Ванька держал крепко. Ему казалось, пусть убьют, но он не выпустит то, что дал дядя Коля, потому что, если он сделает это, ему больше никогда не будут доверять.
- Да отдай, - хрипел мальчишка, с силой нажимая на сухожилия, чтобы раскрыть ладонь, и Ванька, сжимая зубы и изо всех сил стараясь удержать деньги и силился не заплакать. Его лицо горело от чужих ботинок и жгучего снега, залеплявшего глаза, но обида, зародившаяся в душе, была другого рода. Больше всего он боялся потерять доверие Николая.
Мальчишке всё же удалось вырвать деньги из его маленькой ладошки, и Ванька попытался собрать всю злость и подняться на ноги, чтобы броситься на обидчика, но вместе этого больно получил в солнечное сплетение. В какой-то момент удалось вывернуться и вмазать ближнему по лицу, от чего тот тут же завопил, хватаясь за нос. И пока Ванька молотил кулаками куда ни попадя, прибежала женщина, бросаясь спасать своих. А его, чужого, теснила и костерила на чём свет стоит.
Неизвестно откуда взялась собака, впиваясь острыми зубами в валенок, и Ванька снова упал.
Бородин издалека заметил столпотворение и бросился в сторону, а за ним еле поспевал Борис. Часть мальчишек, завидев взрослых, среди которых был и отец Ваньки, бросилась бежать. Васька тоже хотел улизнуть, но поскользнулся и растянулся рядом.
- Пошла, - махнул Бородин в сторону собаки, замахиваясь рукой, но та вошла в раж и остервенело рвала валенок. – А ну, - он пнул ногой грязно-белую шавку в бок, отчего та, взвизгнув, тут же отпустила Ваньку и бросилась наутёк. Женщина рядом утирала разбитый нос пострадавшего, ругая нехристя, а Бородин осматривал мальчишку, боясь, как бы у него ничего не было повреждено. Лицо Ваньки покрылось ссадинами и кровоподтёками, и узкие без того глаза казались ещё уже.
- Живой? – поинтересовался он снова, и будто дежавю какое-то нахлынуло. Второй раз поднимал он Ваньку с земли, только теперь на том живого места не было.
Борис ухватил за шиворот извивающегося сына и тряхнул его.
- Кто? – гаркнул в ухо, и видел Бородин, что еле сдерживается тот, чтобы не влепить пощёчину родной крови. – Кто, тебя спрашиваю, - снова тряхнул так, что Васька побелел и тут же заревел от страха. – Суки..ны дети, - зарычал Борис, толкая сына на снег, отчего тот, не удержавшись на ногах, завалился на спину.
- Знаешь, кого ты су… обозвал, - влезла женщина, что была подругой Зинаиде. – Жену свою, мать своих детей.
- Ух, твари, - замахнулся он в её сторону, отчего та отпрыгнула, смотря на него со злобой и страхом.
- Совсем ополоумел со своим выродком! – крикнула хрипло на всю округу, ища поддержки у народа. Несколько человек, вышедшие из домов на шум, смотрели с интересом. Мало ли кого мальчишки бьют, всегда так было, так что ж теперь истерику устраивать?
- Своих защищать надо, а ты вон, - указала она на Ваську, - родного сына в снег, а этого приёмыша жалеешь.
- Да что он вам сделал? – в голосе Бориса стояли боль и отчаянье. – Мальчишка! Ребёнок, - голос сорвался и покатились слёзы. В глазах, в словах, в морозном воздухе прозвенели тяжёлыми каплями, падая на чёрствые людские души. – Люди, - крикнул он, не стыдясь своих чувств. Одолели. Перебороли. Не может он больше просто так сдерживаться и глаза закрывать на то, чего нет. – Да какие вы люди, - махнул рукой. – Зверьё!
Бородин взял мальчишку на руки, а тот всё ревел, тихонько, боясь признаться, что нет больше с ним денег, что дядя Коля дал на магазин. И шли они вдвоём, пока позади понуро плёлся Борис, не зная, что теперь делать с их жизнями. И так ему стало душно и тошно, что хоть в петлю лезь. И задумался он, не уйти ли отсюда. Взять Ваньку да уехать куда глаза глядят. Да хоть на его родину. Устроятся как-нибудь. Уж если своих не смог воспитать да показать, как жить в мире следует, что есть добро нас свете, а не только злоба их, что сердцу покоя не даёт, так хоть из Ваньки человека сотворит. А Зинка пусть как хочет. Живёт, как знает, учит уму-разуму. Пусть других гнобят да за их счёт себе лучше кажутся, а они будут отдельно.
Деньги посылать станет, алименты платить, как следует, работать больше, чтобы всем хватало. Всего хватало, только сил уже нет на всё это смотреть.
Лукерья стояла у калитки подслеповато щурясь на зимнюю дорогу. Белые шапки домой и меховушки деревьев навевали уют. Любила она зиму за её пышность и морозные объятия, хоть и мёрзла часто. Два размытых пятна приближались, но сердцем чуяла – они.
- Ох, что ж такое, - запричитала, различая Ваньку на руках Бородина. – В дом, в дом, - командовала, сама головой качая, а из окон соседских смотрели чужие глаза.Начало формы
Ванька не понимал, почему его ненавидели. Потому что он был другим? Потому что его кожа была на оттенок темнее, а глаза имели другую форму? Он жаждал тепла своей семьи, уюта материнских объятий, историй, которые другие дедушки рассказывали своим внукам. Но здесь, в этом холодном, незнакомом месте, он был один, изгнанный и напуганный. Был. Но теперь у него есть дядя Коля и папа.
Они молча раздели его, молча осмотрели, и даже спустя время продолжали молчать, будто каждый думал о своём. А Ванька не смотрел в глаза, боясь признаться, что денег нет.
- Вот что, Борис, - вздохнул Бородин, наконец, подавая голос. – Загнобят мальчишку тут. Может, родные у него всё же есть?
- Нет, - покачал головой тот. – Когда оформлял документы, проверили. Никого у него не осталось, я только.
- Ты, - сокрушённо покачал головой Николай. – Одно слово, что ты. Вон видел, что с ним делают другие? А всё потому, что безнаказанность у вас процветает. Ударили – ничего. Избили – опять ничего. Будешь ждать, пока непоправимое что случится?
Не имел Бородин права отчитывать человека, с которым только пару часов назад друг другу руки пожали, представляясь, но и молчать не мог. Его хоть в детстве и задирали, но там другое. А тут жизни не дадут, понятно оно.
- Уедем мы, - раздумывал Николай, рассматривая свои руки, сложенные в замок. Страшно было решение принимать, страшно своих бросать. Но где-то должен быть свет.
- Так давай, - размышлял Бородин. – Ты пока с работой повремени, авось, я тебе что тут подыщу, в городе. Переберёшься с семьёй.
- Да дорого, - пытался не согласиться Борис.
- Погоди, дай сказать. Попробую что для вас сделать. И Ваньку в обиду давать нельзя, и семью оставлять свою тоже. Они ж думают, что без тебя сильные, а поди ж оставишь? Нельзя детям без отца, каждому и мать, и отец важны.
Ударили по рукам, посидели да расходиться пора. Вернулся Николай к сестре уже поздним вечером.
- Да где ж тебя черти носят? – ахнула она, встречая его на пороге. – Неужто, женщина появилась? – допытывалась. Неудобно будет перед Верой. Позвала её, та уже вещи собрала и билет купила, так хотела с братом её познакомиться. А тут нате вам, невеста нарисовалась другая.
- Да какая женщина? – снял шарф с плеч Николай, вешая его на крючок. – Гулял.
- Где ж гулять столько времени можно?
- Да чего ты пристала?! – нагрубил Бородин, но тут же язык прикусил. Не виновата сестра, что такое стряслось. – Прости, - положил руку ей на плечо. – Настроение что-то плохое.
- Есть будешь? – миролюбиво поинтересовалась Настя, приглашая к столу.
- А чего пацаны твои не садятся?
- А, - махнула она рукой, - опять в школе с кем-то подрались. Ромка с разбитым носом пришёл, - наливала она борщ в тарелку.
- Да ты что? – Бородин посмотрел в сторону двери. – И кто ж его так приложил?
- А кто знает? Молчит, как партизан. Небось, старшие, потому и сказать боится.
- Старшие, значит, - раздумывал над чем-то Николай, а потом с места поднялся.
- Ты куда? – удивилась сестра.
- Да вот спрошу, что у вас там за хулиган завёлся, может поговорить с ним стоит.
Он вышел из-за стола, отправляясь в комнату мальчишек, и две пары испуганных глаз уставились на него.
- Ну что, орёл, кто тебе нос расквасил? – спросил у Ромки, и тот бросил испуганный взгляд на старшего брата.
Настя вошла в комнату, будто боясь, что Николай что-то сделаем с детьми. Куртка валялась на полу и она, цокнув языком, подняла её, чтобы отнести в коридор, когда из кармана выпала свёрнутая зелёная бумажка.
- А это ещё что? – она удивлённо подняла с пола деньги, разворачивая их, и посмотрела на сыновей.
Продолжение здесь
