Америка! Огней дивертисмент,
надежда воплощённая свободы,
страна, на счастье взявшая патент...
Ю. Колкер.
Разговор, помнится, начался с обсуждения инициативы о легализации короткоствольного нарезного оружия как гражданского. При этом звучали уж самые разные голоса.
Вопрос о легализации оружия я рассмотрю в будущем, а пока сосредоточусь на одном забавном аргументе и тотемных плясок вокруг известного светоча всего мира – США.
Некто бывший Юрий, а ныне Гэри Табах, в прошлом – советский подросток из Москвы, а теперь – капитан ВМС США в отставке… на полном серьёзе утверждал, разговаривая в украинском канале, что в США, например, в силу Второй поправки к Конституции США право носить огнестрельное оружие гражданин США имеет именно для защиты демократии и собственного достоинства.
Ну-ка все вместе, уши развесьте!
Оно и понятно: с чисто англосаксонскими подвываниями на русском языке говорит человек очень-но знающий – первый в истории офицер США советского происхождения! Этому всему внимал завзятый украинец, который за последние лет двенадцать обсверхукраинился так, что вообще перешёл на суржик (причём в каком-то вообще галичанском изводе да с особыми извращениями) в любом положении и в любом окружении, даже нимало не заботясь о том, а понимает ли его собеседник, и не признаёт за музыку ничего, кроме той, что исполняется на бандурах, трембитах и тулумбасах (ага, вот сильно специфично украинские инструменты, просто куды ж там с добром!). А я самым наглым образом пропросил его допрежь того, чтобы ссылаться на Вторую поправку как на некий мировой опыт всё-таки прочесть как раз Вторую поправку к Конституции США. Всего одну строчку.
Знаете, что я услышал в ответ?
(передаю дословно!)
«Це не україньска мова, тому я отого тексту му читати не буду!»
(Я та Маргарита, мати Гамлєта, до себе: «Какой чудак, єй богу...»)
Объяснять ему, что
либо «не буду читати»,
либо «не читатиму»,
либо,
если уж вовсе обгалицился,
то «не (й)му читати»
я не стал, ибо… не в коня корм.
Ну, вы, надеюсь, не такие «сверхукраинистые», а потому позволю себе привести текст этой поправки как в оригинале, так и в переводе на русский язык, хотя бы он и был не таким «мылозвучным». Почему на русский? Ну, просто потому, что 90% украиноговорящих русский язык понимает, а вот то же заявить об украинском языке по отношению не к украиноговорящим не выйдет аж никак, кроме того, представьте себе, практически все мои знакомые с Балкан худо-бедно (а кое-кто таки отменно) понимают русский язык (хотя ошибки при активном использовании делают почти все и почти все говорят со слышимыми, во всяком случае мною, акцентами, впрочем, тут я – не показатель, потому что обладаю абсолютным фонетическим слухом и слышу иногда то, что, как выяснилось, окружающие не различают), а вот украинский, представьте себе – далеко не полностью, а точнее – лишь отдельные слова.
Итак, вот Вторая поправка к Конституции США, как видите, это всего-то одна строка:
A well regulated Militia, being necessary to the security of a free State, the right of the people to keep and bear Arms, shall not be infringed.
перевод на русский язык (в варианте его распространённого понимания):
Поскольку хорошо организованное ополчение необходимо для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться.
Вот всегда говорю, повторяю, занудничаю: «Ну откройте же первоисточник!»
Правда, если Вы это сделаете, то… вы не поверите, но в действительности в США есть по крайней мере четыре разных текста этой поправки, которые отличаются друг от друга, что с точки зрения любого «цивилизованного человека» немыслимо, и… весьма существенно различаются, но я привёл ту интерпретацию, которая ратифицирована в Делавере и которая уже использовалась ВС США, и в том переводе, который отражает именно прочтение этого текста ВС США.
С удивлением для некоторых офицеров ВМС США в отставке можно обнаружить, например, что как раз в тексте Второй поправки к Конституции США предназначение права на оружие (то есть как раз определение свободы-для) вовсе не связано ни с достоинством, ни с правами, ни даже с демократией.
Я обращу только внимание на то, что в данной поправке всё же право… of the people to keep and bear Arms предоставлено именно для защиты государства, притом не всякого, а именно свободного, а совсем не для защиты своего достоинства, демократии, собственных имущественных и неимущественных прав, неприкосновенности жилища и протчаго, протчаго, протчаго. Так что в ситуации, когда в ополчении нет необходимости to the security of a free State, дело обстоит со Второй поправкой не столь уж очевидно, как пытаются это представить.
Так что и Юрий Зиновьевич Табах и все его соратники-скакуасы просто лгут-с, утверждая, что-де в США хранение и ношение оружия существует ровно для того, чтобы защищать собственные достоинства, права и демократию.
Лгут и не краснеют!
Ну, что ж, давайте поразбираемся до какой степени вообще право на огнестрельное оружие основано на Билле о правах США, а насколько оно, если и существует, то, вообще говоря, вне зависимости от этого конституционного права.
Сначала:
если подходить к тексту Второй поправки строго, то право на некоторые деяния с оружием там является именно обусловленным (впрочем, в ином прочтении не всегда, но это я укажу в конце статьи). Это мы уже, конечно, увидели. Прямо из текста поправки видно, что речь идёт об условиях необходимости защиты или безопасности государства. Причём, обратите внимание, что речь идёт не о конкретном государстве в конкретных границах даже, а вообще о любом государстве имеющему определённость «свободное». Почему? А неопределённый артикль «а» перед словом free, видите?
Скажете, я придираюсь? Занудствую? Ну-ну! А я зануда и есть, особенно если дело касается конституционных норм.
Иными словами, ничто не мешает истолковать Вторую поправку к Конституции США таким образом, что с точки зрения правовой системы США в любой точке Планеты the people (а вот тут уже артикль вполне даже определённый, и нам придётся ещё выяснить, что это за people такой) может осуществлять безопасность любого государства, которое считается им свободным и для этого необходимо народное ополчение, а для того, чтобы оно было организованным, обсуждаемое право shall not be infringed (to infringe — нарушать, ущемлять, а также и посягать). Заметьте: shall, а не will, то есть речь идёт не о пожелании, а о прямом предписании c уверенностью, причём обратите внимание на то, что тут речь идёт о третьем лице единственного числа, а, следовательно, именно о модальности этого глагола, а вовсе не о грамматической обусловленности формами будущего времени.
То есть, например, если США сочтут, что Украина есть государство свободное (не демократическое, не правовое, а именно free!), то с точки зрения этой поправки, для того-то и требуется право на определённые действия, чтобы защитить это самое свободное государство причём с помощью народного ополчения. Ровно то же самое мыслится и в том случае, если, скажем, на какой-то части России сочтут, что там появилось free State… гм, да уж, в Мурманске, например! Главное, понимаете, жить по правилам.
Ну, давайте-ка дальше это самое правило разбирать.
А кто, собственно, имеет это самое право?
Читаем: «the right of the people». Ага, некоторый конкретный people, ибо там определённый артикль. А что это такое? Это индивиды? Или это совокупность индивидов, связанных друг с другом чем-то политическим?
Проще всего, заметим, взять тот же самый документ, в котором содержится эта самая Вторая поправка и посмотреть в нём, не так ли?
Вот Четвёртая поправка к Конституции США, которая также находится в том же самом Билле о правах:
The right of the people to be secure in their persons, houses, papers, and effects, against unreasonable searches and seizures, shall not be violated, and no Warrants shall issue, but upon probable cause, supported by Oath or affirmation, and particularly describing the place to be searched, and the persons or things to be seized.
перевод на русский язык:
Право людей на личную неприкосновенность, дома, бумаги и имущество, от необоснованных обысков и захвату, не должно нарушаться, и никакие ордера не выдаются, кроме как по уважительной причине, подтвержденной присягой или подтверждением, и, в частности, с описанием места, подлежащего обыску, и лиц или вещей, подлежащих захвату.
Несложно увидеть, что в данной поправке речь идёт о строго индивидуальных правах, а не о правах некоторого народа. Вроде бы тогда логично сделать вывод, что, описывая права некоторых субъектов в одном и том же документе, законодатель использует для одного и того же субъекта одно и то же наименование, не так ли? И в любом суждении, следовательно, необходимо исходить из того, что права и субъекты как во Второй поправке, так и в Четвёртой поправке одинаковы. Так? Но как это тогда согласуется с тем, что право Второй поправки являются строго обусловленным защитой свободного государства, а вот права Четвёртой поправки вообще ничем не обусловлены и являются строго абсолютными? А вот что будет, если право на хранение и ношение оружия, например, осуществляет тот, кто в принципе не может быть в народном ополчении? Скажем, душевнобольной или человек без ног. Если исходить из прямого прочтения текста Второй поправки к Конституции США, то такой человек не имеет права хранить и носить оружие, а если сопоставить субъекта права из этой Второй поправки к Конституции США с Четвёртой поправкой к Конституции США, то имеет.
Так имеет или нет?
А вот иностранец, если он вошёл в, скажем, рабочее ополчение, которое готово защищать свободное государство пролетариата на территории США... вот он согласно Второй поправке к Конституции США, что, всё-таки права на хранение и ношение оружия не имеет, нет?
А почему? Ведь тут он выступает уже сразу в трёх качествах — он и часть народа, и личность, и член народной милиции (например, Красной гвардии).
Понятно, что в ситуации, когда никто не обращает внимания на классовые противоречия, заменяя классы нациями, народами (привет, третьей программе КПСС!) и прочей классификацией, при составлении текста нормы, особых вопросов не возникает. Но в том-то всё и дело, что даже если вы, составляя, например, норму положительного закона, не видите или игнорируете какое-то фундаментальное противоречие, то это никак не означает, что вы его преодолеваете или снимаете, оно-то останется, и постоянно, то тут, то там будет являть себя в тех частных явлениях, которые, собственно, затем и будут называть частными случаями. Проблема, однако, состоит как раз в том, что непосредственно рассматриваются всегда конкретные, частные случаи, и общая норма всегда проявляет себя исключительно в этих самых «частных случаях». Вместе со всеми своими противоречиями. И вот тут-то важно — кто эти противоречия снимает и как.
И вот в одном из частных случаев, а именно в деле «District of Columbia v. Heller, 554 U.S. 570 (2008)» ВС США так-таки отвязал вообще право на оружие от ополчения и признал его вообще строго личным, а заодно уж до кучи избавился и от «народа» и от State (поскольку District of Columbia это не State, а District, понимать надо!). То есть просто прочёл Вторую поправку к Конституции вот как:
«The right of person (individual) to keep and bear Arms shall not be infringed»
(сравните сами с текстом Второй поправки!)
Вот какой замечательный пассаж по этому поводу встречается в этом решении:
As we said in United States v. Verdugo-Urquidez, 494 U. S. 259, 265 (1990):
“ ‘[T]he people’ seems to have been a term of art employed in select parts of the Constitution… . [Its uses] sugges[t] that ‘the people’ protected by the Fourth Amendment, and by the First and Second Amendments, and to whom rights and powers are reserved in the Ninth and Tenth Amendments, refers to a class of persons who are part of a national community or who have otherwise developed sufficient connection with this country to be considered part of that community.”
перевод на русский язык:
Как мы сказали в деле Соединенные Штаты против Вердуго-Уркидеса, 494 U.S. 259, 265 (1990):
«Похоже, что слово „народ“ было художественным термином, используемым в некоторых частях Конституции... . [Его использование] предполагает, что „народ“, защищаемый Четвертой поправкой, а также Первой и Второй поправками, и за которым закреплены права и полномочия в Девятой и Десятой поправках, относится к классу лиц, которые часть национального сообщества или которые иным образом установили достаточную связь с этой страной, чтобы считаться частью этого сообщества».
Ну, не изумительно ли?! Ну вот просто понятие нормы в некотором переносном, художественном смысле. И ведь понимают, понимают, что people и persons (individuals) это сильно не одно и то же! До такого нашему КС РФ при всём его гибком позвоночнике ещё додуматься надо: seems to have been a term of art. Ну, не юристы просто, а искусствоведы!
А никому не кажется при этом, что подобная деятельность — это вовсе не истолкование нормы, а её прямое изменение? Вот с точки зрения нормального представителя современной романо-германской правовой семьи — вот это оно и самое и есть — именно изменение Конституции. Ну просто ни дать, ни взять толкование из Западного Рима: filia est filius (дочь есть сын) (см. например, Johann Gottlieb Heineccius. Antiquitatum Romanarum jurisprudentiam illustrantium syntagma. т. I, гл. 11, § 24).
По этому поводу, например, Г.В.Ф. Гегель издевался так:
Außerdem ist aber wohl die Inkonsequenz der römischen Rechtsgelehrten und der Prätoren als eine ihrer größten Tugenden zu achten, als durch welche sie von ungerechten und abscheulichen Institutionen abwichen, aber sich genötigt sahen, callide leere Wortunterschiede (wie das, was doch auch Erbschaft war, eine Bonorum possessio zu nennen) und eine selbst alberne Ausflucht (und Albernheit ist gleichfalls eine Inkonsequenz) zu ersinnen, um den Buchstaben der Tafeln zu retten, wie durch die fictio, ὑπpόϰϱισsις, eine filia sei ein filius (Heineccius, Antiquitatum Romanarum ... liber I [Frankfurt 1771], tit. II, § 24). — Possierlich aber ist es, die juristischen Klassiker wegen einiger trichotomischer Einteilungen — vollends nach den daselbst Anm. 5 angeführten Beispielen - mit Kant zusammengestellt und so etwas Entwicklung der Begriffe geheißen zu sehen.
перевод на русский язык (Бориса Григорьевича Столпнера):
Однако, помимо этого, как раз непоследовательность римских правоведов и преторов следует рассматривать как одно из величайших достоинств, благодаря которому они отступали от несправедливых и отвратительных институтов, но видели себя вынужденными callide (с большим рвением) ловко измышлять пустые словесные различения (называть, например, Bonorum possessio (владением имуществом) то, что в конце концов было также наследством) и даже нелепые уловки (а нелепость есть также непоследовательность) для того, чтобы спасти букву Двенадцати таблиц, как например, fictio, ύπόκρισις (фикцию), что filia есть filius. (Heinecc. Antiq. Rom., lib. I, tit. 11, § 24). Но уж прямо комично то, что римские классики юриспруденции сопоставляются с Кантом на том основании, что у них встречаются несколько трихотомических делений, — в особенности, на основании примеров, приведенных там в примечании 5, — и что нечто подобное называется развитием понятий.
Но если во времена преторов подобного рода деятельность была чисто исторически, если и не оправдана, то обусловлена, ведь никаких развитых систем права юристы Древнего Рима, кроме систем права греческих полисов и права чисто традиционного, перед собой не имели, а вот как раз логиками они были, в отличие от греков, очень посредственными, то называть в наше-то время государство, Верховный Суд которого промышляет тем же самым, светочем юриспруденции, по крайней мере, смехотворно.
Но я несколько раз говорил и могу повторить:
англосаксонская правовая семья это как раз та самая правовая семья, которая имеет своим корнем именно право Западного Рима, а вовсе не то, что мы и большинство учёных-правоведов называем римским правом, основанием которого являются не только Дигесты Юстиниана, но и Институции; и как раз англосаксонская правовая семья является одной из самых отсталых, архаичных, неразвитых и, подозреваю, тупиковых в своём систематическом развитии правовых семей (если, конечно, не брать во внимание традиционные правовые семьи, от которых, кстати, как раз англосаксонская правовая семья вовсе недалеко ушла).
Представим себе степень юридической определённости, когда Верховный Суд США, а вовсе не законодательный орган в состоянии просто взять и уполовинить норму Конституции США. Да ещё и если иметь в виду, что эта норма существует и действует сразу в разных вариантах.
Ну, поскольку вместе с «народом», «ополчением», «свободным государством» ВС США выкинул на свалку и защиту оного, то можно перейти к тому на что, собственно, имеют право те, кто право имеет.
Ну, вроде бы право to keep and bear Arms
И вот тут снова всё становится неясным. Дело в том, что конкретный текст писался в конкретное время конкретными людьми и они использовали слова в тех самых смыслах, которые они имели во время их написания. Джордж Вашингтон или Бенджамин Франклин всё-таки разговаривали и писали вовсе не на современном английском его нынешнего американского извода. Подозреваю даже, что окажись кто-то из них в толпе, скажем, негров-подростков с Манхэттена, он счёл бы, что они вообще говорят на каком-то неведомом языке, в то время, как они полагали бы что они говорят на английском, а вот этот странный мэн чёрт знает на каком. Тем более, что по сравнению, скажем, с русским языком, английский меняется с невероятной стремительностью.
К чему я это?
А вот к тому, что выражение to bear Arms во времена Основателей имело значение именно «служить солдатом», «воевать» «нести военную службу». Ну сравните наше выражение, сейчас, в отличие от английского не столь архаичное: «с оружием в руках» (при этом в реальности оружие может быть и не в руках, висеть на плече или быть в кобуре). Выражение «защищать Отечество с оружием в руках» имеет весьма широкое толкование. Но так вот, если to bear Arms означает вообще службу в армии или в ополчении, словом, в военизированных формированиях, то кто вообще сказал, что Вторая поправка к Конституции США имеет хоть какое-то отношение к индивидуальному короткостволу, например. Тогда речь идёт о безусловном праве любого служить в армии…
И с глаголом to keep ровно та же самая петрушка, поскольку to keep Arms означало не только хранение оружия, но и «быть начеку»… «быть во всеоружии», «держать порох сухим».
И вот теперь, чтобы уж осталось представление о том, насколько всё неопределённо даже с одной единственной строчкой — Второй поправкой к Конституции США, приведу все варианты её, которые действуют в США. Вот в каком виде эти поправки ратифицированы:
1. штат Делавер:
A well regulated Militia, being necessary to the security of a free State, the right of the people to keep and bear Arms, shall not be infringed
2. штат Мэрилэнд (отсутствует первая запятая):
A well regulated Militia being necessary to the security of a free State, the right of the people to keep and bear Arms, shall not be infringed
3. штаты Нью-Йорк, Пенсильвания, Род Айленд и Южная Каролина (там есть разночтения и в капитализации слов Arms, State и Militia и везде нет ни первой, ни третьей запятой):
A well regulated Militia being necessary to the security of a free State, the right of the people to keep and bear Arms shall not be infringed
4. штат Нью-Джерси:
A well regulated Militia being necessary to the security of a free State the right of the people to keep and bear Arms shall not be infringed
Скажете, что это — пустяки? А вот как бы не так! Дело всё в том, что поскольку в английском языке практически отсутствуют падежи и падежное управление, практически нельзя вне контекста вообще различить нагромождения определений и отличить их друг от друга. Классически ничего нельзя сказать о содержании грамматически верной фразы This is (a|the) little pretty girl’s house. Попробуйте ответить что имеется в виду — симпатичная девочка или симпатичный дом, маленькая девочка или маленький дом? Не выйдет! Но то, что хорошо и может быть даже уместно в художественной литературе и в каламбурах, совершенно недопустимо в нормативных текстах. Вот там нужна полная определённость, что называется «без второго слова».
Попробуйте ответить на такой вопрос:
что shall not be infringed в варианте текста в варианте №3: A well regulated Militia и the right of the people to keep and bear Arms?
Если да, то смысл-то совершенно иной: не может быть ограничено не только право на..., но и на хорошо организованное ополчение.
А в варианте № 4: A well regulated Militia being necessary to the security of a free State, оказывается, вообще определением к слову right. А возможно, что определением rights является только free State, и тогда смысл нормы совершенно иной.
И вот после всего этого, когда исключительно толкованием довольно случайного состава людей, которых никто никогда не выбирал выясняется устанавливается конституционное право... причём только после того, как приговор уже будет вынесен по конкретному делу и вступит в силу, кто-то будет продолжать настаивать на каких-то юридически закреплённых правах в США?
Ну вот Мария Валерьевна Бутина, например, призналась в заговоре против США; заговоре, в котором участвовала она исключительно сама с собой. Умилительно тут всё: и то, что М.В. Бутина при этом как раз обвинялась фактически в том, что она была в обществе, отстаивающем индивидуальные права на нарезной короткоствол, и то, что приехала молодой восторженной девонькой в США набираться уму-разуму (набралась, надо полагать) в светоче права и надежд людей «всего цивилизованного мира», и то, что подобное признание всех юристов в США полностью удовлетворило.
А что вы хотите, если целый профессор Гарвардского университета, не стыдясь, публично выдаёт вот такое:
?