Ну что, Снаряд-тян выступила на Лимоновских чтениях. Из всех возможных форматов организаторы выбрали самый постыдный для этой девушки: ее представили равно как вебкамщицу, которая зарабатывает на жизнь, имитируя секс на камеру за деньги и совала в себя гильзу заряда от СПГ-9. И тот самый, прости господи, писатель А. Пелевин объявил, что "между прочим, Лимонов был бы очень рад ее появлению здесь". Неудивительно, что из всего многообразия миллионов петербуржцев не нашлось никого, кроме гоготуна Александра Пелевина, который бы согласился встать на сцене и своим ртом представить девушку этим оскорбительным именем - "Снаряд-тян"
Да откуда вы знаете, Александр? Что за чепуха? Вы Лимонова не видели, не застали. Лимонов не позволил бы так ее оскорбить, дать ей себя унизить.
Вышла Снаряд-тян в желтом платьице. Кто-то из зала закричал "Зал***па! Зал***па!" Девушка повторила... Потом спела ту самую песню того самого Родиона Гвоздодерова, которую мы обсуждали в декабре: "С .... моего капает слеза". Следом была песня про г....но. Убого и недостойно человека вообще.
Теперь у меня нет никаких сомнений, что взрослые нацболы погрязли в буржуазной скуке и решили вытащить на посмешище эту падшую женщину.
Между прочим, она отлично играет на баяне и поет. В Телеграме можно посмотреть. Так скажите, почему нельзя было вывести эту девушку, как ее там в жизни зовут? Дина? Рина? Вывести на сцену и представить:
это Дина, допустим, Смирнова, музыкант, певица, член партии с такого-то года, собирает гуманитарную помощь. Не упоминая, что она вебкамщица, что имитирует секс за деньги, засовывает в себя отстрелянные боезаряды и даже гранаты (есть и такое видео)
Это было бы гуманно и не оскорбительно для ее достоинства. И дало бы ей шанс выбраться оттуда, куда она попала, получить новый статус. Человеку такой судьбы крайне необходимо, чтобы им восхищались те, кто ничего о его жизни не знает: про снаряд (вообще-то, заряд), вебкам, слитые видео и пр. Но другороссам нужно было поглумиться. Выставить беднягу всем на смех.
Питерские Андреи знают, что многие не только сочувствующие, но и старые нацболы не приняли этой их затеи. Но продолжают в сети хорохориться. Наговорили уже вагон лишнего. Все напирают, что "Дед" бы одобрил. Да не одобрил бы! И не позволил бы так унизить человека!
Вместо того, чтобы признать, что от буржуазной скуки заигрались в нехорошую игру, они что-то бубнят про культуру, панк, постмодерн. Думаю, что экономист Андрей Песоцкий вообще не понимает ничего в радикальной культуре. Андрей Дмитриев понимает чуть больше, но тоже не понял главное: для Лимонова все эти заигрывания с фашистской эстетикой, со "Сталин, Берия, ГУЛАГ" были осознанной аллюзией на постмодернизм. При этом Лимонов отлично знал, что постмодернизм к тому времени умер. Это была тонкая игра с чучелом покойного.
А у вас, ребятки, все в лоб. Нет тут никакой культуры, это отсутствие культуры
Ваша реакция на отзывы, критику и даже некоторый бойкот, который вам из-за тян многие объявили, лишь показывает, что в вас осталось мало культуры. Какие начали писать гадости!
Кстати, заправляют в Петербурге другороссовской вакханалией не два Андрея, а три: помимо Песоцкого и Дмитриева есть еще некий Андрей Милюк, координатор партии. Тоже что-то мне отвечает. Говорит, что я ханжа и ничего не смыслю, а Лимонов бы одобрил, он с голой женой снимался и сам снимался голый.
Ну так и я снималась голой. А вы - вряд ли, Андреи. И для вас поэтому нет разницы между художественным ню и публичным осмеянием проститутки. Вы хоть "Эдичку" почитайте. Половина романа - о жалости к той самой жене, которую пользуют задешево, которая нелепа на фотоснимках, которую не уважает ее новый друг, которой богатый любовник не может даже снять квартиру. Лимонов жалеет ее, не понимающую, что в ней американцы не уважают человеческого достоинства. Едва ли не половина книги об этом!!!
Вот сцена из порнокинотеатра, куда пошли втроем Эдичка, Елена и ее друг Карлос:
"моя душенька сидела почему-то на одном кресле с Карлосом, и он все время, по моему, пытался схватить ее или обнять. Они сидели сзади меня, но даже по шуму, какой они производили, я понимал, что она стесняется меня, и что он — Карлос — о ней не слишком высокого мнения.
— Считает девкой, — думал я, — а она все играет в королевы и игры обожания разводит. Приучил я ее, приучила Москва, — Елена Прекрасная, Елена — лучшая женщина в Москве, а раз в Москве, значит в России. «Натали Гончарова». Она же не видит, какими глазами он на нее смотрит. Зеленский Сашенька, божий идиотик, втайне влюбленный в Елену, говорил, не мне, конечно, а одному из наших приятелей, что встретил Елену, ведущую к себе мужчину. «Знаете, какими глазами он на нее смотрел? Мы все таскались с ней — Лена, Лена! Уж он-то знал ей цену — нашей Лене, отлично знал». Может, это был Карлос, откуда я, Эдичка, знаю — я не знаю ни х.... У меня только боль, только боль».
Лимонов бы не позволил, да еще под своим портретом, вывести эту несчастную и заставить петь убогие песни. Эта девушка в копеечном белье с WB снимает себя в каких-то убогих интерьерах, в обшарпанных комнатах, на дешевой кровати, у нее все руки и ляжки в синяках. Большой писатель это всегда большой гуманист. Лимонов был большим писателем и не позволил бы оскорблять убоженных.
Три петербургских Андрея заигрались. Забыли, что мы страна достоевская. У нас люди обостренно чувствуют оскорбление убогих.
