Леон чувствовал себя отвратительно. Он проклинал тот день, когда заехал в тот маленький городишко и увидел симпатичную вдову де Менвиль. Если бы знать тогда, как всё обернётся! Она оказалась довольно неугомонной – заявиться в Париж, чтобы вот так наудачу искать его и, главное, всё-таки найти! Невероятно!
Желание продолжать вечер совершенно пропало, и Леон взялся искать приятеля, чтобы убраться отсюда побыстрей. Как назло, его нигде не было. Знакомые сказали, что он ушёл прогуляться. Леон искал его везде, но так и не нашёл. Он пришёл к выводу, что это довольно утомительное дело – искать друг друга в этом огромном муравейнике.
Время шло, состав прогуливающихся менялся, и вот, наконец, появился Жан-Луи. Он шёл под руку с какой-то мадемуазель и мило беседовал. Леон не верил своим глазам. Как можно? Сколько разных дам на балу во дворце, захочешь найти нужную, и то не найдёшь; а тут такое совпадение – Жан-Луи под руку с Шарлоттой. Снова Шарлотта! Где и как могла их свести судьба? Это какое-то наваждение! Сумасшедший день!
Леон постарался скроить радостное выражение лица и обречённо дожидался милую воркующую парочку. Он ждал новой сцены с упрёками и слезами и готов был отразить атаку. Наспех придумал и заготовил убедительную речь с безупречными доводами и доказательствами. Одно только ему осталось непонятным –откуда она узнала, что Жан-Луи его друг, и как она так быстро нашла его в такой сутолоке и успела нажаловаться? Судя по всему, бедняга попался на крючок и полностью на её стороне. Так что придётся отбиваться от обоих.
Но произошло то, чего Леон уж точно не ожидал. Жан-Луи очень обрадовался другу и взялся представлять ему мадам Шарлотту де Менвиль. «Второй раз за вечер и третий за последние полгода!» При этом он выглядел счастливым и немного смущённым. А Шарлотта так неподдельно удивилась при встрече, что не произнесла ни слова. Она молча стояла, теребя испанский веер и пряча заплаканные и оттого немного припухшие глаза. Она была очень мила и непосредственна и ничем не показала, что они уже знакомы. (А могла бы отхлестать веером по лицу).
Леон не знал, что и думать. А Жан-Луи не сводил с графини восхищённых глаз. Когда Леон понял, что случилось, ему стало ещё хуже, чем утром. Жан-Луи влюбился! С ума сойти! И в кого? В Шарлотту! В ту самую Шарлотту, которая любила его. Другой девушки ему во всём Париже не нашлось! Как всё-таки мир тесен.
Леон закрыл глаза – в голове звенело и кружилось. Ему вдруг захотелось на свежий воздух. Отговорившись тем, что у него болит голова, Леон распрощался со «сладкой парочкой» и начал пробираться к выходу. Люди заполонили все галереи и лестницы, везде стояли группы собеседников по интересам, и между ними ещё прогуливались неопределившиеся или уставшие от танцев.
Виконта на каждом шагу останавливали знакомые, желая найти в нём приятного собеседника, каковым он обычно и являлся. Но сегодня он был не в том состоянии, душевном и физическом, поэтому отмахивался от всех. В то время, как приятели растягивали разговоры с целью хоть как-то занять себя, Леон, наоборот, нервничал и торопился, и всё это начинало его уже бесить.
Наконец-то он выбрался на улицу, на холод и ветер, натянул поглубже шляпу на уши, завернулся в плащ, чтобы больше никто его не узнал, и пошёл пешком по тёмным улицам Парижа, куда глаза глядят. Была уже глубокая осень, и ледяной ветер просвистывал насквозь все складки одежды. От этого было не очень уютно, но Леон в лихорадке похмелья и нервного расстройства был даже рад тому, что в голове всё выветривается и постепенно просветляется. Чувства приводились в порядок, мысли выстраивались в нужном направлении.
Вообще-то, не принято было пешком и в одиночку бродить в вечернее, и уж, тем более, ночное время по улицам, это было даже опасно. Дворяне обычно передвигались либо в карете, либо верхом, но всегда в сопровождении охраны, слуг или компании приятелей, и поэтому Леон, виконт де Шантоне, со стороны смотрелся даже более, чем странно, и крайне притягательно для воров и всякого рода лиходеев.
Долгое время он шёл, почти никого не встречая и даже не задумываясь о своей безопасности. Леон весь был увлечён своими мыслями, настроениями, обсуждением событий последних дней. Особенно его доконало появление Шарлотты. Тут уж он не знал, что ему делать и как себя в этом случае вести. Вроде бы и винить некого. Ведь не нарочно же графиня втёрлась в доверие к его другу, чтобы только отравить ему, Леону, жизнь. И в то же время хотелось-таки начистить кому-нибудь шею, чтобы выплеснуть всё накопившееся негодование. Но некому. Что ж, ничего не поделаешь.
И только взбудораженный ум начал успокаиваться и настроился немного в философском духе, как случилось то, чего и следовало ожидать. Собственно он, одинокий и беззащитный юноша, если не считать острую шпагу на боку, как раз на это и напрашивался. При переходе через Новый мост виконт заметил в темноте какую-то возню. Отвлекшись от своих размышлений и подойдя поближе, он разглядел противнейшую сцену. Запоздавшая горожанка попала в лапы двух отбросов зверского типа. Женщина была уже на грани истерики и из последних сил защищала себя и корзинку с продуктами. Два голодранца высмеивали её, дразнили, щипали, лапали – играли, как кошка с мышью перед тем, как окончательно покончить с её добродетелями, а возможно, и с жизнью.
Шевалье решил, что это как раз то, что ему нужно. Такая разрядка пойдёт только на пользу. Подойдя ещё ближе, он привлёк внимание молодчиков. Богато одетый дворянин с кошельком на поясе показался им более интересной добычей, и они оставили добрую горожанку в покое. Та облегчённо вздохнула, скоренько отбежала в сторонку, но совсем не ушла. Она вжалась в самый тёмный угол и молча наблюдала за происходящим. Леон, не обращая внимания на смелые и, мягко говоря, невежливые обращения, не торопясь, снял плащ и вынул шпагу из ножен. Бандиты отступили с опаской, но только для того, чтобы позвать подкрепление.
На раскатистый свист начали выползать изо всех щелей и углов какие-то тёмные оборванные сущности, и в несколько минут одного смельчака окружило десятка два нищих и наглых бродяг с дубинами и ножами. Вот тут, честно говоря, Леон перепугался. Это не то, на что он рассчитывал вначале. Он понимал, насколько это опасно и начал уже подумывать о бегстве, но такое избитое понятие, как «честь дворянина», да ещё внимательные лукавые глазки горожанки, затаившейся в темноте и наблюдавшей за своим героем, не позволили ему двинуться с места. Леон осторожно ретировался к каменной стене дома, чтобы не быть окружённым и, сжав зубы, приготовился к защите.
Бандиты вели себя нагло и вольготно. Для начала они обменивались шуточками и топорными остротами в издевательском для шевалье тоне. На это он не поддался. Потом один за другим они начали нападать на него, стараясь хитростью выманить от стены и повалить сзади. Леон понимал их намерение и держался крепко. Он не позволял себе вспышки ярости, чтобы не потерять контроль над ситуацией.
Трудно было размахивать шпагой одновременно на все стороны, ещё трудней было уворачиваться от дубин, ножей и летящих в голову камней. Разрядка, о которой он так мечтал, получилась, что надо. Несмотря на ледяной ветер, Леон взмок, а вокруг валялись раненые и убитые из числа нападающих. Но на их место, как из-под земли, вырастали другие, ещё злей и бесстрашней.
Вскоре Леон уже сам себя не помнил от усталости и подкатывавшего к горлу отчаяния. Ноги подкашивались, руки онемели. От страшных заросших рож не было никакого просвета. «Видно, уж придётся сгинуть здесь без чести, без имени. Раздерут – родная мать не узнает», - с этой мыслью он кинулся в последнем рывке, не рассчитывая на спасение и не укрываясь больше от ударов. Первый же шальной камень, запущенный вражеской рукой, в один миг свалил его с ног, попав прямо в затылок. Всё перед глазами потемнело, раздавшийся в голове звон перекрыл крики и вопли воров, затем сознание отключилось.
Тут бы ему и пропасть, но так случилось, что слишком уж он приглянулся доброй парижанке. Она с восторгом наблюдала за необычайным смельчаком. Виданное ли это дело, чтобы за жизнь простолюдинки вступился не кто-нибудь, а богатый дворянин, не пожалевший себя, драгоценного! Ведь мог и мимо пройти со спокойной душой, спасая свои подмётки. Но он дрался, как лев, и это произвело на неё невероятное впечатление. Опасность грозила и ей самой, а любопытство было сильнее. Увидев, что прекрасный шевалье упал, и его сейчас добьют, раздерут и распотрошат, горожанка в ужасе вскрикнула. Она не представляла, чем может помочь ему, бедная слабая женщина, и в отчаянии металась в стороне от драки.
Не осознавая уже опасности, она схватила в руку камень, думая хоть одному бандиту запустить его в голову, но в эту же секунду ей пришла другая, более удачная мысль. Взятый в руку камень она засветила в ближайшее окно дома, около которого всё происходило. Жители обычно не реагировали на ночные разборки, не вступались, берегли покой в своём доме и выходили на улицу только, когда уже дерущиеся начинали задевать их собственность или их людей.
Девушка рассчитала верно. Окна на верхнем этаже не были закрыты ставнями, вероятно, из тщеславия. Зря. Теперь только осколки полетели. Разбив окно, следом за ним в запале ещё два, она добилась скорейшего результата. Жители внутри дома тут же дали о себе знать, почуяв угрозу их имуществу. Из разбитого окна высунулась взъерошенная голова хозяина, который в самых смелых и нелестных выражениях сказал всё, что он думает о тех, кто возился в огромной куче там внизу.
Те не очень-то испугались и, бросив прежнюю добычу, обобранную до нитки и избитую, начали атаковывать злополучный дом. Но хозяин тоже был не из робкого десятка. Из глубины комнаты он вытащил мушкет и начал стрелять в толпу бродяг. Они попытались забросать его камнями, но в ответ из остальных окон дома посыпалось столько всякой всячины, что им пришлось нехотя оставить позиции. Постепенно толпа рассеялась, и через десять минут уже никого не стало – с грязной руганью и угрозами «разобраться попозже» остатки оборванцев расползлись по тёмным переулкам.
Продолжение здесь:
Начало здесь: