1222 год. Весна. Миновав каспийские врата корпус Джэбэ и Субэдэя углубляется на Север через селения горцев. Толпы беглецов и ужасные слухи заставляют правителей Кавказской Алании искать союзника. На помощь приходят подонки.
Половецкая орда с реки Дон
Продолжение. Предыдущая часть (и горихвостка) щебечут ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Чем меньше человек ценит свободу, тем больше к человеку прицениваются
Не пойму Оксанку, - жаловался сверху молодой голос сверху. Княжеский отрок с большими губами, стерег поруб ночь из трёх. Его стражи были забавны. Насколько забавны рассказы не умеющего молчать, когда больше нечего слушать. И некуда уйти.
Три лета бубнила. Как на Копырёвом конце поселились, так и началось. Не слышишь. Не любишь. Не ценишь. Не нужна. Не важна. Ну я и махнул рукой. Послушал. Оценил. Уважил.. Так она же, после и зашипела - ты почему подчинился мне, студень. Не мужчина в доме, а лапоть.
Первое время терпела.
Подойдешь, сжимается. Видно, невмоготу, а себя пересиливает. А раз прорвало, в голос завыла. - Опостылело всё! Видеть тебя не могу. Смотреть на тебя тошно. Уйди с глаз. Уйди куда-нибудь..
Выть начала.
Уу-уу-ууу. Уу-уу-ууу. Ууууууу.
Сядет посреди горницы, по сторонам качается и воет.
День воет, ночь. Хоть со службы не приходи. В яму твою смрадную ладней смотреть, чем к ней возвращаться. Со стороны всё справно у нас. Мужи кивают, жены завидуют. А в дом не зайти. Хоть бы война что-ли.. В Степь пойду с князем. А не будет войны, так в поле уйду.
Пропади оно всё пропадом.
Узкий поруб, обложенная бревнами земляная яма в три роста, откашлялся сухим смехом. Рассказы стражника заставляли хохотать больше, чем его губастая морда. Через решетку рассматривая рыбьи глаза и рабью душу, узник лежал навзничь, ожидая пока плоть зарастет, а силы вернутся.
Тогда он снова будет метаться по клети. Расшибая тело в пространстве, чья узость не даёт ни жить, ни разбиться. Урусы посадили его в яму и сделали пленником, но рабом он для них не станет. Днём, сверху смотрели глаза. Много глаз. И он смотрел в глаза, но людей не видел. Ясырь. Холопы, как зовут жмущихся к сапогу в лесных странах. Согласных служить из страха.
Им за это бросали кости, а они за это ложились костьми.
Многие смотрели заносчиво, а он хохотал. Заносчивость отличает подневольного от батыра. Человек глядит на другого также, как видит себя. Батыр смотрит спокойно или яростно, ясырь презрительно или робко.
Они приходили поглазеть на свой страх, и уходили испуганными.
Видя вместо сломленного, скулящего пса - лютого зверя. В смрадной норе, с переломанными костями и содранным мясом, остающегося собой. Он бился и выл, выл и бился, а растеряв силы затихал, позволяя рабам отскоблить углы и поменять солому. Молодой урус (с блудливой женщиной) подкидывал ему полынь и ромашек. Заставляя испытывать благодарность высшего к низшим.
Которая не остаётся в долгу.
Запах уносил в Степь, до Днепровских и Донских вежей, и дальше до Аланских гор. Дальше от склизкой норы и засунувшему в неё поражению. Урусы его разбили, но победить его им не дано.
И в долгу, он у них не останется
Заветное слово
Сказал он губошлёпу по-русски.
Тот пожал плечами и покачал головой, хотя его ни о чём не спрашивали. Но это не мешало ему за всё отвечать и во всём признаваться. Степь таких не прощает, в Степи такие не приживаются.
И кто жалуется, жалости в ней не найдёт.
Дружинник испугался.
И потирая шею, припоминал, не сболтнул-ли лишка лишнего. Боярин был строг, и на кулак не скупился.
И степной правды тоже не знаешь.
Белозубо оскалился сыроядец
Поманив отрока пальцем. Тот нагнулся к решетке и тут же получил в глаз земляным комом.
Никогда. Никому. Не верь.
Усваивая степную правду, дружинник потёр ушиб.
Осталось поведать ему заветное слово, и послание сыновьям. Утренняя смена товарища не застала. Все кусты и канавы обыскали, после чего о пропаже пришлось доложить побагровевшему воеводе. Все вместе рванули к Роману на дом, не застав ни коня, ни оружья. Ничего. Только довольную жинку, бабочкой порхавшую по утренней горнице.
И когда боярин рявкнул
Где муж?
Она не сразу поняла, о чем это он, и о ком..
След привел к бродам, и оборвался. Соваться в Степь не хотелось ни псам, ни людям. Княжье добро пропало, и княжий человек то же. В тот же день с половчанином решили кончать. Побег был не причем, просто совпало.
Дюжие молодцы вытащили его на поверхность, скрутили руки и бросили к ногам человека в красных сапогах. Отвыкший от света, половец щурился, но взгляд не отвел. Признав в проникающем серо-небесном взоре - равного.
Такие среди урусов были..
Здравствуй хан Кобяк
Поздоровался седой муж породистой стати.
Хан не ответил. И взгляда ни тот, ни другой не отвел
Что с ним делать, Святослав Всеволодович?
Гавкнул услужливый раб.
Промолчав, Князь покинул подворье. Блеснул засапожник и один из последних великих костров Дешт и Кипчак погасился. Гридень зевнул и вытер нож об обрывки рубахи.
Но.. что можно сделать с делом, если у него есть продолжатели, которые знают дело. И что можно сделать с человеком, если у него есть сыновья.
Которые знают отцов.
Монгольский синдром
Чем меньше в людях страха, тем больше на свете людей
По горной стране Лагз пришелся удар сокрушительный. Небольшое раннегосударственное образование объединило несколько племен, известных у соседей под общим наименованием - лезгины.
Первый (сокрушительный) удар пришелся по земле Лагз. Небольшому образованию с начатками раннего государства. Объединив несколько племен, известных у соседей под общим наименованием - лезгины. Живших между плодородными долинами закавказского юга и обширной землей алан. В которой всё чаще (и громче) раздавался незатейливый смех кипчаков.
Смешанная горно-равнинная местность допускала яйлажное скотоводство с летним выпасом на скальных пастбищах и в узких долинах рек. В одну из которых и скользнуло монгольское войско.
Местные пришлых не знали, но это никого не спасло.
Ибн ал Асир:
Пройдя Дербент-Ширвана, татары вступили в области, в которых много народностей; аланов, лакзов, и несколько тюркских племен.
Ограбили и убили много лакзов — мусульман и неверующих, и произвели резню среди встретивших их враждебно жителей тех стран.
Продвижение было жутким. С каждым поворотом стихали хрипы, из по каждого шага хлюпала кровь. Иного, академическая школа войны не предполагала. Утверждая, что войско идет вперед до тех пор, пока впереди войска идет страх. И уже он двигает человеком.
В лазские села влетали отряды застрельщиков.
Десятки (реже сотни) убийц, с опытом степной, китайской и мусульманской Кампании. Шли налегке. Ничего не брали. Только резали. С единственным делом - убийство и единственной целью - страх. Всех умерщвляли, все разрушали, все жгли. Намеренно живых не оставляли, понимая что выжившие всегда остаются. Неся за собой ужас везде и всюду. Переживая и закрепляя всевластье насилия и бессилие перед ним.
Когда думать больно, а слушаться сладко.
В степные предгорья полились ручейки беглецов с общей бедой и одинаковыми рассказами. Лай цепных волкодавов, переходящий в жалобное скуление. Вырванный из дому человек, видящий своего пса изрубленным.
Куча мертвечины над колодцем.
Женщины и мужчины. Невольники и свободные. Стар и млад. Коровы, лошади, куры. Телята, ягнята, цыплята. Безродную собачонку, стерегущую выводок у виноградного лаза и ту швырнули (с выводком) тоже.
Бессмысленность изумляла больше всего.
Действия пришельцев были бесцельны. Исключая выгоду, власть, наживу. Насилие для насилия. Смерть для смерти.
Так казалось. Но так не было.
Всё это черные от горя и пыли лезгины, рассказали в аланских селах. Принеся ночные кошмары с собой. Утверждая, что пришельцы быстры и сбежавший из одного места, уже не застанет их в следующем. Отведав сыра, преломив хлеб, иные желали остаться наедине (с пережитым). И часто этого не выдерживали.
Люди находили их оцепеневшими, цепенея сами.
А другие, вдруг.. Стремились вернуться. Что-то уточнить, определиться. Как если бы спасенная муха, вернулась прояснить отношения к пауку. И этому (тоже) в Академии Ханьлинь терпеливо учили. Уточняя, что полная покорность, неотделима от полной свободы. Когда жертву отпускают, а она возвращается. Кряхтит, но терпит. Плачет, но не уходит. Поначалу.
А потом сама просит (умоляет!) не уходить.
Монгольская (точнее китайская) школа подчинения, усвоенная Евразией не была уникальной. Воспроизводя ассирийскую практику, человеческие жертвоприношения доколумбовой Америки, игрища разноцветных диктаторов Новейшего времени. Повседневный быт мафий, сект, спецслужб и закрытых обществ. От ассасинов и опричников до картелей, дедовщины, тюремных шаек.
Просто токсичных отношений между людьми. Рабочих, семейных, дружеских. Когда один себя человеком, только когда другой человек внизу. И ему плохо. А другой, находит в этом какой-то смысл. Предназначение. Миссию..
Сермяжную правду.
Как бы то ни было в хаосе бессвязных действий, проявляется свирепый облик системной обработки. Или антисистемной, как кому угодно.
Люди прятались от вестей.
Отводили взгляды, переводили разговоры. Злились на виновников, то есть жертв. Объясняя себе, почему те сами во всем виноваты. А уж со мной будет по другому. Уж я то, сделал бы всё по уму. Кое кто сверкнул пятками, но (хуже всего) появились готовые договориться со злом за чужой счет.
Готовые со злом договориться.
Откупиться, подчиниться, закрыть глаза, забыть, пройти мимо. Как часто оставляют ближнего на откуп болезни, насилию, нищете. И как никогда поступать не нужно. Не потому что у беды, всегда есть следующий.
А потому что следующий - ты.
Трусость (и трусов) аланские вожди не послушали. Алдары - военная аристократия (сродни нойонам и боярам) выделившаяся в походах в противовес родовой знати, внимательно слушали беглецов. И долго не могли услышать желаемого. Необходимость сражаться, разногласий не вызывала. Но рассказы заставляли усомниться, о людях ли идет речь.
Или вместо меча, потребно крестное знамение, пост и молитва.
Однажды приполз израненный лезгин. Мальчишка. Один из многочисленных горсток смельчаков, бросавшихся на захватчиков в ярость неравных стычек. Где за одними дымились очаги, а за другими Евразия.
Прохрипев
Кровь у них, течет
Мальчишка скончался, и это решило дело.
В долине Терека собралось до десяти тысяч лезгин и аланов. Еще столько же обещали привести союзники. Кипчакская орда с Дона.
В знойный полдень, воинский лагерь проснулся от шума катившей с Севера конницы. Кипчаки пылили валом, возглавляли их Юрий Кончакович, Данила Кобякович и молодой Татаур (Пояс) - Юркин сын. Загляденье степи, забота отцов и погибель красавиц.
Был еще с ними, странный человек - Ромашка. Но держался он отстраненно, поэтому и разговор про него другой.
Братья по оружию
Лучше не иметь силу, чем её не использовать.
Половцы извернулись подковой. Втягиваясь в середину, противник подставлял под обстрел оба фланга, а за его спиной смыкались концы. Построение исключало удачный исход для противника. И единственной возможностью выбраться из ловушки, было в неё не лезть.
Но.. избегать сражения (долго) запертые в ущельях монголы не могли. Изначальную скудость местности усугубил беспощадный разор. Горы прокормить не могли (и не собирались), превращая голод в вопрос времени. А падеж скота, в вопрос времени ближайшего.
Джэбэ с Субэдэем оставалось рваться вперед, с неминуемым окружением и перекрестным обстрелом. Надеясь если прорыв состоится, собрать ошметки у ближайшей реки. И погибнуть на переправе. Что (забегая вперед) собственно и произойдет с ними на волжском левобережье.
Либо, они могли отступать.
В разоренные лезгинские поселения. В безмолвие обклеванных костей и закопченных развалин. Где живому некого искать, и нечего делать. Но даже пробившись сквозь горы, тумены оказывались перед запертой Дербентской стеной. Где их если и ждали, то только, чтобы заплатить по счетам.
А кровь золотом не искупишь.
Половецким вождям повезло как немногим. И какой полководец не мечтал о битве, которую нужно просто выиграть. Спустя 37 лет такая же (золотая) возможность представится Кутузу с Бейбарсом у Айн-Джалута. Где горемыка найман Кэтбугэ сделает роковой (для Монгольской Империи) выбор между попыткой прорыва и пустынным маршем к Евфрату.
В отличие от своих.. отцов, кипчаки Бейбарса шансом воспользуются. Но это будут уже другие люди. С другой жизнью, и другим отношением к ней. Далеким от самодовольства Юрия Кончаковича, приведшего род Ольберлю (донские орды). И беспечности Данилы Кобяковича, возглавившего род Кай (орды с Северного Донца). Имея за спиной самые сильные кланы, предводители едва сознавали, что их будущее в прошлом.
И впереди жуткие десятилетия погромов и поражений. Вырезанных кочевий и горящих веж. Скомканных судеб и бесконечного потока невольников, бредущих в бездонные трюмы хищных гаваней Крыма. И кто скажет чего Степь видела больше массовых убийств или массовой продажи в рабство..
А всего-то старая элита не справилась. И чтобы вывести новую потребовалась жесткая кровь пришельцев и сорок лет естественного отбора.
Ни об чём таком, в погожий денек не думалось. Обнажившись по пояс, Данила и Юрий (Юрка) скакали верхом. Наслаждаясь человеческим восхищением и теплом, они с насмешливой снисходительностью поучали алан.
Толкуя военные хитрости как детям
Холеное самодовольство отталкивало.
Но растущую неприязнь, алдары были вынуждены прятать поскольку в кипчаках нуждались. У тех в изобилии имелось то, что в воинской традиции алан отсутствовало. Большие массы конных стрелков. С естественным циклом воспроизводства и приобретаемых навыков.
Прямая наследница катафракты - аланская конница держала строй. Строй прорывала. Но истреблять противника на расстоянии не могла. Как и превращать битвы в многодневные изматывающие сражения. Столкнувшись с теми же сложностями, русские дружины и европейские рыцари создадут отличающиеся (кардинально) военные школы.
Но это отдельная тема.
Аланы грудились в центре подковы. Готовые принять основной удар и стараясь не дышать, чтобы союзники не предали.
Субэдэй не пошел в накат.
Кипчаков обстреляли из ущелий, обменяв стрелы на людей. Те побили в ответ, обменяв стрелы на камни. Прокатился ропот. Со времен Каялы (1185 год), когда незадачливого князя Игоря Святославовича заманили к Донцу, самостоятельно орды не воевали. Сделавшись подручниками русских князей-братоубийц, они, пока те душили в горницах, грабили в сенях.
А если волк - начинает жить как шакал, то он и заканчивает жить - не волком.
Едва ли сотня удальцов свалилась из седел. А возня уже показалась утомительной слишком. И вообще от всего этого захотелось уйти. Уловив колебания, Субэдэй послал наметом хашар. Остатки курдов и тюрок, уцелевших в персидских штурмах и резне с грузинами.
Хашар помчался вперед, врезавшись не в середину подковы, а с краю. В закипевшей рубке кипчаки дрогнули. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не алдар Аслан, поспешивший на помощь. Аланы и хашар бились до полудня, и усталость победила раньше, чем выявились победители.
Утираясь кровью, стороны отползали.
Аланы отошли к себе. А к половецким вождям пробрались посыльные. С предложением, отказаться от которого было можно (и нужно!).
Но не хотелось.
Он тебе кто?
Кого легко купить, того и продать нетрудно
Это тебе
Сказал татарин
Высыпав перед Юрием Кончаковичем седельную сумку. Блеснуло золото. Монеты, браслеты, монисты. Перстни, кольца, серьги. Отрезанные с пальцами, оторванные с ушами, где-то.. В Иране, Азербайджане, Грузии.
У всех (кроме Ромашки) глаза заблестели.
А это тебе
Данила Кобякович проглотил слюну.
Церковная утварь. Ризы, лжицы, дискосы, Чаши. Осколки грузинских и армянских алтарей. Тускнел энколпион (архиерейский нагрудник) на массивной цепи. Данила не сводил взгляда.
А потом хвать, да и повесь неведомую тяжесть на шею. На миг голову, пригнуло к земле как камнем. Но быстро отпустило, а татарин улыбался. Как человек, чьи дары другому (дорогому) человеку пришлись..
Это для тебя
Услышал молодой Татаур
Небрежно рассыпавшись, как дорожный сор, драгоценные камни обожгли догадкой. Что-то ведь закатится в траву. Что-то ведь приберут сволочи. Повисло молчание, шатаясь без вина половцы жаждали только одного слова:
Еще
Монгольская улыбка исчезла.
А вступительные приветствия, отодвинул в сторону разговор.
Есть еще. Есть много.
Есть у нас. Есть для вас.
Мы один род. У нас одна кровь. И одна у нас вера.
А эти..
Скользнув по кресту, татарский взгляд показал на аланов
Кто они нам? Они вам кто?
И посол не отворачивался. Пока каждый из вопрошаемых, не произнес:
Никто.
Сказали все.
Юрий Кончакович, Данила Кобякович, молодой Татаур. Только их ближний, странный человек - Ромашка. Крепкий, моложавый старик с волчьей улыбкой высохших губ - молчал. Их с татарином (тяжелые) взгляды встретились, и всё друг про друга поняли.
Потому что всё (друг про друга) знали.
Какой сегодня день?
Спросил Данилу, Ромашка
Дорогой человек, родовая память. Последний кто с отцом разговаривал, не последний, кто отца помнил. Верных берегут, верных ценят! Верным Бог разрешает (задавать) вопросы и (Единственный) Верный их задаёт. Данила пожал плечами. - какой день? День как день. Дождя нет, вроде ясно.
Среда
Отрезал Ромашка
У Иуды всегда. Не среда, так пятница.
Странный человек и говорил странно
Ромашка вышел, и больше его не видели. Удалился и татарский посол, а из ущелий свистящих стрелами заскрипели арбы. И звук этот был.. пленителен.
Ибн ал Асир:
Аланы поспешили собрать у себя кипчаков. Они сразились с татарами, но ни одна сторона не преодолела другой.
Тогда татары послали сказать кипчакам: “Мы с вами одного рода (происхождения), а эти аланы вам не родня, чтобы вы им помогали, и их религия не похожа на вашу.
Мы вам даем обещание - не трогать вас. И мы дадим вам сколько хотите одежды и денег. Если вы не будете вмешиваться между нами и ими.
Оставалось объясниться с аланами.
Алдар Аслан первым увидел в строю зияющие бреши. Юрий Кончакович и Татаур до беседы не снизошли. И вообще беседовать с ними и перед ними пресмыкаться означало одно и тоже. Отчего беседовать с ними не хотелось. Досадно отворачиваясь от притихших аланов, донские кипчаки шли прочь. Предав людей, ливших за них кровь. Спасших им лицо и.. судя по тому как события шли, и другие части (тела) спасших. Ими они и повернулись.
А в Даниле шевельнулось, что-то.
Подъехав к Аслану, Кобякович развел руками. - Не обессудь старик. Повоюем еще, в другой раз.. Люди хотят богатеть, люди не хотят драться.
Алдар заскрипел зубами.
Захотелось вдарить стареющему болтуну пощечину. Как не заслуживающему кулака мужчине. Как подлецу. - Там детей убивают! Там старухи горят! - Орал он молча, вспоминая пожилую лезгинку. Она сидела на оставшемся от дома, дочери и внуков пепелище, и отупело скребла теплую землю стертыми до мяса пальцами. Надеясь найти от кого-то, что-то.
Богатеть ты хочешь..
И едва с губ не сорвалось слово. Каким величают друг друга, имея в виду собак. И несправедливо. Потому что собаки не люди, и так себя не ведут.
Он тебе кто?
Посмотрев на крест, спросил аланский князь напоследок. Данила замялся: Ну.. украшение. Просто..
Просто иди.
И половцы просто ушли. С гордо поджатым хвостом. Как вослед трусам, вслух высказался один из острословов. А они даже огрызнуться не смели. Разменяв мужество, отказавшись от совести, продав судьбу. А из всего чему крещеного (как и их) алдара учили, Аслан только и вспомнил
Мне отмщение, Я воздам
Кипчакская конница скользнула в траву, чтобы исчезнуть в забвении. Позволив убить себя еще легче, чем купить.
Стоит ли это внимания? О да! Будет ли описано? Конечно.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Подписка на ТЕЛЕГРАММ (Приоритет!)
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (СБЕР, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u