Селектор, подмигнув зелёным глазом, доложил поставленным женским голосом:
- Борис Николаевич. К вам Юрий Алексеевич. По личному вопросу.
Ельцин по привычке, приобретённой в годы его прорабской молодости, машинально выдвинул нижний ящик стола и, пересчитав бутылки, наклонился к аппарату:
- Приглашай и сама загляни. У нас серьёзный мужской разговор с коллегой намечается. Без твоей хозяйской руки никак не обойтись.
Опытный секретарь, замявшись на пару секунд, осторожно напомнила:
- У вас на сегодня ещё две встречи назначено. Одна за одной, с интервалом в пятнадцать минут. Товарищи десять дней назад записывались. Вы с утра подтвердили.
Борис Николаевич рассердился. Он не любил скрытых упрёков. Да и «открытых» тоже.
— Значит, перенеси. Мне тебя учить, что ли? Не каждый день друзей провожаю. – Немного подумав, уточнил для порядка. - Кто такие?
- Журналисты. «Известия» и «Комсомолка». – Голос женщины слегка вибрировал от обиды.
- Тогда тем более. Скажи что я выехал на объекты…
***
Ближе к вечеру мужчины изрядно захмелели. Борис Николаевич, измерив на глазок уровень содержимого, вопросительно взглянул на Коробова. Юрий Алексеевич отрицательно покачал головой:
- Не стоит третью открывать. Этой вполне хватит. У вас наверняка назавтра много чего запланировано. Да и нам с Леной к отъезду надо готовиться. – Непроизвольно икнув, добавил невпопад. – Бабье лето на носу…
Ельцин согласно кивнул:
- Дело говоришь, Юра. Дел действительно невпроворот и бабье лето на носу. – Разлив остатки по стаканам, встрепенулся. – Надо же? Совсем забыл про Пашку твоего расспросить. Всё время о работе болтали. Как он? Оклемался герой после плена? Что-нибудь рассказывал?.. Сам точно не знаю, но, говорят, история до самого верха дошла. Вроде бы сам Меченый чекистам санкцию на операцию давал. Верится слабо, но, как говорится, за что купил.
Коробов не стал комментировать последние фразы руководителя. Просто ослабил галстук и поднял стакан:
- Вроде бы оклемался. Ведёт себя ровно. Плохо, что по душам толком переговорить не успели. Если честно, боюсь его расспрашивать. Мало ли? Ещё замкнётся. Он и в детстве не очень разговорчивым был. А теперь и вовсе… Повзрослел. Ничего. Пусть поживёт, подышит гражданской жизнью, а там видно будет.
Ельцин серьёзно посмотрел на заметно погрустневшего товарища:
- И правильно. Спешка здесь ни к чему. Жизнь своё непременно возьмёт. Успокоится Пашка, за девчатами бегать начнёт, глядишь, и про плен позабудет. Молодость тем и хороша, что плохое в башке не задерживается. Ветром выдувает. Кстати, чем он думает заняться? Мне тут Свиридов накоротке рассказал, что вопрос с университетом для Павла порешал. Всё так? Или приврал Эдька ради красного словца? За ним станется. Терпеть не могу этих москвичей из номенклатуры. В глаза смотрят преданно, как собачки перед кормёжкой. А в душе так и норовят нагадить. Хотя бы по мелочи, но чтоб душок на всю округу…
Юрий Алексеевич тут же встал на защиту нового друга:
- В целом согласен. Но Эдик молодец. Выполнил просьбу. И главное, языком трепать не стал. – Коробов хотел было рассказать о совместном семейном ужине, но, потеряв мысль, переключился на дела завтрашнего дня. - Мы ведь с Леной здесь только из-за Пашки задерживаемся. Семестр начнётся, недельку подождём, а потом и тронемся.
- Добро! – Ельцин шумно выдохнул, допил остатки конька и вдруг настороженно покосился на соратника. – Постой. Через недельку, говоришь? Надеюсь, ты своего сынка в квартире не оставишь? Вопрос, конечно, плёвый, но мне скандалы на ровном месте не нужны. Понимаш?
Коробов даже закашлялся от неожиданности. Вытерев слёзы, поспешил успокоить шефа:
- Нет. Что вы, Борис Николаевич! Квартиру на Рублёвке я уже сдал, а Пашке из резервного фонда однушку на Плющихе выделили. Завтра поедем смотреть. Пока на три года, а там видно будет.
Борис Николаевич облегчённо вздохнул:
- Ну вот и хорошо, Юра. А то меня уже достали пенсионеры цековского уровня. Склоки из-за твоей хаты нешуточные разыгрались. Соискатели стучат друг на друга, жалобы пишут. Не на нас с тобой. Опасаются… Ладно бы сами нуждались. Так нет. За родственничков хлопочут.
Видимо, Ельцину стало неудобно за мимолётное, но откровенное недоверие к старому товарищу. Достав из заветного ящика очередную бутылку, протянул Коробову:
- Не мельтеши, Алексеич! По пять капель на ход ноги и всё. – Глядя в лицо собеседника, продолжил извиняющимся тоном. – Ты Пашке дай тот номер телефона секретариата. Ну, ты знаешь, о чём я. Пусть звонит, не стесняется. Поверь, Юра, я твоего сынулю одного не оставлю. Возьму над ним шефство… Сколько мы с тобой знаемся? Поди, лет двадцать пять? То-то! Ко мне и раньше в «друзья» очередь стояла. А нынче и подавно… Улыбаются, лебезят, а в глазах пустота… Противно, Юра! Противно, а сделать ничего не могу. Система, будь она трижды неладна. Настоящих друзей у меня раз-два и обчёлся. По пальцам можно пересчитать. Да и то на левой руке. – Борис Николаевич демонстративно приподнял и тут же опустил покалеченную руку. – Не переживай, Алексеич. Я друзей не бросаю.
Коробов, не стыдясь, вытер повлажневшие глаза тыльной стороной ладони:
- Спасибо тебе, Борис Николаевич! Поверь, это были лучшие годы моей жизни…
Тронутый до глубины души искренностью соратника, Ельцин почувствовал острую необходимость отплатить той же монетой. Вплотную придвинувшись к столу, Борис Николаевич машинально огляделся по сторонам и зашептал, не отводя напряжённого взгляда от лица Коробова:
- Мне тут в кремлёвских кулуарах дали понять, что тобой чекисты интересуются. Я ещё уточнил: «Может Павлом?». Дескать, с ним всё ясно-понятно. В плену был и всё такое. Нет, говорят, не сыном, а персонально Коробовым. Тобою, значит… Ты это, Юра, поаккуратней с языком будь. Ладно?
Юрий Алексеевич, слегка протрезвев, озадачено посмотрел на бывшего шефа:
- А я-то им зачем? Вы меня знаете, Борис Николаевич. Я, как говорится, ни сном ни духом.
Ельцин в глубине души жалея, что поднял опасную тему, решил подвести черту:
- Кто их знает, этих чекистов? Может, они через тебя на мою персону выйти задумали? Не складывается. Ты скоро в Свердловск вернёшься. – Внезапная мысль заставила усмехнуться. – С другой стороны, Юра, получается, и в их ведомстве на старуху бывает проруха. Секретность, игры шпионские, с разными штучками и прочая муть. А на деле информация-то просочилась в массы. Лучше бы они у себя порядок навели, а не лезли, куда не просят. И всё-таки будь поаккуратней, Юра.
***
Уже прощаясь, Борис Николаевич крепко пожал руку и сказал, внимательно следя за выражением лица старого товарища:
- Ты там, на Урале, сильно не расслабляйся, Юрий Алексеевич. Если что, я тебя снова под свои, так сказать, знамёна призову. Или откажешься?
Коробов укоризненно покачал головой:
- Сомневаетесь? Зря. Вы только отмашку дайте, а я не подведу.
***
Чёрная «Волга» плавно качнувшись, остановилась во дворе кирпичного восьмиэтажного дома. Юрий Алексеевич скользнув взглядом по лицам домработницы и сына, спросил с лёгкой тревогой в голосе:
- Ну, как вам? Нравится? Или харчами перебирать будете?
Аннушка деловито поинтересовалась:
- А соседи?
Коробов-старший пожал плечами:
- Знаю, что треть квартир за военной академией закреплена. Она здесь неподалёку. Так что Пашка будет жить бок о бок с бывшими коллегами. – Переведя взгляд на сына, настойчиво переспросил. – Ты что думаешь?
Павел благодарно улыбнулся:
- Классное место. Самый центр. И двор тихий. Даже машин не слышно.
Отец с облегчением выдохнул и протянул Анне небольшую связку ключей:
- Ты, Нюра, иди. Принимай жилище. Нам с твоим Баловнем переговорить нужно. На мужские темы.
Проводив взглядом домработницу, Юрий Алексеевич отвёл сына подальше от машины и, оглянувшись по сторонам как заправский разведчик, приступил к разговору:
- Твой куратор так и не связался? Как думаешь, почему?
Пашка встревоженно посмотрел на отца:
- Не знаю, батя. Скорее всего, занят. Почему тебя это вдруг заинтересовало?
Коробов-старший обижено парировал:
- «Вдруг»? Не «вдруг», а совершенно обосновано. Если мне не изменяет память, Пашка, то в последнее время я только и делаю, что твоими делами занимаюсь.
- Ладно, батя, извини. Ляпнул, не подумавши. Только ты ведёшь себя как-то странно. Что всё-таки произошло?
- Комитетчики моей персоной ни с того ни с сего заинтересовались. Вот я и подумал, что это как-то с тобой связано. За себя я не беспокоюсь. В моей биографии белых пятен нет. А тебе стоит призадуматься. По крайней мере, иметь в виду. Ты своего капитана ни о чём не спрашивай. Не стоит. Просто будь осторожней. Обещаешь, сынок?
- Обещаю, батя.
Продолжение следует.
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/