В пятницу, покачиваясь на ватных ногах, Пётр Петрович сходил на почту и отправил жене телеграмму: «Заболел приезжай умоляю». В тот день он уже не помышлял о побеге из дома. Вот она, улица, широкая – иди прямо до станции. Садись в электричку, уезжай, куда глаза глядят. Но было уже поздно. Воля Калугина была подавлена. Он наконец-то согласился с нечистью и замыслил страшное. И никто уже не смог бы остановить Петра, даже он сам...
Глава 20. В последний раз
Калугин пытался переварить информацию. Что-то не давало ему покоя, но он не мог понять, что именно. Потом вдруг сообразил! Почему…
- Почему я вообще написал о вас? Откуда вы взялись? Я собирался писать нормальную советскую книгу. А получилось чёрт знает что!
- Эту тайну уже никому не разгадать. Видать, что-то тут такое было. Когда-то. Очень давно.
Калугин понял, что Тамара знает, о чём говорит. Просто не хочет делиться информацией с ним.
- Расскажи.
- Да вот наказание! Не могу я. Не моя это тайна. Скажу коротко: преступление было. Убийство. Слышал такое выражение: клин клином вышибается?
- Ну… слышал. А к чему ты это?
- Кровавое место только кровью очистить можно, Пётр Петрович. Смой кровью груз с души. Тогда и мы уйдём восвояси.
Калугин вскочил на ноги и отшвырнул табурет:
- Спятила! Ты чего мне такое предлагаешь?
- Двух зайцев убьёшь, Петенька. И изменницу накажешь. И себя от морока освободишь.
- Маша… ты говоришь о Маше? – помертвевшими губами переспросил Калугин.
- Она сама виновата. Бросила тебя. Другого нашла. Поделом ей, Пётр Петрович. А место кровью очистится. И мы исчезнем.
- Да пошла ты! – Калугин двинулся к выходу из кухни, но на пороге резко остановился. – Погоди… а ты откуда знаешь, что Мария мне неверна?
Тамара объяснила сбитому с толку Калугину, что они – его герои. И живут не только в его книге, а теперь и в его реальности. В голове Калугина они тоже занимают определённое место, и всё про него знают. Калугин бросил: «Ясно». Очищать кровью кровавое место он наотрез отказался.
Пётр снова попытался выйти из дома, и не смог. Дверь второй раз заклинило намертво. Он полез на окно, сорвался со стула и больно ушибся. Так больно, что искры запрыгали в глазах. А очнулся Калугин уже в спальне… за окнами было темно.
Следующие несколько суток превратились для него в ад на земле. Ночами Лиза околдовывала Калугина сладкими речами и нежными объятиями. Днём Тамара прикармливала Петра вкусным мясом и капала на мозги, методично, по-учительски. Разум Калугина заволокло туманом. Он чертовски устал, и был готов сделать что угодно, лишь бы всё закончилось.
В пятницу, покачиваясь на ватных ногах, Пётр Петрович сходил на почту и отправил жене телеграмму: «Заболел приезжай умоляю». В тот день он уже не помышлял о побеге из дома. Вот она, улица, широкая – иди прямо до станции. Садись в электричку, уезжай, куда глаза глядят. Но было уже поздно. Воля Калугина была подавлена. Он наконец-то согласился с нечистью и замыслил страшное. И никто уже не смог бы остановить Петра, даже он сам.
- Она приехала с детьми… - глухо простонал Пётр. – Отпустите моих детей.
Маша примчалась, как только получила телеграмму. К слову сказать, её пожилая мать отпускать семью в Королёв не хотела. Тёща у Калугина вообще была человеком непростым. В плане характера. Была своенравной. Любила манипулировать. Как Мария отважилась вернуться к матери, уму непостижимо.
С другой стороны, дочь и внуков Валентина Алексеевна любила. А вот зятя недолюбливала. Недолюбливала, когда он работал редактором в журнале. Ничего не изменилось и с написанием Калугиным книги, ставшей чуть не самой популярной в стране. Валентина была человеком простым, рабочим. Всю жизнь служила мастером на заводе. И не понимала ерунды, которой занимался Пётр.
И сейчас, когда Мария подхватилась ехать, спасать мужа, Валентина поджала губы:
- А ты что, скорая помощь? Если заболел – врач нужен.
- Я жена.
- А детей-то ты зачем тащишь?! Дети пусть спокойно дома сидят, к школе готовятся!
- Мама… - Мария понизила голос. – А вдруг там всё плохо? Он же должен попрощаться с детьми!
Валентине Алексеевне было неспокойно… в груди, прямо по центру, образовалось что-то тяжёлое. Давило, и словно слегка ворочалось. Это было дурное предчувствие, вот только сказать о нём вслух тёща Калугина не решилась. Времена были не те. Существование души начисто отрицалось, как не соответствующее фактам. И, как следствие, не могло быть никакого неспокойствия на душе. Советский человек, чья молодость пришлась на смену строя и крах религии в стране, не имел смелости даже намекнуть на веру. Валентина чувствовала: на душе неспокойно. Но промолчала.
Она привела последний аргумент:
- А если Аркадий придёт?
Маша наконец-то начала общаться с приличным мужчиной. Но нет! Этот спрут Калугин и тут протянул свои щупальца.
- Мам… ну Аркадий-то мне не муж! – твёрдо сказала Маша.
И уехала. И детей увезла. А когда появилась в загородном доме с Юрой и Катюшей, Пётр вздрогнул. О детях-то он и не подумал.
Человек в нём попытался вырваться наружу, несмотря на его подавленное, почти зомбированное состояние. На секунду попытался. Даже на долю секунды. Тамара, которая стояла в углу комнаты, поцокала языком и помотала головой, строго глядя на Петра Петровича, и он обречённо умолк.
- Петенька, что с тобой? Врач был? – участливо спросила Маша.
Калугин выглядел измождённым. Измученным. Глаза его лихорадочно блестели.
- Был. – вяло соврал он. – Помру я скоро, Машенька.
- Но нужно же что-то делать? Почему ты тут? А не в больнице?
Он на секунду задумался. Потом ответил:
- Потому что, уже поздно. В больнице не помогут.
Что говорить, ему подсказала Тамара из своего угла. Калугин понял, что видит и слышит Тамару только он. Ни Маша, ни Юра, ни Катя не слышат. Что же он наделал? Подонок. Мерзавец. Заманил свою семью в ловушку. В капкан. И детей ведь никто не отпустит. Потому что, монстры. Твари. И создал их всех он. Собственным пером. Мысли текли вяло, лениво. Неинтересно. Абстрактно. Это были просто мысли. В них не осталось беспокойства о собственной участи, и о судьбе семьи.
- Мария, посмотри внимательно. Ты ничего не замечаешь тут? - равнодушно спросил Калугин.
- Где? Что? – Маша завертела головой.
- Хорош, писатель. – хохотнула Тамара. – Никто нас не видит. Мы – твоя история.
- Зачем тогда втянули их? – всё тем же равнодушным голосом спросил Пётр.
- Кого втянул? Кто? – удивилась Маша. – Петя, у тебя жар и бред. Нужно вызвать скорую.
- Как ты её сюда вызовешь? Телеграмму пошлёшь? Маша… ты вот что… ты приготовь обед. Поедим все, как раньше. В столовой, за нашим любимым столом. А? Тихо, по-семейному.
Мария удивилась. Пётр лежал на подушках, и кожа лица его сливалась с бельём – настолько муж был бледен. Сможет ли он в таком состоянии встать и пойти к столу. Да и потом, неужели всё так плохо? Безнадёжно? Вместо того, чтобы бить во все колокола, созывать врачей, пытаться вылечить Калугина, они будут… обедать?!
И жена спросила у Калугина. И он ответил:
- Совершенно безнадёжно, Машенька. Сделай, как я прошу. В последний раз...
мой телеграмм - всё личное теперь только там
Заранее всех благодарю за подписку на канал
Навигация канала - много прозы и стихов
Реквизиты для желающих поддержать канал:
Карта сбербанка 2202 2056 7696 0161
Тинькофф 2200 7007 4722 8210