Глава 4.
Пока шли к барыне длинными запутанными коридорами, девка Акулька, не замолкая, болтала.
- Ты главное - не боись. Барыня наша Лизавета Лексеевна добрая, почем зря не обидит. Да и вряд ли ты ее будешь видеть – на кухне будешь повару Прошке помогать – печь истопить, картоху чистить, посуду пошкрябать…
- Как на кухне? – Сашка в растерянности остановилась, - но сестра говорила, что она… горничной была.
- Горничной? – девка заливисто расхохоталась, - вот, заливать мастерица, твоя Агашка… Да кто б ее взял в горничные, без году неделя? Ах-ха-ха… Рассмешила, право слово… Да самую грязную работу она делала, твоя сестрица!
Акулька резко прервала смех, остановилась и с любопытством уставилась на Сашку, словно ее изучая.
- А ну-ка, покажь свои руки, - потребовала она.
Сашка неловко протянула свои руки, почерневшие от цыпок и работы на огороде. Акулька удовлетворенно кивнула:
- Вижу, не белоручка, хотя держишься… как будто из благородных. Ну да ладно, не боись, зато сытой будешь. Да и родным какую копеечку унесешь. У нас барыня щедрые… Ты только того, смотри, не ляпни нигде лишнего. Здесь не любят, когда прислуга свое мнение имеет. Просто молчи и слушай, что прикажут, поняла?
Сашка обреченно кивнула головой. Она, конечно, знала, что сестрица любила приукрасить кое-что в своей жизни, но по наивности души ей верила. А та всегда рассказывала только самое удивительное из жизни господ, словно не на кухне, а среди роскоши жила…
- Ну что ж, кухня так кухня! – пробормотала она себе под нос.
А через минуту она уже стояла пред светлыми очами барыни в большой гостиной. Елизавета Алексеевна, женщина лет 45, приятной наружности, со слегка оплывшими формами, которые не скрывал даже затянутый корсет, сидела за пяльцами и увлеченно вышивала какой-то узор.
- Вот-с, извольте, барыня, новая кухарка явилася, тоже Агашка, - нараспев сказала Акулина и почтительно поклонилась. Сашка тоже присела в неумелом поклоне.
Барыня оторвалась от шитья и близоруко прищурилась:
- А ну-ка подойди ближе.
Сашка в смятении приблизилась, она совершенно не умела себя вести с господами. Стояла с пылающим от страха и смущением лицом, не зная, куда деть свои вмиг отяжелевшие руки.
- Надо же, тоже Агафья, - удивилась барыня. Она не запомнила лицо прежней кухарки, но имя помнила.
- Ну что ж, тем лучше, - удовлетворенно сказала хозяйка, рассматривая новую прислугу, - совсем дитя, и сколько ж тебе лет, милая?
- 16 будет, - помня наказ управляющего, ответила Сашка.
- Ну ступай уже, - махнула рукой барыня и снова взялась за иголку, - Акулина, проводи новую работницу на кухню.
По дороге Акулька быстренько рассказала новенькой о домочадцах:
- Барин Петр Арсеньевич дома практически не бывает, все в разъездах. У них еще в Петербурге дом имеется. Там они со старшим сыном Александром Петровичем проживать изволют большую часть времени. Старшенький у них - студент, в университете учатся… А вообще… трое деток у господ – средняя Ада Петровна, 15 лет от роду, та ничего, кроме книжек не видит, все читают… И самый маленький – Поль, так кличут его на иностранный манер, ему 6 годков. Но та еще бестия, - Акулька перешла на шепот, - только и смотрит – кому какую пакость учинить, никого не слушает…
Она спохватилась, что, видимо чересчур разболталась и добавила поспешно:
- А вообще… на личико оне чистый ангелочек, вот ей Богу. Но ты его опасайся, будь начеку, а то что-нибудь устроит тебе для проверки.
- А разве я могу с ним встретиться? – пожала плечами Сашка, - я же на кухне, разве он туда забегает?
- Да он везде носится, Господи прости, - закатила глаза Акулька и перекрестилась, остановившись на пороге кухни, - никто ему не указ… Ну все, заходи, пришли.
На кухне виртуозно крошил капусту огромным ножом молодой парень в большом поварском колпаке.
- Вот, знакомься, это Прошка, наш повар. Он сын нашей поварихи Марфы, та умерла год назад, а Прошку, оказывается, успела научить кашеварить… Вот его и взяли, сироту.
Забросив капусту в огромный кипящий котел, Прошка обернулся на вошедших и застыл в недоумении, глядя на Сашку огромными глазами.
- Да не пугайся, - фыркнула весело Акулька, - это не Агашка, это ее сестрица.
- Но тоже Агашка, - невесело улыбнулась Сашка и кивнула парню.
- Аааа, - улыбнулся тот, - наконец-то, помощь подоспела… Ну проходи.
И Сашка, не теряя времени, тут же принялась за работу.
Уже поздно вечером, домыв до блеска кухню, она обессиленно рухнула на стоящий в углу сундук… И беспомощно оглянулась по сторонам:
- Ночь уже… А где я спать буду?
- Да здесь и будешь, - хмыкнул Прошка, - думаешь, тебе отдельные хоромы дадут?
Он открыл сундук, извлек оттуда обветшалое одеяло и подушку.
- Стели и ложись.
- А ты где будешь спать? – растерянно спросила Сашка.
- А я в том углу, - кивнул он на топчан, который располагался буквально в двух метрах от ее ложа.
Это был неприятный сюрприз. Все-так Сашка надеялась, что спать ей отведут в женской комнате. Но ничего не поделаешь. Спать-то хочется, сил нет.
Расстелив постель, не раздеваясь, она нырнула под одеяло. Уставшая до изнеможения, она отрубилась сразу, едва голова коснулась подушки…
Проснулась резко, почувствовав на своем теле чьи-то чужие руки, а на своем лице -тяжелое дыхание…
- Агашка, любая моя, сладкая… - услышала она хриплый шепот, вскочила рывком, нанеся молниеносный удар прямиком в челюсть. Услышала грохот и раздавшиеся следом стоны и проклятия.
Прошка, которого она спросонок скинула с себя, сидел на полу, потирая бока, и стонал:
- Тююю, сдурела совсем девка, я же приласкать хотел, а ты… Бешеная!
- Еще раз полезешь, - пробормотала Сашка с угрозой в голосе, - нос откушу или… язык! Знаешь, какая я отчаянная? Один у нас в деревне тоже полез… теперь ходит - без носа, народ пугает... И ты будешь таким же!
Сашка сочиняла на ходу, но с удовлетворением услышала, как Прошка незаметно уполз на свой топчанчик и там затих, завернувшись в свое одеяло.
И уже более спокойно она уснула.
Продолжение читайте здесь