Аня не помнила, как добралась до дома. Впервые в жизни она без предупреждения прогуляла работу, хотя половина офиса прекрасно видела, как взъерошенная молодая женщина с дикой скоростью пронеслась по коридорам и скрылась за массивными створками парадного входа. Про её роман с начальством украдкой шептались за спиной, а в лоб упоминать избегали, зато после сегодняшнего повод для жарких сплетен найдётся даже у слепого. И если у жены есть хоть один доброжелатель в компании — ей донесут.
Чудом не попав в аварию, Аня припарковалась во дворе и достала телефон — семнадцать пропущенных от Гриши. Она чертыхнулась и поставила на беззвучный. Поговорит с ним позже, когда гнев поутихнет. Если ответит сейчас, придётся писать заявление по собственному желанию, а многолетняя привычка взвешивать каждый шаг мешала покончить с этим немедленно.
Поправив макияж в зеркальце заднего вида, Аня криво усмехнулась — буквально вчера она нарушила собственное правило и тем самым перевернула всё вверх тормашками. Дома её ждала племянница-неряха, а Гриша… наверное, больше никогда туда не придёт. Ещё недавно она сомневалась, правильно ли поступила, усложнив себе жизнь и забрав дочь сестры, но Гришина реакция высвободила что-то мощное и давно подавляемое.
Вряд ли Аня могла назвать ту последнюю каплю, что переполнила чашу терпения после стольких лет довольствования ролью запасного аэродрома, но что-то внутри резко оборвалось и требовало бежать без оглядки.
Аня вышла из лифта и загремела ключами, а потом спохватилась и нажала на кнопку звонка, чтобы предупредить о своём возвращении и не напугать понапрасну нового домочадца. Маша стояла напротив дверного проёма и сверлила тётю взглядом. Ане на миг померещилось, что девочка осталась в той же позе, что и утром, когда они прощались после завтрака, и она застряла с сумкой наперевес.
— Ты меня ждала? — натянуто выдала Аня.
— Да. Ты его прогнала? — вопрос звучал строго, даже требовательно.
— Кого? — глупо притворилась Аня, чтобы осмыслить назидательный тон в устах малолетки.
Вместо ответа Маша выразительно покосилась на солидный мужской халат на вешалке возле ванной.
— С чего ты взяла, что его надо прогонять?
— Он тебе не нужен, — заговорщицки прошептала Маша и юркнула к кухонному столу.
Аня разделась и с грустью спросила отражение в зеркале:
— А кто нужен?
— Я покажу, — важно пообещала Маша, будто вопрос опять адресовали ей.
Аня старалась игнорировать сопение телефона в сумке и занялась обедом, а Маша вдруг превратилась в самого обыкновенного подростка и помогала с готовкой, не стесняясь осваивать незнакомую утварь. Особенно её впечатлило устройство для выдавливания чеснока, она несколько раз повторила приём и хитро улыбнулась, когда достигла некоторого совершенства.
После совместной мойки посуды Аня набралась смелости и задала главный вопрос.
— Ты знала, что маме грозит опасность?
— Конечно, — непринуждённо откликнулась Маша.
— Ты ей сказала?
— Да. И довольно давно, ещё была жива бабушка, — Маша положила ногу на ногу и болтала висящим носком.
— Тогда почему она не спаслась? Почему вы не уехали оттуда? Например, к той же бабушке.
— Мама мне не верила. Говорила, что я проклята. Что меня следует держать подальше от нормальных людей.
— Погоди, то есть Вика… твоя мама… из-за тебя не возвращалась к родителям? Она прямо так и объясняла? Что причина в тебе?
— Ну да. А ещё говорила, что бабушка была права, но уже поздно что-то менять.
— Права в чём? — Аня забыла, с кем говорит, и жадно выпытывала информацию.
— Насчёт папы.
— А где он, кстати? — Аня поздновато вспомнила, что второе тело было мужское, и осеклась.
— Наказан, — Маша пытливо рассматривала мытый пресс для чеснока.
— За что? — прохрипела Аня. Воздух куда-то делся, грудь сдавило.
— За то, что обидел маму.
— И кто его наказал? — Аня не знала, сказала ли это вслух, но Маша продолжила отвечать.
— Он сам себя наказал.
— А твоя мама? Что с ней случилось?
— Она освободилась.
— От чего?
— От мучений. Она долго мучилась.
— Ты… скучаешь по ней?
— Да. Но ей уже легче.
— Скажи, а ты… могла остановить папу?
— Нет, конечно, — Маша удивлённо вытаращилась на тётю, — они меня не выпускали из комнаты.
— Мама жила с папой?
— Иногда. По большей части — нет.
— Это мама держала тебя взаперти?
— Наверное. Они с папой ругались из-за меня.
— Папа предлагал выпустить тебя?
— Нет. Он предлагал сжечь.