Свалив в углу вещи, оставили на охране бойца, а сами разбрелись кто куда, ожидая команды диспетчера на погрузку. Для дозаправки самолёта потребуется никак не меньше часа наверняка. И я отправился бродить по окрестностям…
(часть 1 - https://dzen.ru/a/ZgPqCHS06l6H9GuA)
Как таковых, окрестностей было немного. Вокруг всё тот же унылый пейзаж, небольшие строения. Непонятная надпись над грязной витриной «Сартарошлик» ввела в ступор, впрочем, правее нашлось пояснение уже по-русски: «Парикмахерская». Зайти, что ли, подстричься? Хотя – нет, мне же нужен почтовый ящик и... еще одно заведение с литерами «М» и «Ж».
Поспешил к человеку, сидевшему у входа в аэропорт. Колоритная личность, эх, мне бы время, уголёк и ватман, какой бы портрет получился. Синий китель с авиационными эмблемами явно указывали на принадлежность этого персонажа к авиации, а вот головной убор никак к этой благородной профессии не подходил, хоть тресни.
Голову аксакала прикрывала простая тюбетейка. Седые усы и иссушенное солнцем лицо, испещрённое морщинами, не оставили бы равнодушным никакого художника.
- Салам алейкум, дедушка, - вежливо поздоровался я.
- И тебе не кашлять... внучек, - ощерился беззубым ртом дед.
- М-м-м... в аэропорту я не нашел. Мне бы... не подскажете, где тут туалет?
ХитрО глянув на меня сквозь морщины, аксакал усмехнулся и, широко раскинув руки, выдал:
- А везде! - И раскатистый его смех перешел в сиплый кашель.
- М-м-м... рахмат на добром слове.
И действительно, чего это я привередничаю, ватерклозет мне подавай, со сливным бачком и туалетной бумагой понимаш. Ты, мил человек, уже не в Европе, так что не выпендривайся и привыкай... бегать в кусты, как очевидно поступают здесь и местные жители.
Полевая форма из добротного пэша(6)* была явно не приспособленной для южных широт. Расстегнутые пуговицы не добавляли прохлады, ослабив до максимума портупею, я неустанно протирал лицо платком. Однако, жарко уже здесь, что же будет в Термезе?
Ох, лучше не думать... Ага, а вот и почтовый ящик. Но какой-то он... не надёжный, что ли. Вид этого приспособления вызывал у меня недоумение и справедливое недоверие. Покосившийся ящик на дощатом заборе уныло поведал, что кисточка с синей краской касалась его боков лет эдак сто назад. Дверка сбоку, откуда вынималась корреспонденция, была слегка приоткрыта и затянута паутиной.
М-да, уж... Отправлять письмо с фотографиями через ЭТО, пожалуй, не стоит. И что же делать? На этот риторический вопрос ответа не находилось, зато зычный окрик солдата вернул меня к действительности:
- Товарищ прапорщик! Скорее! Объявили посадку...
Ну вот, не суждено отправить послание. Как-то всё складывается неудачно. Придётся отложить письмо до лучших времён. Определив конверт в планшетку, я скорым шагом направился в аэровокзал, где Мишка прощался с многочисленными родственниками.
Они неплохо посидели в соседней чайхане и, несмотря на жару и мусульманство, усугубили что-то исконно русское. Взвалив его вещмешок себе на плечо, отдал команду, и солдаты подхватили ослабшего капитана, который в полудрёме бормотал:
- Не роняйте Мишку на пол и подайте Мишке лапу, всё равно мешок не брошу, потому что он хороший, - с этими словами он попытался отобрать у меня вещмешок, но обессилел.
Улыбаясь, бойцы помогли ему преодолеть гравитацию и расстояние до самолёта.
И вот опять, под крылом замелькали барханы, верблюды, какие-то древние развалины полузасыпанные песком. Впереди нас ждал Термез и... неизвестность. А пока, вокруг начал распространяться умопомрачительный запах чего-то вкусненького.
Я повел носом и, как настоящий разведчик точно определил место, откуда исходили аппетитные флюиды. Позади наши солдатики потрошили корзинку с деликатесами. Один из них поднялся и протянул мне чашку с пловом, сверху украшенным еще дымящимся шашлыком и лепёшку. Пообедать я как-то не успел, и теперь разбуженные запахом древние инстинкты отозвались где-то внутри категорическим требованием наполнить желудок.
- Откуда такое изобилие? - поинтересовался я. - Караван сарай ограбили?
- Нет, что вы, - заулыбался рыжий боец, - это нас родственники товарища капитана на дорогу снабдили.
- М-м-м, - сглотнув, промычал я, - хорошие родственники у капитана, спасибо.
Сзади что-то звякнуло и забулькало, очевидно, добрые самаритяне снабдили бойцов не только провиантом. Ну да ладно, я сделал вид, что ничего не замечаю, и принялся за трапезу. А сам же тёзка Медеу мирно посапывал рядом, улыбаясь во сне и что-то бормоча...
Термез встретил нас изнуряющей жарой и нескончаемым желанием: пить, пить, пить! Чувствовалось, что здесь уже прифронтовая зона. Загорелые лица. До белизны выгоревшая на солнце форма, непривычные нам панамы вместо пилоток. Совсем недалеко граница с Демократической Республикой Афганистан.
Хотя, что там может быть демократического? Азиатская страна, которую с нашей помощью пытаются перетащить из феодального общинного строя в современность. Судя по рассказам бывавших «за речкой», перетаскиваться они явно не горели желанием, и в современности их прельщало только новейшее вооружение.
Впрочем, пользуется у них успехом и допотопное оружие времён Первой мировой. Ладно, всё это впереди, попадём туда и узнаем все подробности. А пока... бойцы уже фотографируются на фоне гор и у приземлившейся около штаба вертушки, вертолёт им пока в диковинку, но чувствуется, надоест им еще эта экзотика.
А вообще, хорошо солдату: никаких забот, выполняй себе приказ и считай дни до дембеля, а о быте и всём остальном должны командиры беспокоиться. Вот и нам с капитаном надо бы подумать о житье-бытье в новых условиях.
Определив гвардейцев на постой, мы с капитаном отправились в комендатуру.
Майор, просмотрев наши документы, куда то позвонил, посовещался и вынес вердикт:
- Поселитесь пока в офицерской гостинице, встанете на временное довольствие и ожидайте дальнейшей команды.
- А чем нам вообще предстоит заниматься? - поинтересовался Тлеуленов.
- Создаются мото-манёвренные группы, в одной из них вам и предстоит работа.
- И сколько ждать? - интересуюсь уже я.
- Формируется команда, ждём, еще не все прикомандированные прибыли. Думаю, через неделю колонной выдвинетесь на Мазари–Шариф, а далее... куда Родина прикажет. Маршрут будет известен перед отправкой.
- Товарищ майор, а вы точно знаете что только через неделю отправимся?
- А тебе, прапорщик, повоевать не терпится? - хмыкнул майор, - Точно, раньше недели никак не уложимся, так что отдыхайте и много не пейте. А то бывало, что бравых офицериков солдаты как мешки с капустой в кузов загружают.
- Так неделя... целая, это же... Товарищ майор, мне на день–два домой бы смотаться. Я успею!
- Далеко?
- Да нет, всего-то час лёту. Я самолётом быстро, одна нога там, другая здесь.
- Ну-у, я не знаю, - штабист задумчиво барабанил пальцами по столешнице возведя глаза к потолку.
- А вот вам сувенир из Германии, - я выставил перед ним красивую бутылку ликёра.
- О-о, спасибо, - майор воровато оглянулся и припрятал бутылку за шкаф. - Давай сделаем так, ты ничего не спрашивал и я ничего не знаю. А не вернёшься к сроку... твои проблемы, и виноват будешь сам.
- О`кей, я понял, спасибо.
- А куда это ты, друг ситный, собрался меня не спросив? - хмуро поинтересовался капитан, когда мы вышли из комендатуры.
- На Кубань смотаюсь, дома давно не был. Да я успею Миш, не волнуйся. А то давай со мной. Родители будут рады. На пару веселее, оплату билетов беру на себя.
- И сам пока в состоянии за себя платить. Да... ты же сбрехал майору, в Краснодар лёту никак не меньше четырёх часов.
- Ну соврал, ему без разницы, разрешил же. Полетели, а, Мишель?
- И ничего не разрешил он, а сказал, что ничего не слышал. Не полечу... мне еще за двух дезертиров отдуваться, особисту отвечать – куда бойцы пропали. А ты... ладно, лети, не опоздай только вернуться к сроку, я на тебя надеюсь.
Выполнить задуманное оказалось непросто. Прямых рейсов до Краснодара не было, пришлось договариваться с летунами и военным бортом добираться до Ташкента. Но и оттуда улететь оказалось сложно. Билеты в кассе попросту отсутствовали.
Задумавшись о превратностях судьбы, едва уклонился от встречи с военным патрулём, вовремя смекнув, что сейчас я как бы вне закона. Из документов у меня на руках было только удостоверение и командировочный аусвайс, хлебный город Ташкент в котором совсем не значился.
Пришлось уединиться в кабинке туалета и сменить форму на «гражданку», чтобы в будущем не пересекаться с въедливым патрулём. А домой-то ох как хотелось. На паровозе только туда неделю «пилить» пришлось бы, и этот вариант отпадал. И тогда решил прибегнуть я к воинской смекалке.
- Салам, сестрёнка! - Я влез в кассовое окошко едва ли не по пояс и голливудской улыбкой попытался ослепить кассиршу, девушку узбечку.
Не ослепил и не очаровал... Не отвечая на приветствие, она, недовольно передёрнув плечиками, попыталась вытолкнуть меня обратно.
- Гражданин, ведите себя цивилизовано!
- Так я и веду... - Не поддаваясь её желанию вытолкнуть меня, я вдруг распахнул ладони. Желание распрощаться со мной ослабло, и девушка удивлённо уставилась на возвышающуюся горку жевательной резинки в цветастой обертке. Тут же эта горка исчезла, и уже более миролюбивый голос поинтересовался:
- Вам куда?
- В Краснодар, на... сейчас.
- Хм... но туда нет билетов. Хотя, я уточню...
Сзади ощутимо пихала в спину очередь, на разных языках требуя ускорения процесса, я обернулся и миролюбиво объяснил на-русском, что девушка проверяет мою бронь на билет и сейчас она вернётся.
А вот и она, восточная красавица, любительница сладостей германских. Я опять перекрыл видимость в окошке, втиснувшись на прежнее место.
- А у вас... еще есть? - отводя взгляд, смущенно спросила она.
Ага, всё ясно, ясноликая выпрашивала бронь у начальницы, и добычу у нее, по всей видимости, отобрали, а ей же тоже хочется. Нет проблем...
Неловко повозившись, я выгреб из планшетки всё, что было, и повторил манёвр, сопроводив словами:
- Тогда уже сразу и на обратно... Один взрослый на верхнюю полку, через два дня.
Оценив юмор, кассирша хихикнула.
Уф-ф, повезло! Я чувствовал себя счастливчиком, выигравшим в лотерею ДОСААФ. Только в руках у меня были не лотерейные, а самые обыкновенные авиабилеты – туда и обратно. А девочка кассирша...
Много ли ей надо для счастья? Всего лишь сладости, а какие проблемы разрешились. Впрочем, я просто уже привык, находясь в Европе, что такая мелочь, как продукты, там есть везде, всегда, в огромных количествах и в невообразимом ассортименте. Дефицит отсутствует, были бы деньги.
А здесь Родина, Союз нерушимый республик свободных. Ракет, оружия – навалом, а с продуктами проблемы, ну а импортная жвачка вообще – деликатес невиданный. До вылета еще долгих пять часов, а прогуляюсь-ка я по столице Узбекистана, манящего шашлычным запахом с восточного базара.
Город понравился жизнерадостным настроением, царящим повсюду. А ташкентское метро поразило разительным отличием от всего виденного ранее… Вспомнив берлинское, без турникетов, я упёрся в оные, причем не желающие открываться вовсе.
Впрочем, местные пассажиры привычным ручейком тянулись к единственному открытому проходу у будки контролёра, где восседал аксакал в форме работника метрополитена. Перед ним на стойке лежала тюбетейка, в которую проходящие люди кидали пятикопеечные монетки за проезд.
Да уж, Азия не Европа, ощутимая разница… А может быть всё гораздо проще, и я попросту вижу сломанные турникеты, причем все одновременно? Наверно так и есть. Улыбнувшись, я последовал примеру остальных и присовокупил свой пятак к копилке стража подземелья.
Старый «пазик» пересёк «греблю» и, скрипнув тормозами, замер у «ожидалки», визгливо распахнулись двери, выпустив пассажиров на улицу. Станица Раздольная, всё вокруг знакомо и любо.
Мимо, со свистом, поднимая клубы пыли, промчались мальчишки верхом, без сёдел, ловко вцепившись босыми ногами в крутые бока лошадей. Когда-то и я вот так же, с друзьями... Вспомнилось детство... Захотелось выйти из автобуса, рухнуть в высокую траву, и, закрыв глаза, наслаждаться покоем...
Лежу, раскинув руки, я,
В траве высокой и духмяной.
Колышет ветер ковыля,
Шутя игриво, словно пьяный.
Лишь только жаворонка трель,
Тревожит тишь полей в округе,
Пчела жужжит, от тучи тень,
Плывёт без спешки и натуги.
Прикрыл глаза, покой и нега,
В душе, от скучной суеты,
Как снова в детстве вижу небо,
И я верхом, а рядом вы.
Мои друзья в восторге диком
Галопом гоним лошадей.
Аллюр со свистом, смехом, гиком,
И нет как будто лучших дней... (8)*
Но не судьба поваляться в траве. Времени мало, всего-то пару дней, и ждут меня высокие горы Гиндукуша…
Следующая и конечная, остановка в хуторе Верхнем. В автобусе остались я, две бабушки едущие с рынка, да в Раздольной подсел дед Малышка с неизменным орденом Отечественной Войны на груди.
Старушки без передышки балакали не замечая ничего вокруг, дед же меня признал, подсел поближе и заскорузлой мозолистою ладонью пожал руку.
- Здоров Юрка! Шо, до дОму на побывку?
- Да, домой. Давно не был. Как мои?
- Та ничЁго. Усе живы-здоровы. Батьку зАраз бачив на МэТэФе, там шось с проводкой нелады, чинит. А Фёдоровна-то мабудь дома.
Господи, хорошо-то как! Хуторской говорок словно ручеёк по камушкам. Так же, наверное, говорили здесь и сто, и двести лет назад. С тех пор как запорожские казаки осели в этих местах, волею самодержицы всея Руси переселившись на южные рубежи государства Рассейскаго.
Ну вот и наша, конечная остановка. Попрощавшись с дедом, подхватил сумку и скорым шагом направился к дому.
Ну откуда?! Откуда и как она узнала, что я приеду?! Телеграммы не слал, но сюрприза не получилось: у ворот стояла бабуля и, прикрывшись ладошкой от солнца, подслеповато вглядывалась в переулок.
- Юрка... - всхлипнув, она уткнулась в грудь, - давеча сон привиделся, едешь будто, только в форме... в руку сон-то ...
- Бабуля... Вот... Ну, что ты? Я же приехал... Не плачь... - бессвязно бормотал я, поглаживая исхудавшие плечи.
- Ну всё, всё... Не плачу я, айда в хату, - всхлипнув еще раз, она промокнула глаза уголком платка и увлекла меня во двор.
Звонкий радостный лай не дал пройти мимо. Да и как мог я не поздороваться с постаревшим псом. Жучок вертелся колесом под ногами и, звеня цепью повизгивал от восторга.
- Узнал, узнал, бродяга, - смеюсь я, уклоняясь от шершавого языка дворняги.
И так мне сделалось хорошо, что навернулись слёзы, и... где вы: Германия, Термез, Тлеуленов и дезертиры? Всё это было где-то далеко, в другой не взаправдашней жизни. А сейчас...
Пусть рухнут небеса и расколется вдребезги мир, мне было плевать на всё с высокой колокольни! И ни о чём не мог я думать сейчас, кроме того что я ДОМА! Вдыхал и не мог надышаться родными запахами, упивался бездонно чистым небом, тарахтевшим в поле трактором, гоготаньем гусей и улыбкой родного человека на пороге.
Ах, какие изумительные ароматы! На столе: пельмени, домашняя колбаска, сыр, зелень и запотевший графинчик. А за столом знакомые мне лица: соседи, друзья, родственники.
Но вот за окном уже и стемнело, задёрнуты кружевные занавески, но всё не утихают разговоры, воспоминания, вопросы... Батя достал старую гармонь, проверил лады, и закружила над хутором знакомая с детства мелодия. Как жаль, не знал и не ведал я, что выпадет оказия заехать к родным, набил бы чемоданы гостинцами подарками заморскими, но и без них мне рады здесь всегда.
Потихоньку разошлись соседи, прибран стол, вздохнув мехами успокоилась гармонь. Потом курили на крыльце ведя мужские разговоры, и опустел еще один графинчик, а над головою в ночном небе сияли такие далёкие и такие близкие звёзды.
Мерцали вечные Стожары, куда-то за горизонт уплывал Млечный Путь, и почему-то совсем не хотелось спать. Где-то забрехала собака, спросонья хрипло прокричал петух, пора и в хату. Но не спит еще бабуля, ждёт меня разглядывая старый альбом.
Поправив очки, она рассматривает привезённые снимки. Смотрит долго, внимательно. Вздыхая, вспоминает прошлое, поглаживая фотографии морщинистой рукой. Всё уже рассказано мною и пересказано, утаил я только то, что попал в тот музей заработав трое суток гауптвахты, но это и не важно. Важно, что она его узнала и вспомнила:
- Смотри-ка, выжил-таки подстрелыш. Здорово ему тогда досталось. Две пули схлопотал в упор. Едва штыками не закололи. Оборонила я его, успела.
- А как же ты тогда... пожалела его? Ведь он же в вас стрелял, а значит враг, и форма на нём фашистская была...
- Форма ерунда. Я в оптику наблюдала, через дорогу в разрушенном здании была. Вояки хреновы, дети сопливые и с ними старый пердун, прости меня Господи. Старик-фельдфебель за командира... ну, старшина по-нашему на протезе. Я уж думала всех накрыло, в соседней комнате рвануло так, что стена обрушилась, а дым рассеялся смотрю, два заморыша живы и унтер инвалид живёхонек, зараза. Пыжится, орёт, командует, воевать пацанят заставляет. Ох и озлилась я тогда, бегу через улицу, думаю: охажу унтера прикладом-то по рёбрам, а пули вокруг так и вжикают. Не успела, меня ребята упредили. Ветеран этот хромой с мальчишками самоходку нашу умудрились поджечь. Ну... красноармейцы-то, знамо дело, всех там и уложили. А этот пострел ещё трепыхается. Помню, шибко ребята осерчали, ругают меня, все злые... добить хотели. А мне что-то так его жалко стало. Ну, дитя несмышлёное, плачет, трясётся весь... описался. Глазёнки на меня вылупил, такая обречённость в них и тоска. А я всё же баба... Шурка-то у меня такой же, но дома он, в ФЗУ(8)* учится... батька твой. А тут кровь вокруг, страх, горе, слёзы... а война-то уже заканчивается. Ну, перевязала я его, понесла в наш госпиталь. А он худющий да лёгонький, кожа и кости. Одежонку его форменную выкинула, документы сховала, в одном исподнем белье так и притащила. Сказала военврачу, что подстрелыша нашла. Врач добрым оказался взялся лечить, пули из него повыковыривал, заштопал. А тут и война закончилась. Мутер его потом обнаружилась. Как нашла, не ведаю. Но мать, понятно, что бегала искала. Он указал, что я это его притащила да вынянчила. Ох и плакала она, да в ноги мне всё кланялась, и руку целовать пыталась, всё кудахчет по своему: данке, данке... За юбку ребятня держится, ревут все. Братик да сестрёнки этого подранка. Берлин весь в развалинах, как и Сталинград наш был, похоже. Тяжко им попервах пришлось... А парнишка-то смышленым оказался. Нашу речь прямо на лету схватывал. Лысенький, ушки торчком, глазёнками лупает и повторяет за мной названия разные. Так смешно слова коверкает. Но головастый. Дети-то они быстро учатся, тем более вокруг наши раненые бойцы лежали, все по дому и детям стосковались, вот и нашли себе занятие, общаться его обучали, подкармливали. А сейчас... смотри-ка, прям барин на фотографии. Нет, не барин, а... профессор. В очках, да галстук-то какой смешной, черный в белый горошек, как платье моё, в молодости носила... и всё равно лысый... с трубкой...
Э П И Л О Г
Я слушал, слушал, слушал и не мог насладиться этими минутами счастья. Смотрел на седые пряди, на увлажненные от воспоминаний глаза, и вспомнились мне строки Юлии Друниной:
Нет, это не заслуга, а удача
Стать девушке солдатом на войне.
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне!
С восторгом нас, девчонок, не встречали:
Нас гнал домой охрипший военком.
Так было в сорок первом. А медали
И прочие регалии потом...
Смотрю назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий год,
А высшей честью школьницы считали
Возможность умереть за свой народ.
Но выжила она, не погибла, и хоть ранена была не единожды - вынесла всё, вернулась домой. Жила спокойной мирной жизнью, стараясь не вспоминать тяжелые годы войны, и не знала не ведала, что через много лет прошлое вот таким необычным образом напомнит о себе.
Речь бабули лилась плавно и ровно, затихая в подсознании, убаюкивая меня, как колыбельная в детстве. Положив голову на руки, прикрыв глаза, я улыбался счастливым мгновениям и как-то отстранено думал, что хорошо вернуться в отчий дом, где тебя ждут всегда. А завтра... может быть... и...
Незаметно для себя, уплывал я по волнам блаженства в сонное царство Морфея.
А впереди еще светлый день счастья и – целая жизнь!
К О Н Е Ц! Пренцлау, Термез, Кубань. 1982 год.
PS С Вячеславом Инякиным мне удалось связаться лишь через 30 с лишним лет, посредством интернета, но... 03 февраля 2020 года его не стало. Время неумолимо, и все мы, отнюдь, не молодеем.
И напоследок короткая зарисовочка автора про мышь: https://dzen.ru/a/ZgqVDzu0b0OrLFW-
(1)* Пренцлау - небольшой городок в 100 км к северу от Берлина. Город в Uckermark, впервые упоминался в документах уже в 1187 году.
(2)* - исторический факт: «Для согласования действий армий "Юг" в Запорожье прибыл Гитлер. Здесь он обратился к войскам с приказом, в котором призывал проявить "мужество, выдержку и ответственность". И именно здесь он попал под удар 25-го танкового корпуса Красной Армии». http://gsvg33.narod.ru/rodgaz.html
(3)* - Рудольф Гесс (нем. Rudolf Hes) немецкий государственный и политический деятель, член НСДАП, заместитель Гитлера по партии (1933—1941). Один из главных немецких военных преступников, приговорённый на Нюрнбергском процессе к пожизненному заключению. 10 мая 1941 года совершил (по официальной версии — втайне от нацистского руководства) перелёт в Великобританию, с целью предложить британскому правительству заключить мир и совместно участвовать в войне против СССР
(4)* - Машиненпистоле – от нем. Maschinenpistole. Различные модификации пистолет-пулемёта на основе MP-36. Состояли на вооружении Вермахта во время Второй мировой войны. В просторечии - автомат Шмайсер.
(5)* - Медеу – имя Медеу означает - надежда, желание (араб.)
(6)* - П Ш – полушерстяное сукно из которого сшито военное обмундирование.
(7)* - "Лежу, раскинув руки, я,
В траве высокой и духмяной...", - стихи автора.
(8)* - ФЗУ - фабрично-заводское училище.
