- Знаешь, что здесь главное? – спросила Роза, - Не забыть ключ.
Даша не поняла, и бабушка пояснила:
- Если спрячешься внутри, главное - взять с собой ключ, не забыть его снаружи. Иначе – кричи, не кричи, тут такая звукоизоляция, никто не догадается, что ты здесь. И снаружи, как ты видишь, дверь абсолютно не видна. Тот, кто не знает, вообще не догадается о существовании этой комнаты.
Вечером Даша лежала у себя в комнате, в постели. И смотрела в окно. Она уже начинала привыкать к этому дому – различать его голоса. Каждая доска, что скрипнет под ногами, имела свой голос. На свой лад пела каждая дверь. В отличие от большого города, от его безликих спальных районов, здесь все было живое… Хоть вон тот дуб, что рос под окном, Даша воспринимала его не совсем уже как дерево, но как личность. Как кряжистого, морщинистого лесного духа, что мог заглянуть в окно.
Уличные фонари были далеко от бабушкиного сада, и ночью в окне царили звезды, блестели, переливались как крупинки соли, подсвеченные Луной. И такая тишина царила… Даша подумала – как там мама? Здесь, в северном городке, с его мягкими латунными цветами, с его темными елями – казалось, что весь прочий мир не так уж реален. Где-то там шумят города, гремят войны, а здесь – скоро наступит рассвет, и это такое таинство, что хочется дыхание затаить…
Бабушка Роза рассказывала об августовском звездопаде, о том, что они будут до поздней ночи сидеть в саду, пить яблочный сидр и смотреть на мгновенные – ахнуть не успеваешь – прочерки в небе. Словно Бог чиркает и чиркает спичками, и никак не может их зажечь…
*
В том городке, куда собиралась Инна, у нее была единственная знакомая – эта девочка Даша, которая поселилась у своей немного сумасшедшей бабушки. Инна думала – звонить ей или нет? Хорошо, если там, куда едешь, есть хоть кто-то свой.
Инна позвонила. Рассказала, куда хочет отправиться – в старый заброшенный храм. И спросила – не была ли Даша в тех краях, и не хочет ли составить ей компанию.
- У нас маньяк, - сказала Даша, - Бабушка меня не отпустит…
- Ах, еще и маньяк…. , - Инна думала о своем, - Ладно, я найду проводника.
Достопримечательностей в городке почти не было, исключая кладбище. В двадцатом веке здесь было похоронено несколько известных людей. Художники, женщина-поэт, писатель-фантаст, творчество которого Инна любила.
Она приехала в город хоть и довольно рано – еще до полудня, но отправляться на поиски храма в этот день уже не собиралась. Пока Инна устроилась в номере в простенькой гостинице, единственной здесь. Пока нашла, где перекусить – закусочную на углу… Здесь жарили чебуреки прямо при клиентах, масло, в котором они кипели, уже было темным, пережженным. Но Инна витала в своих мыслях, и не пошла искать чего-то лучшего.
Она решила отправиться на кладбище, а уж завтра с утра…
…В старой части росли высокие деревья, можно было идти по аллеям, наслаждаясь прохладой. Инна без труда нашла могилу, которую искала – гранитная плита, увенчанная черным кристаллом. У входа на кладбище продавали искусственные цветы, но Инна не купила ни одного. В этой могиле было какое-то строгое благородство. Положить сюда живые розы – это одно, а пластиковое подобие цветка – увольте…
- Давно сюда никто не приходил, - услышала она голос за спиной, и обернулась порывисто.
Мужчина средних лет, в клетчатой рубашке, с граблями и ведром в руках стоял позади нее. Очевидно, он работал здесь, и просто проходил мимо. Был он загорелым, совершенно лысым, глаза улыбались. Инне показалось, что у него очень добрые глаза.
- Наверное, сейчас его книги уже мало кто читает, - сказал мужчина, кивая на могилу писателя, - Сейчас народ все больше интернетом интересуется. А кто на погост приходит – так только к своим, родным могилкам идет, сюда не заглядывает…. Поэтому я и удивился, когда вас увидел…Вы же приезжая?
- Что, этот город так мал, и вы каждого знаете в лицо? – может, против воли даже в голосе Инны прозвучала насмешка.
- Просто работаю тут много лет. Каждый день по этим дорожкам хожу, поэтому весь город передо мной и перебывал.
Инне вдруг пришла в голову мысль:
- Слушайте, если вы старожил… Вы не подскажете, как мне добраться до…
Она объяснила, какой храм ее интересует. Удивление мужчины еще возросло.
- Послушайте, вы, наверное, ученый, искусствовед…. Вот про ту церковь уж точно лет двадцать не упоминали. Или ее решили реставрировать, наконец? Да там уже мало, что осталось…
- А подземелье?
- Вы и про подземелье знаете?
- Я – художник, - сказала Инна, как будто это все объясняло, - Мне рассказали… Собственно, подземелье меня и интересует. Если вы здесь всё так хорошо знаете – нельзя договориться, чтобы вы проводили… показали мне там все. Я заплачу, конечно.
- Можно, - не торопясь, и с каким-то особым выражением сказал мужчина. Инне показалось, что теперь ему уже трудно было скрыть улыбку, - Когда захотите, тогда и поедем…Я вам все покажу. Все, что вас интересует, и даже больше…
*
Никогда Даша не любила детективов. Ее маме некогда было смотреть телевизор, и в последнее время его даже не включали. Но и прежде, если случайно, переключая каналы, натыкались на какой-нибудь фильм про уби-йства и расследования, на нем не задерживались.
- Не люблю чувствовать себя дурой, - говорила мама, - До самого конца не знаешь, кто виноват, а потом оказывается, что все было так просто… Да-да, в конце чувствуешь себя просто идио-ткой.
Вот и сейчас Даша абсолютно не хотела погружаться в то, что произошло, ей было только страшно…Но случилось так, что она шла той самой дорогой через овраг. Прямо Красная Шапочка, которая идет навещать свою бабушку.
Накануне Розу увезли в больницу. Случилось это неожиданно. Даша уже знала, что состояние бабушки называется «теплится». Порой несколько раз в течение дня Роза, сидя в своем кресле, прикрывала глаза.
Но она чувствовала тревогу Даши, ее незаданный вопрос, и старалась успокоить ее:
- Ничего страшного, детка. Просто слабость накатила, Так бывает. Несколько минут посижу – и станет легче.
Был еще вариант: «Накапай мне капель, пожалуйста».
Но если Розе становилось нехорошо ночью, она старалась никого не будить. Лекарства стояли возле ее постели.
- Бывает, я благословляю Бога за то, что могу увидеть еще одно утро, - призналась она как-то Даше.
Но в ту ночь бабушка постучала в стену. Даша проснулась от этих звуков – размеренных ударов. Она побежала к бабушке, забыв надеть тапочки. Встала в дверях. Роза лежала высоко на подушках и говорила с трудом.
- Детка, я просто, чтобы ты не напугалась…мне…как-то сознание плывет… я не знаю…вызови Марью, чтобы… если что ты не осталась одна.
Даша кинулась вызывать «скорую помощь». Она ждала машину на улице, у калитки, то и дело, бросая испуганный взгляд, на окно спальни, где горел свет. Жива ли еще Роза? Смогут ли ей помочь? Наверное, если так плохо, то надо в больницу….
На вызов приехали две молоденькие девушки, в синей медицинской форме. Они оказались очень внимательными. И сразу, не спрашивая ни паспорта, ни полиса, занялись Розой. Измеряли давление, делали уколы.
- Вы - внучка? Правнучка? – спросила Дашу фельдшер, - Смотрите, состояние нестабильное. Мы можем оставить вашу бабушку здесь, под расписку… но я бы не советовала… Давайте лучше, мы ее заберем… В больнице ей сейчас поставят систему… И хотя бы несколько дней лечения… Да не плачьте, все еще не так плохо…
- Конечно, - повторяла Даша, вытирая слезы, - Конечно, в больницу, если так…
- А может… - начала было Роза.
- Бабушка, - даже не спорь…
…Они перекладывали Розу на носилки вчетвером – шофер, девушки- медички, и Даша, которая изо всех сил старалась помочь.
- Позвони Маше, - сказала бабушка, и Даше показалось, что рот ее чуть искривился влево, - И маме своей тоже… Она должна знать.
…Утром прибежала Марья. Они вместе дозвонились до больницы, узнали что бабушка жива, ей немного лучше, и ее можно навестить.
- Только не пирожки, - сказала Даша, когда Марья стала собирать передачу.
- Да знаю я, - Марья отмахнулась, - Когда Розе нехорошо, она вообще перестает есть. Попить что-то…И тапочки там, полотенца….
Даше стало очень не по себе, когда она спустилась в овраг. Был день. Вокруг шелестели листвой деревья, по дну оврага протекал ручеек, картина самая мирная! И все же Даша остро чувствовала, что это случилось именно здесь. Само место излучало боль. Если опуститься на корточки, коснуться земли кончиками пальцев, эта боль побежала бы в них, подобно легкому разряду электрического тока.
Отчего-то Даше вспомнилась та молодая женщина, которую она встретила в Питере. Инна с ее синим пауком. Только та паучиха – Клава- была безобидной. А тут… казалось этот овраг, и может быть – весь этот город оплел своей паутиной другой паук – огромный безжалостный монстр. И только коснись липких белых нитей, дотронься до этих гибельных сетей – пропадешь.
…К бабушке Дашу не пустили.
- Только в часы посещений, - сказала ей хамоватая женщина, которая принимала передачи в окошке, на первом этаже, - подписывайте, палату, фамилию…А этаж какой? Не знаете? Я, что ли, должна знать, на каком этаже у вас старушка лежит?
Даша шла назад – и все медлила, медлила… возвращаться в опустевший дом. Чтобы оттянуть момент, она решила зайти в ту старую деревянную кофейню… Может, Демид узнал про маньяка что-то новое?
Продолжение следует.
Когда-то мой коллега Алексей В. Алексеев написал стихи:
Возвращаюсь домой
Сквозь полуночный мрак,
И крадется за мной
Сек-суальный маньяк.
В абсолютной тиши
Убыстряю свой шаг,
А вокруг ни души -
Только этот маньяк.
Светят тысячи звезд,
Возбуждая бродяг, -
Забегаю в подъезд,
А за мною - маньяк.
По ступенькам скачу
И кричу ему так:
"Обратитесь к врачу,
Нехороший маньяк!"
В настигающий визг
Устремляю кулак, -
И по лестнице вниз
Отлетает маньяк.
В глубине чердака,
Рас-членив маньяка.
Ставлю памятный знак:
"Сорок первый маньяк".