Колин Мерфи, ученая Принстонского института, опубликовала книгу, в которой даётся обзор всего того, что науке известно о долголетии, и поставлена цель увеличить количество лет, прожитых людьми здоровыми.
В номере «Эль Паис» от 27.03.2024 помещено интервью корреспондента газеты Даниэля Медьявильи с этой известной американской исследовательницей.
Привожу свой перевод этой беседы.
Сидней Бреннер опубликовал статью, описывающую особенности генетики червя Caenorhabditis elegans, которая вызвала к жизни новое поле исследований. Это крошечное животное длиной в один миллиметр превратилось в удивительно достоверную модель, позволяющую понять генетическое регулирование множества процессов, включая старение. Несмотря на миллионы лет эволюции, разведших его и нас, многократно подтвердился тот факт, что многие из механизмов, наблюдаемых в черве, сохранились в мухах, а также в мышах, излюбленных животных для проведения биомедицинских исследований.
Американская исследовательница Колин Мерфи давно занимается изучением этих червей. Её занимает вопрос, как старение организма влияет на способность к обучению, на память и способность к воспроизводству. Недавно она опубликовала книгу How we age: The science of longevity («Как мы стареем: наука долголетия»), в которой дает подробное описание последних достижений науки долголетия и рассказывает, как эти достижения также могут способствовать продлению здоровой жизни людей.
Вопрос. Какова цель исследования процессов старения?
Ответ. При обсуждении вопросов долголетия находятся люди, заботящиеся лишь о продлении срока жизни, но не этот вопрос волнует большинство населения. Людей интересует возможность отсрочить наступление поры старческих болезней, нейродегенеративных нарушений, сердечно-сосудистых заболеваний и некоторых видов рака. Речь идет о поддержании здоровья в течение максимально возможного времени.
В. Можно ли лечить старение как болезнь?
О. FDA [организация, ведающая утверждением лекарственных средств в США] не считает старость заболеванием. По этой причине прогресс в развитии лекарственных средств от старения проходил медленно. Существует исследование Нира Барзилая и его группы, где они пытаются провести такое изучение с использованием метфрмна (по правилам Дзена я не имею права указывать названия лекарственных средств, упоминаемых в статье. – Прим. Старпера) [лекарственное средство для лечения диабета]. Метфрмн – одно из средств, которые могли бы затормозить старение, и надо постараться провести клиническое испытание, которое покажет, замедляет ли метфрмн, по крайней мере, биомаркеры старения.
Другим возможным подходом к вопросу проведения испытания препарата от старения является использование связанных с этим процессом заболеваний в качестве индикаторов старения. Это разумно, так как позволяет доказать безвредность лекарственного средства или его эффективность для лечения заболевания, а кроме того, это требует меньшего времени, чем испытывать его действие в приложении к долголетию. Есть несколько компаний, пользующихся данным подходом при лечении таких заболеваний, как остеоартрит или макулодистрофия.
В. Миллионеры из мира технологии финансируют работу лабораторий, занимающихся задержкой старения и даже принимают всякие добавки для продления своей жизни. Как вы к этому относитесь?
О. Я не врач, так что не могу давать медицинских советов, но один медик из этой сферы сказал мне, что все занимающиеся вопросами долголетия, принимают метфрмн. Они его сами себе прописывают. Это допустимо, так как метфрмн достаточно безвреден, хорошо проверен, это старое лекарство. В целом, мне нравятся компании, серьезно занимающиеся клиническими испытаниями, потому что, когда какой-то человек принимает лекарство и решает, работает оно или нет – это не тот метод, каким должна заниматься наука, и он не даст нам интересной информации. Также важно, чтобы компании, занимающиеся клиническими испытаниями, сообщили нам, работают ли лекарственные средства или нет.
В. Возможно ли действенное лечение, если его начать применять в весьма пожилом возрасте, или старение – это такая вещь, с которой надо начинать бороться очень рано?
О. Это важный вопрос, который, как мне кажется, в работе по достижению долголетия долгое время игнорировался. Проводили эксперименты на молодых мышах и смотрели, продлевается ли их жизнь, но никому не захочется принимать лекарственное средство, начиная с 20 лет, в течение всей своей жизни. Вопрос в том, можем ли мы начать принимать препарат, когда нам 60 или 70 лет, и при этом всё же получить положительный эффект. Я думаю, что, в конце концов, он будет достигнут, но надо это проверить.
Когда я находилась в лаборатории Синтии Кенвон, она и ее группа обнаружили, что можно изменить митохондриальные гены и продлить жизнь червей, но добиться этого удается, только когда они являются личинками – по сути, это всё равно как ты имеешь дело с подростками. Если это делалось слишком поздно, положительного эффекта не было. И наоборот, когда проводили тот же эксперимент, уменьшая активность пути передачи сигнала инсулина, оказывалось, что возможность достичь эффекта в сторону долголетия продлевается до гораздо более позднего момента. Перед нами пример пути для случая, когда имеется аналогия с людьми. Ты можешь принять лекарственное средство и изменить метаболизм на заключительном этапе жизни,и это положительным образом скажется на процессе старения.
В. Считаете ли Вы, что существует предел продления жизни?
О. Мы сумели увеличить продолжительность жизни благодаря таким изменениям, как сокращение детской смертности или санитария, которые в действительности не связаны со старением. Мы на подступах к той точке, в которой можно будет достичь продления жизни другими средствами. Я думаю, что существует один предел продолжительности жизни, когда она идет сама по себе, и другой - для людей, начавших принимать те лекарственные средства, которые мы сейчас принимаем. Я считаю, что нам не удастся преодолеть рубеж 200 лет, это не реалистично. Но для меня вопрос состоит не столько в том, до скольких лет удастся довести продолжительность людской жизни, а в том, скольким людям удастся прожить долгие годы здоровыми, в том числе, на конечном этапе их жизни. Мы будем видеть больше 85-летних лиц с прекрасным здоровьем, не проводящих жизнь в больнице. Для большинства из нас это и является настоящей целью.
В. Можем ли мы чему-то научиться у людей, проживших больше 100 лет? Многие из них не придерживаются особенно здоровой диеты и даже курят.
О. Они не являются хорошим примером, потому что вытащили счастливый билетик в генетической лотерее. Но мы действительно можем почерпнуть полезное в наших знаниях о генах, связанных с их долголетием, а это те же самые гены, которые мы видим, изучая C. elegans. Путь передачи сигнала инсулина, ген FOXO у столетних изменены особым образом. Это же мы видим в червях. Идея состоит в том, чтобы изменить данные гены таким же образом, как мы это наблюдаем у столетних. Питаться по примеру кого-то из них было бы не слишком полезно.
В. Вы можете дать какой-нибудь магистральный совет для более долгой жизни, основываясь на том знании, которое Вы демонстрируете в книге?
О. Есть вещи, которые, как мы знаем, замедляют старение или возникновение проблем, проявляющихся с возрастом. Но это вещи, известные людям, они несколько скучны. Людям хочется, чтобы им преподнесли нечто легко исполнимое, вроде волшебного фокуса, как, например, съедать ежедневно по двенадцать ягод голубики, но у меня такого нет. Имеющиеся данные свидетельствуют, что такие вещи, как отказ от переедания или средиземноморская диета, дают положительный эффект. Я считаю, что, возможно, более всего упускается из вида физическая активность, потому что люди зацикливаются на диете. Физическая деятельность вызывает к жизни многие ценные эффекты, которые мы сейчас начинаем понимать, и я считаю, что она станет тем фактором, который больше всего поможет людям. Также я не знаю упражнения, которое можно делать, чтобы жить вечно. В той работе, которой я занимаюсь, этого нет. Когда мы в лаборатории изучаем старение, мы пытаемся понять, что происходит в клетках, когда производишь определенные действия, чтобы лучше понять процесс: физическая нагрузка приводит к этому, а ограничение в калориях – к другому. Это то, что мы пытаемся понять.
В. В книге Вы приводите интересный факт об экстремальных голодных диетах, о том, что на каждые 21 мужчину, которые их практикуют, приходится всего четыре женщины. Чем объясняется такая разница?
О. Это то, о чем я думаю в последнее время, также как и об агонистах GLP1, таких как вгви, озмпк или мнджр. Мы не можем игнорировать мозговую химию. Опра Уинфри рассказывала, что всегда считала себя виновной в наличии избыточного веса, и интересно, что люди, принимавшие эти лекарственные средства, рассказывают, как меняется форма, в которой они думают об еде, о том, что они могут перестать о ней думать постоянно. Я считаю, что многим женщинам труднее выдерживать диету и менять свои пищевые привычки, и полагаю, что это может быть чем-то гормональным, вызываемым эволюционными потребностями. Дело в том, что наш метаболизм не был создан для того, чтобы мы умирали от голода. В целом, некоторым людям проще есть меньше, и я думаю, что мы начинаем понимать, что речь идет не о моральном настрое. Поэтому столь интересны новые лекарственные средства от ожирения – из-за того, что они меняют не только метаболизм, а меняют тягу к еде.
В. Могут ли стать первыми лекарствами от старения эти лекарственные средства, которые, как кажется, также служат профилактикой от сердечно-сосудистых проблем?
О. Я думаю, что люди, которые могут иметь проблемы с излишним весом или с метаболизмом, благодаря этим препаратам смогут прожить дольше, но являются ли статины [принимаемые для контроля над уровнями холестерина] лекарством для долголетия из-за того, что они предотвращают преждевременные смерти? Похоже, чтобы считаться лекарством для долголетия препарат должен быть чем-то волшебным, а когда мы объясняем механизмы – это совсем другое.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2104 ДНЯ. ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА"