Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю
Евангелие от Матфея. Глава 1
С самого утра Полину мучила головная боль. Сжимая горячими тисками затылок, она не испарялась, несмотря на целую горсть болеутоляющих, широко разрекламированных чудо-таблеток.
«А чего я хотела – погода какая мерзкая!» - подумала Поля. Погода, и правда, была мерзкая. Еще ночью чудесное морозное небо, украшенное россыпью чистых, будто промытых звезд, затянулось белесой хмарью. Повеяло сыростью и теплым, почти, весенним ветром. А потом ветер усилился, завьюжил, закрутил в воздухе снежинки – и на землю вдруг упала мгла, будто сверху вывалили содержимое всех пуховых подушек в мире. Только снег не походил на легкий пух – точеные, будто специально вырезанные маникюрными ножницами снежинки слиплись в безобразные хлопья – никакой красоты и изящности.
Все дороги занесло толстым слоем мокрого снега, и ребята выбились из последних сил, чтобы хоть как-то расчистить проезжую часть. Только в одну сторону прошел рыжий камаз, и тут же черную асфальтобетонную поверхность дорожного полотна снова замело. Ни проехать, ни пройти. Во дворах с утра суматоха – люди, злющие, как собаки, пытаются выбраться из снежного плена: кто куда: на работу, в школу, в поликлинику. У всех с утра языки на плече. Будешь тут злым!
Начальство автодора мотало нервы: предоставить отчет по технике и средствам, предоставить отчет по километражу расчищенных дорог. Отчет по обработке солью – живо! Сведения о ДТП – сию секунду! Фото выполняемой работы! Видео! Сейчас же! Скорее! Быстрее! В один миг!
Поля едва сдерживалась, чтобы не выругаться в трубку дежурного телефона. Там, в верхах, наверное, все с ума сбрендили! Хотя… Их можно понять: кому хочется терять свое кресло? А так накидали главному фоток бравых работников: вот они чистят остановки и тротуары моста (улыбочку, мальчики!) Вот камаз лихо убирает снег с обочины, мощным ножом поднимая столбом снежную пыль (а как водитель снимает свою работу на телефон и едет при этом – никого не должно волновать), вот грейдера, трактора, погрузчики – веселее, товарищи! Догоним и перегоним!
Главный отчитался сверхглавному. Кого надо, наказал. Кого надо – уволил, пригрозил, оштрафовал, лишил премии! Работает! Бдит! Не беда, что парни устали, а замены нет. Не беда, что сверхсрочность не оплатят, затрут в ведомостях, заиграют, запутают в бухгалтерских отчетах. Денег нет, но вы держитесь! Кто-то должен, ать перемать! Вперед, за родное руководство, ур-ра!
Поля запивает очередную таблетку. Кто придумал все это, блин? А не проще ли – не мешать? Не лезть под руку с лозунгами? Убраться нафиг в свои роскошные кабинеты и не совать палки в колеса, а? Но кто к ней прислушается, к мизерной, мелконькой сошке, работающей по окладу 13800?
Мнение Полины никого не интересует, кроме мужиков в оранжевых куртках. Они, сердешные, посидят пару минуточек в диспетчерской, пока Поля подписывает путевые листы, поплачут, повздыхают, глотнут из термоса остывший кофе, и, Богу помолясь, снова ринутся в бой со стихией. Кто-то должен…
- Здрасти! – Поля подняла глаза на новенького. Чудо юдо – рыба кот, заботливой биржой отправленное в дорожное управление на должность раз-но-ра-бо-че-го! Несравненная Полищук красиво это слово когда-то в «Интердевочке» произнесла. Так себе должность: поди, подай, иди нафиг, не мешай.
Лицо у чуда-юда мятое, не испорченное интеллектом. Яркая спецовка великовата, и потому руки потерялись в длинных рукавах. Шапчонка кувырнулась на левое ухо – ни дать, ни взять – Филлипок в школу явился! Новенький раздражает глупой улыбкой и глазками-пуговичками.
- А скока у вас зарплата, мне интересно? – спрашивает.
У Полины шерсть дыбом во всех местах. Это еще что такое? Понятно, что в дорожном профессора не числятся, но ведь не до такой же степени!
- Уважаемый, а вы ничего не перепутали? Здесь образование кое-какое требуется! Вы программы знаете? Нет?
Лицо «Филлипка» осветилось неожиданно приятной, понимающей улыбкой. Он хлопнул себя по лбу:
- А я-то думаю, что за ерунда! Иваныч мне говорит: иди в диспетчерскую, там место диспетчера освободилось, Полина в декрет собралась! А я-то думаю – куда? Я вон в телефоне разобраться не могу! – «Филлипок» продемонстрировал свою древнюю кнопочную «Нокию», - посмеялись мужики, наверное, пошутили.
И он так искренне, так громко засмеялся «шутке» мужиков, что и Полина не выдержала, прыснула: надо же, в декрет собралась. В пятьдесят лет! Ну и мужики, ну и орлы, так их растак! Мастер Николай Иваныч умеет поднять дух «бойцам»! Полина быстренько кинула Иванычу сообщение:
«Не могу принять вашу кандидатуру. Не прошел медосмотр. Придется отпуск по родам отменить».
Потом уже сменщица объяснила:
- Это Толик, чудак местный. Его наши постоянно подкалывают. А он, дурак, всем верит на слово!
Чудачеств у Толика хватало, на вагон и маленькую тележку наберется. За январь начислили зарплату. Толику полагалось двадцать тысяч. А прилетело тридцать! Выходные, праздничные, интенсивность, премия – неплохо набежало. Толик обескуражено посмотрел на кругленькую сумму… И побежал в бухгалтерию.
- Вы мне лишку дали! Заберите обратно! – кричит, - Мне чужого не надо!
Обмануть его, как два пальца… Кто-то ради прикола объявил, что дорожное собирает деньги для лечения директора: мол, заболел душевной болезнью – Толик первый деньги сдавать побежал, весь в переживаниях – душевная болезнь, врагу не пожелаешь! Все смеются, объясняют, что директора нашего лопатой не убьёшь! А он растерялся, а через минуту смеялся вместе со всеми.
Полина не раз на весельчаков рявкала:
- Что за шуточки? Все тут умные, я смотрю, да? Не гневите Бога, ребята!
Многим стало неловко. И правда, что это они? А Толик ничего, работает себе, на жизнь не жалуется. Летом в лесу пропадает. В понедельник явится обязательно с гостинцами. То ведерко, полное лесной земляники, молодому парню, отцу троих ребятишек просто так отдаст. То чернику притащит и подарит диспетчеру. Морошку, клюкву, бруснику приносил. Грибы белые, лисички – ни копейки не взял. Рыбой весь участок снабдил: и свежую, и вяленую, и копчёную – не жалко.
- Толик, ты бы продавал! – кто-то скажет вместо благодарности, - обогатился бы!
- Не! Мне чужого не надо! – отвечал он, даже пугался почему-то.
Решили – бзик такой. У кого нет своих бзиков? Привыкли и полюбили: хороший мужик, добрый, хоть и с премудростями.
Полина мучилась от головных болей. Пора бы и к врачу дорожку топтать, не девочка уже. Но тянула время, выгадывала чего-то, прятала голову в песок, как страус. И тут Толик удивил: притащил литровую банку с бурой жидкостью. Кусочки лимонной цедры плавали в жиже.
- Вот, мама передала. От давления помогает и сосуды расширяет, - сказал он.
- А там не мухоморы, Толик? Не перепутал ничего? – сомневалась Поля.
- Не! Специально для вас, Полина. Я ей говорю – мучается. А она сразу – на! Надолго хватит: пить по две столовые ложки после еды каждый день! На травках, на плодах – вкусненькая настойка. Вы бы мою маму видели – как огурчик. А ей восемьдесят четыре года!
Полина опасалась пить всякие настойки и отвары. Но боли доконали, а от таблеток сел иммунитет. Рискнула. Уже через две недели Поля с удивлением отметила: просыпается с ясной головой! Давно забытое чувство! Передала Толику торт, чтобы маме принес.
- Спасибо ей огромное! Чудесница какая!
А потом с Анатолием случилась беда.
Как-то вечером закончились у него сигареты. Решил сгонять в ночной магазин по-быстрому. Лежит курево – на душе спокойнее. Две минуты ходу через пустырь, определенный городской администрацией под строительство нового ТЦ. Место неприятное, пользующееся дурной славой. Ну ничего, Толик – не дамочка какая, перебежит как-нибудь.
В темноте задворок раздавались истошные крики и полупьяный гогот. Толик перепугался до смерти – девушку какую-то насилуют, что ли? Вой такой – уши в трубочку сворачиваются. Смотрит: три темных силуэта. То ли качают, то ли играют с кем-то… Между ними - не женщина, не девушка. Собака!
Собачонка дворовая, Марта, всем домом подкармливали, даже стерилизовали за свой счет. Трое отморозков около нее: двое душат на веревке, высоко подвешивая несчастное существо, третий снимает.
- Гы-гы-гы, пацаны, повыше ее поднимите! Га-га-га!
Толика прошибла дрожь. Он до смерти боялся молодых животных о двух ногах. По отдельности они, вроде, и ничего ребята. А как соберутся в стайку, так все человеческие качества теряют. И Марта эта, бедолага – ее-то за что? Лапы вытягивает судорожно, уже и плакать не может, язык выброшен из пасти, глаза закатываются… Звери какие, Господи! Звери!
- Отпустите Марту, отпустите! Что вы делаете? – веревку выдернул у них из рук, откуда только силы взялись, - Паразиты вы, паразиты! – кричал отчаянно Толик, слезы унять не умея.
Краем глаза заметил – поджав хвост, подрагивая телом, потряхивая ушами, Марта со всех ног кинулась в укрытие, скрылась в темноте.
- Ты че? Эй, ч*ырь? – глаза у главного пустые, недвижимые, зрачки с горошину, - Ты самый умный тут, ч*ырь?
Те, другие, совсем невменяемые, без ума, без памяти.
- Снимаю, парни, видосик, улыбайся, ч*ырь!
Толик растерянно оглядывался. Молодые, полные злой, агрессивной, черной силы, играючи, по очереди, прыгали вокруг потрясенного человечка, как боксеры, легко, пружинисто. Опасно. Первый удар в висок свалил Анатолия с ног.
Автор: Анна Лебедева