Однажды денег не было вообще.
И это было то прекрасное время, когда счастливые люди могли позволить себе...
В общем, денег не было вообще, и я по обыкновению устроился на работу, как я люблю, «на какую-нибудь».
Устроил друг.
После ресторана профессия кладовщика была мне близка и понятна (только в пределах логики), и я решил повторить свой опыт. К тому же я ничего не знал о металлообработке и металлорежущих инструментах.
Ездить было далеко и неудобно, платили немного, но на работу взяли сразу.
Работа эта появилась по воле случая. Незадолго до моего прихода туда, в нашем городе произошла довольно заурядная ситуация.
Обанкротили один завод и продали под ним землю, а по ходу, перед сносом здания, распродали всё, что создавало славу и мощь производства и имело хоть какую-то ценность.
Моему тогдашнему директору перепало "по цене лома" несколько грузовиков металлорежущего инструмента, в основном из победитового сплава и в заводской смазке.
Под это дело появились: офис, бухгалтерия и склад. А чуть позже, я на складе и кролик ещё в клетке, я про него отдельно расскажу.
Склад располагался в подвале с высокими бойницами, вдоль стен разложен инструмент на полках. Стеллажи с полками варили сами, как и пельмени на обед в просторной кухне с холодильником.
Коллектив был небольшим, несколько человек трудилось. В основном продажных, на проценте, за исключением меня и бухгалтера.
Остальные трое, включая директора, продавали инструмент со склада по своим каналам связи, по бывшим однокашникам и коллегам по прежним работам.
Клиентская база - так это называли. И даже на работу приглашали часто с припиской в объявлении «со своей клиентской базой».)
Что означало — берём вас на работу с друзьями, если они у вас есть.
Если не было, то предлагалось их найти.
Директор казался человечным, вырастил пальму у себя в кабинете, имел хорошую спортивную подготовку, хотя внешне скрывал это за стёклами очков и щуплым телосложением.
Выйдя как-то со мной во двор он удивился, что я курю, и тут же продемонстрировал 25 подтягиваний на перекладине и три подъёма переворотом. У меня аж сигарета выпала!!!)))
— А ты сколько раз можешь подтянуться? — спросил он.
— Ни разу, — сразу пресёк я.
— Плохо, очень плохо. У нас там на складе есть перекладина. Витя постоянно бьётся об неё головой. И под стеллажом ещё возьми себе гантельки. Давай так, за каждое подтягивание я тебе увеличиваю оклад на тысячу рублей!!!
Я согласился.
(Тысяча — это я примерно перевёл на нынешние деньги по курсу.)))
Через неделю я дошёл до трёх тысяч, через две — до семи! После семи мои доплаты прекратились, я закатил гантели обратно под стеллаж и больше не мешал Вите биться головой о турникет.
Витя, для меня он был по имени-отчеству, но сейчас я стал старше него и «Витю» себе позволю. Я его уважал, он учился когда-то вместе с директором и так и оказался, ещё до меня и кролика, на складе.
Он был как гусар, имел внешность лихую и чарующую, не знал удержу ни в чём, и всё ему прощалось. Отовсюду его вытаскивал его старый друг и возвращал к себе на работу. Ему даже машину купили, чтоб ограничивать как-то.
— Еду, — говорит, — с утра (а это было утро после праздников), еду, гаишник меня тормозит. В трубку дунуть просит. Дунул, там ничего.
Он расстроенный мне:
— Ну что ж ты, друг, не выпил-то вчера за праздник?!?!?!
— Да не пью, за руль же сегодня.
— Ну 50 грамм-то можно ж было!!! Праздник ведь!!!
— Я так не умею, 50 грамм! — честно признался Витя.
Я его очень любил.
А кролика бухгалтер принесла из дома. Она жила одна. Была замужем, затем жила с кроликом, потом он перегрыз провода в её доме и резинку в стиральной машине и так оказался со мной.
Я его кормил вместе со всеми и гонял по длинным коридорам склада, но чаще он был в самоволке, скакал вдоль пыльных стенок, замирал встревоженно при приближении чужих шагов, ушами шевелил смешно.
Наш директор вёл спортивный образ жизни и всё держал под контролем: свой вес, свою семью, нас и свои доходы.
Но дважды в год он становился самим собой, это приходилось на весну и осень и совпадало с сезоном утиной охоты.
Он планировал и на гусей, но гуси умные, живут по 70 лет, за это время успевают хорошо изучить людей и их повадки и близко к себе никого из нас не подпускают, тем более с запахом! Но об этом дальше.
Директор охотился на уток и каждый на работе побывал с ним на охоте ни по одному разу, и больше никто не хотел.
Меня это удивляло, я видел с каким воодушевлением он рассказывает об охоте, с каким нетерпением он ждёт начала каждого сезона. И поэтому, когда он осенью предложил поехать вдвоём, я сразу согласился.
Мы сели в джип, набитый ружьями и пластмассовыми утками, и поехали к озеру, которое финны называют морем, а мы Ладогой!
По дороге он остановил у магазина, я хотел пойти вместе с ним, но директор сказал, что сам всё купит. Я попросил его купить мне сигареты.
Перегрузив из тележки в багажник всё самое лучшее и дорогое из того, что было в магазине, мы, позвякивая ящиками с провизией, нетерпеливо продолжили путь.
На причале нас ждал личный катер с мотором. Вдвоём перезагрузились и я сел за руль на корме, как мне и было велено.
Я не успел оглянуться на причал, как передо мной уже вытянулась директорская рука со стаканом. Свой он успел проглотить и сидел облизываясь.)
Кстати, я забыл сказать, что сам он не пил никогда. Только иногда на охоте.
После второго стакана и все три дня мы охотились.
До меня, в предыдущие охоты, было принято сидеть в засаде в заводи, спрятавшись в островных камышах. Высаживали на воде пластмассовых уток перед собой и пили за добычу, покачиваясь на волнах.
Пластиковые копии добычи качались тут же в такт.
Живые утки замечали своих с воздуха и понимая, что тут безопасно, садились рядом с ними на воду. Если их замечали за разговорами , то в них стреляли в упор .
Отговорюсь сразу, я ни одной утки не убил. Ни одной, не смог, прицел был сбит ещё у самого причала.)
После первой же ночёвки на острове, когда мы с трудом оторвались от вмёрзшего в одежду льда. Потом вырубили из него топором палатку, и сразу «натощак», не мешкая, сели в засаду с куском палатки на корме.
Через час она подтаяла, а я не выдержал. Открыл бутылку и после (недолго) уговорил директора плыть дальше, чтоб посмотреть другие места.
А ещё через полчаса, когда я открыл вторую, картина засады в камышах была забыта окончательно.
Задрав нос на мощном моторе, наш катер носился вдоль всего побережья, преследуя неуспевающие взлетать клинья перелётных птиц.
На носу катера, в полный рост, заваленный по колено утиными тушками и с двумя ружьями наперевес, стоял директор и палил с двух рук картечью.
Я сидел на моторе, стараясь не уронить директора в воду на резких поворотах, когда мы резали углы траекторий взлёта птиц.
Сидящие в камышах нередкие рыболовы о****али от всего происходящего и уворачивались от пуль. Иногда они что-то кричали, но за грохотом пальбы и шумом мотора их было не слышно.
Директор был воодушевлён и счастлив как никогда. Он стоял, как викинг в окровавленных одеждах, разрезая ледяной ветер Ладоги своим волевым подбородком. Я любовался им в ореоле алых брызг летящего в закатное солнце катера.
Когда мы вернулись на работу, он вызвал меня к себе в кабинет.
— Беликов, я обычно езжу на охоту с друзьями, и мы потом делим с ними расходы пополам. Но ты мой сотрудник, я тебя сам позвал и думаю, это будет неправильно. Я возьму с тебя только треть того, что мне пришлось потратить. Это будет справедливо.
Я молча кивнул в знак согласия и остался без месячной зарплаты.
Витя, узнав, сочувственно покачал головой и предложил мне немного денег, с просьбой их не возвращать. Я так не мог, и потом, когда смог, вернул.
На следующий (после дня справедливости) день кролик лежал в коридоре. Лежал на боку, закатив глаза. Таким мы и встретили его, когда открыли дверь на работу.
— Беликов, он похоже всё. Возьми у меня в кабинете в ящике есть специальные мешки. Возьми один и отнеси его в нём на помойку, — сказал директор.
Я взял мешок под мышку, а кролика взял на руки, вынес его на улицу и положил на траву. Его глаза встрепенулись, он задёргался, принюхиваясь усатым носом, и удивлённо приподнялся. Стал смотреть.
Он же такого никогда не видел! Он не видел ничего, кроме квартиры со стиральной машиной и складского подвала. Его глаза ожили ненадолго, оглядываясь в густой траве. Потом он обратно опрокинулся на бок и стал не отрываясь смотреть в небо. Глаза его улыбались и потихоньку гасли. Он так и остался там с широко распахнутыми в небо глазами.
Вскоре я написал заявление и тоже ушёл со склада.
Продолжение по ссылке
Предыдущая глава
Оглавление.