Мой друг Филипп, который ведет канал Из Германии да в Россию, посмотрев многими любимый фильм "Белое солнце пустыни" в свете недавних тяжелых событий, связанныз с терактом в "Крокусе", сформулировал для себя и своих читателей простой по сути, глубокий по значимости и очень непростой по исполнению принцип: неуязвимость жертвы - одна из самых ужасных участей любого злодея.
Много лет назад юный американский поэт Алан Сигер, размышляя над историей последнего правителя ацтеков Куауте́мока, пришел к схожим выводам, и в результате родилась героическая поэма "Муки Куаутемока". Она написана белым стихом. Мой коллега Владимир Михайлович Корман перевел ее на русский язык.
Алан Сигер. Муки Куаутемока
Перевод с английского Владимира Кормана
Людей вокруг терзали длани Смерти, -
Опасный гнус да испарения с болот.
И папоротник в джунглях был с отравой.
Мозги мутились в жутком окружении.
Их мучал холод, не давая им заснуть.
И с синих губ проклятия слетали.
Так далеко до солнечной Севильи,
Туда им не вернуться. Они стали
Хозяевами царского дворца в Теночтитлане
И добрались к богатствам Монтесумы.
Всё золото теперь - их верная добыча,
Пиратский урожай, рассыпанный по полу:
Оружие, короны, кольца - почти что по колено.
Как золото волос - приятно подержать
Воткнуть в развал прилипчивые пальцы,
А то и руки до локтей, да вынуть -
и любоваться, как стекает с них металл.
Так возвращается домой какой-нибудь рыбак,
Смотря на пестрый груз, лежащий в лодке -
в Кампече ли добыт, у острова ли Пинос.
Весло опустит в воду и поднимет.
И засмеется, глядя, как, сверкая,
Сбегают капли с этого весла...
Испанцы золота отчаянно хотели,
Сражались за него. Но что ж теперь?
Пал город, что на озере стоял,
Был как Венеция для Западного Света.
Теперь там трупы гнили на ветру.
Окоченелые конечности торчали
В смердящих окровавленных лохмотьях.
Но драгоценности на солнце не блестели:
Ни золотых цепочек, ни каменьев.
Испанцы с алебардами чинили
На улицах захваченных грабеж,
Чтоб не уйти с порожними руками.
Годами помнили свой прибыльный разбой.
Сверкающий металл им был дороже жизни.
Ацтеки, отступив, добро бросали,
Ломая за собой мосты, в поток.
Летели вниз большие сундуки -
Богатство, что, как выкуп, помогло б
Спасти царя, лишенного поддержки.
(Меж пальцев, проскользнул изрядный куш!).
Разрушен город золотой мечты,
Исчез в мгновение, как Солнце при закате.
В подвал, куда не мог дойти веселый луч
И чистый воздух; где вечно только ночь,
Где скорпионы жили в черных балках,
Куаутемок был введен и с ним вся знать,
вожди народа - все герои вместе.
Их там связали и сорвали одеянья в перьях.
Царь был положен там на камень,
а там, где были царские ступни,
насыпали пылающих углей.
Был виден ряд индейских смуглых лиц.
Бородачи-испанцы - в шлемах и кольчугах
Расхаживали взад-вперёд под тёмным сводом.
И кто-то раздувал там угли на жаровне.
Один испанец, ставший в изголовье,
Твердил одно: «Где золото? Где золото? Где золото?
Где спрятаны с богатством сундуки?
Скажи скорей, и пытка прекратится!»
Но все молчали.
К гордым их устам свой ключ имел лишь только Повелитель.
Никто и знака не подал, не упрекнул и не предал.
Но там с царем был баловень природы,
Любимый ею больше многих.
Он создан был для нежной и цветущей жизни,
Едва ступил на путь счастливой юности,
От беззаботности лишь начал отходить
С желанием умножить силу духа, подобно воинам.
Как доказательство, он тоже не ответил,
Но скорчился, ведь боль была невыносима.
И судорога свела и тело, и лицо.
Он был уже агонией охвачен.
Он взгляд в мольбе на Повелителя направил.
А на устах была полуулыбка.
Смертельно бледный, он так ждал, так жаждал,
Что будет знак - один лишь только знак.
Лишь слово краткое - и облегчится боль.
Как древний грек, лежащий на пиру,
На локоть опершись, с гирляндой из цветов,
Мог наблюдать обжорство, похоть, шумное веселье
И чуять ароматы вин, но оставался сам при том
Достойно твёрдым в этике античной школы,
Пусть стоик, циник или скептик, как Пиррон,
Но с зорким взглядом на разнузданные сцены
И молчаливый, и бесстрастный, замкнутый в себе.
Вот так Куаутемок вел себя тогда
Среди терзаемых и озверевших палачей.
Он ясно видел, что погибли все надежды.
Лишён своей блистательной короны,
Разграблено, вконец разрушено все царство.
Повсюду лютовал повальный мор и голод.
А люди прятались в разгромленных жилищах,
Он видел там остекленевшие глаза и тощие тела.
Настало время для последнего прощанья.
Нет смысла утешать. Да как и чем?
Уже пора сдаваться? - Нет, он не сдастся.
На юношу взглянул с укором, не жалея.
Увидел искаженное лицо страдальца -
Ответил собственным невозмутимым взглядом.
Боль становилась все сильнее и острей.
Куаутемок голос не смягчил. Сказал сурово,
Но и без презренья: «Да! Если б я теперь
Лежал на ложе с лепестками роз...».
Юнец был сильно уязвлен стыдом.
Позор был горше, чем его мученья.
Он трусость проявил перед любимым человеком,
и стал спокойней, заслужив упрек.
Уже не дергался и больше не стонал.
Стряхнувши слезы, попытался улыбнуться. -
Потом, к стене отворотившись, умер.
Уважаемые читатели!
Если вам понравилось это произведение Алан Сигера, то поставьте лайк этому незаслуженно забытому поэту. Подписывайтесь на канал Смотри в Корень, чтобы не пропустить новые публикации переводов его произведений и информацию о его жизни и творчестве.