После первой удачной встречи я стал частенько заглядывать к Толику. И всегда с гостинцем. Приносил что-нибудь съестное: пачку пельменей или макарон, ломоть соленого сальца, банку домашних солений. Иногда прямо со сковороды, с пылу, с жару горячие пирожки, или беляши. Для семейного стола это было не обременительно: семья жила в достатке.
Наша с Юркой фонотека росла пропорционально массе тела и румянцу на щеках Толика, которые он уверенно набирал благодаря моей подкормке. Вскоре мы могли похвастаться вполне качественными записями популярнейших в то время исполнителей рок-н-ролла: Beatles, Rolling Stones, Dave Clark Five, Little Richard, Ray Charles, Cliff Richard. Пристрастились мы и к хорошему джазу: Louis Armstrong, George Gershwin, Glenn Miller, Ray Conniff, Oscar Peterson, Frank Sinatra, Benny Goodman. Да всех и не перечислишь.
Пока я вытягивал из Толика записи в обмен на харчи, Юрка собрал небольшое досье на Каца, который, оказывается, был футболистом областной футбольной команды. Часто ездил в Москву на игры и покупал у фарцовщиков американский винил. Имел большой круг друзей, которым давал записать музыку с пластов на магнитофон. Оговаривалось только, что дальше них музыка не пойдет. Но мало кто держал свое слово, и музон гулял по городу тиражируясь и превращаясь в звуковой мусор, почти ничем не отличающийся от эфирных записей. Попасть в круг приятелей Каца у нас не было никакой возможности. Но кое-что полезное от него мы могли все-таки взять - это его имя. Сейчас бы сказали - бренд.
- Так вот, что я надумал, - сказал мне однажды Юрка. - Записи у нас вполне приличные. Предлагаю их толкать кому-нибудь за деньги.
- И где мы возьмем таких дураков, чтобы платить за музон? - изумился я.
- Все дураки учатся в нашей школе, - уверенно сказал Юрка.
- У нас одна из лучших школ района! - я попытался возразить, но, вспомнив некоторых своих одноклассников, поутих.
- Надо распространить в школе слух, что мы записываем музыку у самого Каца, - сказал Юрка.
- Ты думаешь, кто-нибудь в нашей школе знает про Каца? - засомневался я.
- Это неважно. Звучит сильно. Немецкая фамилия! Пахнет заграницей. Интрига! - уверенно аргументировал Юрка.
- А как нам пустить слушок, что продаем музыку? - Юркина идея мне начала нравиться.
- За такой слушок в школе могут устроить показательную порку. - Юрка выжидательно посмотрел на меня. - Ты сам, что думаешь?
Я пожал плечами. Никаких мыслей на этот счет у меня не было. На некоторое время мы забыли о Юркиной идее. Но случай представился сам собой. Дело было в декабре. Наша классная дама Зинаида Петровна, молоденькая училка физики, решила организовать новогодний вечер для старшеклассников, заканчивающийся традиционно танцульками.
ххх
В центре актового зала стояла ёлка, на окнах красовались бумажные снежинки, а с потолка свисали разноцветные китайские фонарики. Дед Мороз и Снегурочка прокричали: "Елочка зажгись!" и раздали подарки. Начались танцы, ради которых, собственно, все и собрались. Был бы повод пофлиртовать и пообниматься в танце.
На сцене три парня в патлатых париках кривлялись с гитарами, изображая бит-группу. Вовка Захаркин из моего класса, по прозвищу Кривой, сидел на сцене за барабанной установкой и, обливаясь потом, самозабвенно колотил палочками по тарелкам хай - тек. Иногда он выдавал мелкую дробь на малом барабане и, откинувшись назад, весело кричал в микрофон: "Ессс!". Зал отвечал ему дружными аплодисментами и воплями. И самое главное - крутили мои кассеты.
В середине празднества ко мне подошел Дима - толстый из десятого А. Парень он был заносчивый, потому что его мама работала директором гастронома. По тем временам большая шишка в пищевой цепочке советских граждан.
- Пойдем, поговорим, - сказал Дима.
Мы вышли в коридор.
- Твою музыку гоняют? - спросил Дима.
- Ну, - безразлично кивнул я.
- Качество ничего вроде, - Дима прищурился. - У кого пишешь?
Я уже хотел было сказать, что у одного парня из нашего дома, но сразу осекся, вспомнив Юркину идею о том, что надо пустить в школе слушок о Каце.
- У Каца, естественно, - соврал я, даже глазом не моргнув.
- Ух, ты! - воскликнул Дима. - Дай списать.
- Что значит дай? - возмутился я. - Купи!
- И почем? - насторожился Дима, сверля меня взглядом.
- Двадцать копеек сингл, - с бухты-барахты назначил я цену.
- Приблизительно два рубля дорожка, - быстро смекнул Дима. - Дороговато.
- Рискую, - я почувствовал, что Дима почти заглотил наживку.
- Чем это? - Дима криво усмехнулся.
- Дружбой с Кацем, - я с трудом сдержал себя, чтобы не рассмеяться. - Обещал, что дальше меня записи не пойдут!
- Ладно, если не врешь, - согласился Дима.
Я почувствовал, что он уже на крючке.
- Тебе я никогда не врал!
Я был сама искренность, особенно, если учесть, что с Димой я вообще раньше не общался.
- У тебя есть эта, как её, моно-моно-моно Рея Чарльза, - Дима напел фальцетом мотивчик песни. - Заводит!
- Рей вообще красавец! Есть целый концерт, - заверил я.
- Когда пишем? - с нетерпением спросил Дима.
- Хоть завтра. Приходи ко мне часам к двум со своим магом, - я уже вытаскивал рыбку из прудика.
- Лады! - обрадовался Дима, записывая мой адрес.
Мы пожали руки. Так состоялась первая сделка. Поздним вечером я позвонил Юрке и рассказал о договоренности с Димой.
- Первый пошел! - прокомментировал Юрка. - Значит, я был прав, когда говорил, что в школе дураки водятся.
Я согласился с Юркой и отправился спать. Все мои думы были о завтрашнем дне, когда Диму - рыбку будем сажать на кукан.
На следующий день я подарил нашей классной даме Зинаиде Петровне в знак благодарности за новогодний вечер кассету с записями Элвиса Пресли, которые начинались, естественно, с "Торна а Сорренто".
Продолжение следует...
