3 мая 1997 года.
МАМА ведет меня вдоль узких рядов уличного рынка, расположенного в километре от нашего дома. Весной на базаре особенно оживленно: Дряхлая старушка, задорно кричащая: «лучок, рубль пучок!», женщины, примеряющие брюки стоя босыми ногами на картоне, открытые прилавки с рыбой, коровьи ноги, свиные копыта и все что может и не может вообразить себе безграничная человеческая фантазия.
В свои шесть лет я прекрасно читал, и спеша за МАМОЙ успевал схватывать все что ни попадя и запоминать, блистая коронными фразами, вставляя их в диалог со своими товарищами по детскому саду. На выходе из рынка восседал бритый наголо мужчина в черной кожаной куртке, торговавший дешевой китайской электроникой: часами, калькуляторами и батарейками. Вальяжно раскинувшись на пластиковом стуле, он сидел, смотря на всех с презрительно дворянским снисхождением. Большими буквами он распечатал на огромном листе: «Справок не даю. Благотворительностью не занимаюсь».
Запомнив этот удивительный слоган, я спешно следовал за МАМОЙ. Она торопилась домой с продуктами на празднование дня рождения брата. Ему исполнялось полгода. Он все время лежал в детской кроватке, накрытый белым одеяльцем. Подходя к колыбели, МАМУЛЯ брала свое дитя с аккуратной нежностью, и прогуливаясь по комнате качала на руках прижимая к сердцу.
На данный момент она прижимала к себе пакет с оторванными ручками. Нервничая, она торопила меня:
- Роберт сынок, давай ускоримся, а? Гости придут часа через два, а у нас и «конь не валялся»
- Иду МАМА! – Мое внимание привлек журнал «Мурзилка», стоящий за стеклом в ларьке «Российской печати».
Подбежав к витрине, я воодушевленно попросил купить журнал, и МАМА нехотя сдалась. Отсыпав мелочь в ладонь пожилой дамы в берете, она вдвойне ускорила шаг, а я все так же отставал, пытаясь на ходу разглядеть яркие картинки, захватывающие мое воображение.
Войдя домой МАМА стала громко спорить с бабушкой Верой. Я направился к брату. Он мирно пил из бутылочки и смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Я протянул ему указательный палец. Аккуратно сжав его ладошками, брат разглядывал мой ноготь, пытаясь сковырнуть с него лишнее. Из коридора доносились обрывки голосов:
- Мне готовить надо, а здесь кастрюли немытые, тарелки все свалены, чистой воды свинарник! – МАМА требовала убрать за собой посуду.
- Не нравится, помой сама, - отвечала бабушка, - это не я испачкала.
- А кто тогда? Пушкин приходил? Есенин? Достоевский? – МАМУ серьезно задел ответ свекрови.
- Да пошла ты нахрен! – Рявкнула Вера Максимовна, и пошаркав по коридору, громко добавила: На тебя никто не угодит! Ни царь, ни Бог, ни герой!
- Сама туда иди! – Обреченно ответила МАМА и в доме наступила тишина. Спустя пару минут на кухне включилась вода, а посуда заскрипела под напором молодых женских рук.
Ближе к пяти часам приехал отец, и все споры разом поутихли. Его двоюродный брат Михаил с женой тетей Надей должны были явиться с минуты на минуту. Моему удивлению не было предела, когда вместе с ними я увидел Наташу, их пятилетнюю дочь и по совместительству мою троюродную сестру. В ее руках был подарок для брата, - большая погремушка красно синих оттенков. При встрече мы радостно обнялись и вкусно поужинав за столом со взрослыми, направились играть в игрушки. Не дойдя до моей комнаты зашли в спальню, где стояла колыбель. Братик играл в погремушку, не обращая на нас ни малейшего внимания.
Баба Вера так и не вышла из комнаты. После очередной ссоры с МАМОЙ она читала газету на своей территории. До ушей доносилось хриплое покашливание и редкий шелест бумаги.
- Пошли во двор? – Предложила сестра.
- А что там делать? – Спросил я ее, понимая, что не хочу идти на улицу. Плюс ко всему дневной поход на базар окончательно меня утомил.
- Сейчас все выйдут гулять. В «Казаков-разбойников» побегаем, в «картошку горячую» сыграем. Все лучше, чем дома с родителями! – Наташа убедила, и мы вышли во двор.
Светило солнце. Легкий ветерок тревожил молодые листья. Казалось весь мир приветствовал нас на улице, благословляя на не хитрые детские шалости. Цель прогулки включала в себя встречу с себе подобными, однако мы потерпели неудачу. Все наши друзья были на пару лет старше, соответственно они готовились к подступающим годовым контрольным. Несколько раз обойдя дом, и не обнаружив никого, кто мог составить нам компанию, мы вернулись обратно. Войдя в детскую, уселись за письменный стол и принялись рисовать все что приходило в голову.
- Жаль «Денди» нет, - сокрушался я, чувствуя вину перед сестрой, так как мысленно нес ответственность за благополучие ее досуга в стенах своей квартиры.
- У меня есть, - отвечала Наташа, – но играть мне в нее надоело. Давай к Бабе Вере подойдем, попросим поиграть с нами в прятки. Ты под кровать залезешь, а я встану за занавеской. Она нас точно не найдет.
- Давай попросим, - задумчиво ответив сестре я сомневался насчет бабушки, учитывая ее дневной разговор с мамой, принесший очередную ложку дегтя в наш и так уже изрядно загаженный бочонок, мёд общения в котором сохранился лишь в качестве былых воспоминаний.
Дверь в спальню бабушки приоткрывшись скрипнула. Баба Вера лежала на кровати, ловко закинув ногу на ногу. Ей было за семьдесят, однако не смотря на преклонный возраст она была крепко сбитой женщиной. Глаза ее прекрасно видели, а слуховой аппарат позволял усиливать слух до сверхчеловеческих возможностей. Отодвинув газету от глаз, бабушка с вопросительной изумленностью окинула взглядом незваных гостей.
- Ба, поиграй с нами в прятки пожалуйста! – Просто и по-человечески попросил я женщину.
- Здрасьте теть Вер, - бодро сказала сестра легонько толкнув меня вперед.
- Здравствуй Наташа, - ответила бабушка. – В прятки не буду с вами играть. Устала я. Вот дочитаю сейчас, и пойду «Последние известия» глядеть.
- Ну Бааа, - я не сдавался. Мы оба понимали, что причина для отказа была лишь одна: незаинтересованность в самой игре. – Один раз сыграем и все. Мы так любим прятки, Ба! – Протянул я для закрепления сделки.
- Прячьтесь. Считаю до ста! – Громко отрезала бабушка. - Кто не спрятался, я не виновата!
Рысью кинувшись к заранее оговоренным укрытиям, мы застыли, затаив дыхание. Наташа исчезла в занавеске, а я лежал под кроватью, наблюдая за мелкими комочками пыли, скрытыми от маминой швабры.
На данный момент передо мной предстал довольно узкий обзор пространства. Светильник был предварительно выключен. В открытую настежь дверь падал свет из коридора. В спальне стало темно и тихо. Стучали лишь наши сердца. По крайней мере одно уж точно!
- Досчитала? – Прошипела сестра.
- Не знаю! – Шепотом ответил я. – Тихо, а то услышит и найдет! – Произнеся это, перед моими глазами проплыла череда неудачных попыток, вызванная подобного рода оплошностями.
Правая рука затекла. Хотелось в туалет, а бабушка вероятно продолжала считать. Для подстраховки я так же считал в уме. Необходимо было надежно укрыться, опередив резвую пожилую женщину. Прождав дополнительные пару минут, мы покинули схроны.
- Может она нас в зале ищет? Или на кухне… - Предположила Наташа
- В зал она не пойдет. Там нам точно прятаться не разрешат. Давай заглянем к ней, и посмотрим?
- Пойдем, - сестренка охотно согласилась.
Обладая огромным желанием найти спрятавшегося внука, баба Вера спала. Положив газету на грудь, она храпела. Рот ее был приоткрыт, и из него доносился сухие рычащие звуки.
- Ну вот, - я обиженно развел руками, - опять уснула. Зачем тогда обещать?
Сестра лишь посмеялась, предложив доесть торт, принесенный ее родителями. Собравшись попить чай на кухне, мы увидели дядю Мишу и тетю Надю. Они обувались, собираясь домой.
- Давай Наташ, - торопила тетя Надя. – И так уже засиделись. Время одиннадцатый час!
- Приходи завтра! – Я обнял сестренку. Было приятно что она пришла с родителями. Наталья Михайловна была редкой гостьей, не смотря на близкое расположение дома, номер которого отличался от моего лишь наличием дополнительной буквы.
Родные горячо прощались. МАМА обняла тетю Надю, а папа, громко рассуждая о политике, предложил проводить гостей до дома.
- Боря молодец, - донеслось с улицы. Подбежав к окну, я видел, как дядя Миша обнял отца за плечо, и они оба скрылись во тьме. Шли они по понятным причинам медленно, поэтому я не смог разглядеть с балкона Наташу с тетей Надей, убежавших далеко вперед.
Настроение было приподнятым. МАМА по классике жанра мыла тарелки, а я наблюдал за братом. Маленькие ноздри спокойно дышали. Безмятежно раскинув ручки, младенец спал и только Богу было известно, куда отправилось путешествовать его чистое сознание. Выплюнув соску, он мило причмокивал. Спальная шапочка съехала, болтаясь на завязках. Я аккуратно поправил мягкое одеяльце.
Бабушка проснулась и направилась в кухню. Подозревая неладное, мне пришлось напрячься чтобы расслышать их разговор с МАТЕРЬЮ, с каждой минутой становившийся все громче:
- Отойди, дай руки помою, - требовала Вера Михайловна
- Не видишь я занята? – МАМА отказалась отступать, продолжив громыхать посудой
- Я тоже занята, - ответила бабушка
Послышалась возня. С громким звуком разбилась упавшая тарелка.
- Руками меня своими не трогай! – Возмущенно крикнула МАМА
- Я тебя еще пальцем не задела, - грозно крикнула бабушка. – Ты не знаешь, как оно может быть. Когда больно. – Добавила пенсионерка.
- Двоих детей родила, - бросила молодая женщина, - что такое больно мне так же, как и тебе известно.
- Родить родила, а МАТЬ ты все равно никакая. Стыд тебе и позор! – Бабушка явно провоцировала скандал, играя на самом сокровенном.
- А почему ты тогда разменяться не хочешь? – Спросила МАМА. – Давай свое согласие, и уже через месяц будешь жить одна. Такая вся хорошая и замечательная!
- Потому что ты сука, и так тебе и надо! – Злобно крикнула бабушка.
- Сама сука, - МАМА не лезла за словом в карман, – живешь и только все нам портишь. Что тебе нужно? Меня не любишь, внуков не жалуешь. Отстань от меня. Проваливай, раз считаешь нас плохими. Убирайся! Оставь в покое моих детей сука! – она не выдержала, и с тала плакать.
- Завыла! – Бабушка громко рассмеялась. – Побольше поплачешь, поменьше поссышь!
- Да провались ты! Ведьма! – Громко крикнула женщина, доведенная до истерики.
- Я ведьма? – Спокойно спросила бабушка. – Я тебе сейчас сука покажу, что такое ведьма. Ты у меня за все ответишь…
МАМА тихо ахнула:
- Убери. Зачем ты его взяла? Отойди от меня! Нет! Неееет!
Громко бахнул хрусталь. Что-то тяжелое пронеслось в коридор, вырвав с петель кухонную дверь. Было страшно выглядывать из спальни, так как до меня долетали безмолвные звуки борьбы. Понимая, что происходит что-то страшное и непоправимое, мне было сложно пересилить себя и посмотреть. Брат истошно заплакал, выведя меня из состояния ступора. Выбежав наконец в коридор, моему взору предстала ужасная картина:
МАМА стояла спиной к входной двери. По щекам ее текли слезы, а губы хаотично шептали непонятные слова. Она пыталась сдержать Веру Максимовну, ухватив ее за руки, в которых блестел острый кухонный нож с зеленой рукоятью. Лезвие находилось буквально в тридцати сантиметрах от МАМИНОГО живота, с каждой секундой продвигаясь к намеченной цели. Седые волосы на голове бабушки растрепались, торча в разные стороны. МАМА схватилась за лезвие, отведя его от себя, однако бабушка лишь воспользовалась этим, нанося порезы на ладонь короткими толчками своего тела. Под ногами неторопливо расплылась бордовая лужа крови. Скапливаясь на линолеуме, она медленно сочилась с ладоней не раз качающих мою колыбель. Этими руками МАМА вытирала мне слезы, ставила горчичники, проверяла температуру. Да, МАМУ пытались убить. Жестоко и хладнокровно. На глазах у ее детей.
- Убери нож! – Строго просила МАМА
- Ты сначала руки свои убери, - грозно отвечала Вера Максимовна
- Ты же меня зарежешь! Дети дома! Ты с ума сошла! – МАМУЛЯ плакала, надеясь на то, что выжившая из ума пенсионерка способна изменить свое решение, оставив жену своего сына живой и почти невредимой.
- Не зарежу, - клокотала старуха. – Руки свои убери, и я отпущу тебя. Нужна ты мне больно, сволочь такая!
МАМА увидела меня стоящим посреди коридора, и плачущим голосом обратилась ко мне:
- Роберт, сыночек, прошу тебя, вызови милицию. Набери ноль два, скажи, что МАМУ ранили и нужна помощь. Хорошо?
- Хорошо МАМА, - навзрыд ответил я сквозь слезы.
Взяв телефонный аппарат, я поднес желтую трубку к уху и набрал двухзначный номер, однако никто не ответил. Следуя МАМИНЫМ советам, я вызвал неотложку:
- Скорая, слушаю, - ответил женский голос
- Тетенька, МАМУ убивают, помогите! – Я плакал в трубку.
- Адрес, - кратко ответил голос. Я медленно поднял глаза в сторону МАМЫ, продолжающей сдерживать Веру Максимовну. Бабушка упорно пыталась осуществить свой страшный замысел.
- Проспект Ветеранов двенадцать, квартира двадцать пять, - повторил я за МАМОЙ, не прекращая рыдать
- Ждите. - Пошли короткие гудки, а я обратился к Вере Максимовне:
- Бабулечка, прошу тебя, не убивай МАМОЧКУ! Не надо! Пожалуйста! Умоляюююууу! – Левой рукой я держался за дверной проем, а правой машинально царапал лицо, крича и истерично требуя отпустить родного человека.
- Сыночек не надо! – МАМА изо всех сил старалась привести меня в чувство. – Беги на балкон и проси о помощи. Может кто поднимется и разнимет. Папу кричи.
Метнувшись на темную лоджию и свесившись вниз, я истошно вопил, взывая к помощи. Под окнами стояла толпа парней и девушек. Они смеялись, обсуждая мои вопли. Один из них обратился ко мне под общий гогот и улюлюканье:
- Спать ложись, паразит! Ты что орешь?
- МАМУ убивают! – Крикнул я в ответ
- Ага, а у меня папу, - ответил размытый силуэт в черной куртке. – Скройся гаденыш, и не пищи, а то и правда убьют если будешь орать! – Закончил он под глупый смех своих пьяных спутниц.
Вернувшись к МАМЕ, я увидел, что она начала сдавать. Еще сантиметров пять и будет поздно. Бабушка продавит свою волю, оставив нас с братом сиротами. Буквально через минуту входная дверь приоткрылась.
- Папа, папа! – Я закричал что было сил. – Бабушка хочет МАМУ убить! Помоги, папа!
Протиснувшись в дверь, отец машинально раскинул двух женщин, ругая их за произошедшее. Вера Максимовна бросила нож, и пройдя мимо меня хладнокровно хлопнула дверью своей комнаты, плотно закрыв ее изнутри. МАМА сползла по стене и сидя в темно-бордовой луже теряла сознание от обильной кровопотери. Скорая помощь, милиция, озабоченные соседи, встревоженный младенец, вопросы участкового и МАМИНЫ швы от порезов.
Бабушка твердила что сама является жертвой. Якобы — это МАМА напала на нее с ножом, а Вера Максимовна пытаясь защищаться кинула бокал, и осколки его до мяса рассекли кожу на МАМИНЫХ ладонях. Участковый не поверил Бабушке. Тем более я во всех мельчайших подробностях рассказал ему, как и что происходило. Он много и задумчиво писал на бледно желтых листах, а после дав мне шариковую ручку медленно продиктовал: «С моих слов записано верно, и мною прочитано». Затем ушел, возвратившись спустя минуту за фуражкой, оставленной в кресле.
Папа курил на балконе сидя на стуле и закинув ногу на ногу. Возле него на табурете стояла пепельница из толстого стекла, а рядом с ней чернела пачка «Петр первый». Я долго стоял возле него, не решаясь начать разговор. Пуская дым, отец задумчиво подпирал подбородок большим пальцем левой руки. В правой дотлевал окурок.
- Пап, - неуверенно я обратился к отцу
- Да сын…
- А сволочь это плохое слово?
- Плохое сынок. Не говори так никому. – Отец продолжил сидеть на стуле. Затушив бычок, он достал следующую сигарету и не раздумывая чиркнул спичкой. Я щурил глаза, и фонарь напротив казался мне большой яркой птицей с черным клювом.
МАМА была жива. МАМА, МАМА…
Продолжение здесь: https://dzen.ru/a/ZgFu_Bw7tS5GUFN4
Дорогие друзья! Ставьте лайк и подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить продолжение. Спасибо за просмотр!)