Глава 12
13 лет назад
Пётр Андреевич
– Почему занимаешь койку после крохотной операции? У нас столько дел, – в палату с широкой улыбкой входит первый заместитель и совладелец больницы, а ещё старинный друг Кирилл Максимович Новосельцев.
– Я собираюсь уйти с должности и уехать в Европу, – очень серьёзно говорит Пётр Андреевич.
– Зачем?
– Изучать бизнес и соцзащиту.
– Ты же прирождённый хирург. С чего вдруг бизнес? – удивляется Новосельцев.
– Нам с тобой обоим нужно меняться, – говорит Пётр Андреевич. И чем больше слов он говорит, тем больше его заместителю кажется, что Макаров не в себе. Потому и смотрит на него недоумённо.
«Какое ещё может быть изучение бизнеса? Какая, к чертям собачьим, соцзащита?! Петру далеко за 60, в таком возрасте обычно думают о том, как станут на даче с внуками нянчиться да на рыбалку ходить, а он такое несёт. Околёсица!»
Рассуждения Новосельцева прерывает телефон Макарова. Пётр Андреевич берёт трубку, отвечает:
– Да, сынок.
– У меня срочный пациент! – отвечает тот.
– Позови доктора Артамонова, – Макаров сразу даёт поручение Новосельцеву.
– Конечно, – отвечает тот и спешно уходит.
***
Алексей Петрович
Пока мы сидим на дороге (упавшую без сознания беременную нельзя перемещать), её сынишка плачет.
– С мамой всё будет хорошо, не плачь, – успокаивает его Полина, прижав к себе и гладя по голове. – Ну не реви, прошу тебя…
– Замолчите оба! – бросает им нервно учитель и говорит в трубку. – Беременная женщина за 30. Зрачки не реагируют. Правый зрачок размером 4-5 миллиметров, левая сторона парализована. Это либо геморрагический инсульт, либо инфаркт. Скорее всего, инсульт.
– Это может быть разрыв аневризмы, – предполагает Пётр Андреевич.
– Как мне это проверить?
– Простой осмотр не выявит. «Скорую» вызвали?
– Да, вызвали, но три минуты назад у неё отошли воды. Здесь ни в одной из больниц нет вместе гинекологии и нейрохирургии. Отец, у вас в больнице найдётся место?
– Конечно.
В это мгновение беременная приподнимается, её тошнит прямо на грудь и живот.
– Учитель! Учитель! – вскрикивает Полина.
Алексей быстро откладывает телефон, берёт голову беременной и поворачивает на бок, чтобы та не захлебнулась рвотными массами. Раскрывает ей пальцами рот, вытаскивает язык. Вернее, пытается, но женщина только хрипит, стараясь сделать вдох. Тогда, снова выпрямив ей шею, Алексей начинает делать искусственное дыхание.
Полина в ужасе смотрит на происходящее. Лицо учителя в рвоте, но он не обращает на это ни малейшего внимания. Всё его внимание сейчас обращено к беременной. Окружающие брезгливо смотрят на действия Алексея. Видимо, представили себя на его месте, и стало неприятно.
Наконец, усилия дают результат. Беременная делает сначала один слабый вдох, потом сильнее, и вот она уже втягивает воздух полной грудью. Алексей держит пальцы на её сонной артерии, контролируя пульс, и сам тяжело дышит. Полина продолжает смотреть на него широко раскрытыми глазами. В них – страх, но ещё больше – искреннее восхищение.
– Ало? – раздаётся голос в телефоне. – Ало! Что происходит?
– Её только что вырвало, дыхание неглубокое. Нужна интубация. Если «Скорая» задержится, я сделаю ей трахеотомию.
– Не надо! Нельзя этого делать без инструментов! Если что-то пойдёт не так, ты никогда не сможешь стать врачом! Одно неверное движение, и она истечёт кровью. Ты можешь задеть артерию и щитовидку, – говорит отец.
Алексей отводит телефон. Смотрит на зарёванного мальчика и просит его:
– Возьми маму за руку, скажи, пусть будет сильной.
– Какой в этом смысл? – возмущается Полина.
– Ты тоже, – отвечает учитель. – За любовь отвечает не сердце, а мозг. За симпатию и ненависть отвечает миндалевидное тело в лимбической системе мозга. Эмоции находятся в мозге.
Полина хватает руку мальчика, подносит к материнской. Тот с опаской берёт её ладонь, ученица тоже.
– Вы что, настоящий врач? – спрашивает ошеломлённо.
– Есть нож? – спрашивает в ответ Алексей.
– Вы что хотите?
– Разрезать ей горло.
– Это и есть трахеотомия?
– Быстро ты схватываешь.
– Сейчас принесу! – говорит Полина, но уйти не успевает: учитель хватает её за запястье.
– Что, если я ошибусь? – вдруг спрашивает нервно.
– Ей что, может стать хуже?
– Может.
– Тогда не медлите!
Полина убегает искать нож, но тут из-за поворота выруливает «Скорая». Ученица останавливается, оглядывается и спешит обратно. Алексей облегчённо выдыхает. Ему пришлось принять очень непростое и опасное решение. К счастью, выполнять его не понадобилось. Когда подбегает фельдшер, учитель говорит ему:
– Ей нужна интубация, несите интубационный набор, – говорит ему Алексей.
– Вы врач?
– Да?
Через несколько минут беременная лежит в машине, учитель качает дыхательный мешок.
– Ларингоскоп, – говорит фельдшеру.
– Так потерпите немного, – это он просит женщину. – Трубку.
С три десятка зевак наблюдает, как Алексей интубирует больную. Вставив трубку, он подключает мешок, слушает её сердце и дыхание. Потом поворачивается и говорит водителю:
– В больницу имени Лёвушкиной. Пожалуйста, быстрее.
Полина тут же подходит к «Скорой», помогает забраться в неё мальчику:
– Залезай, – и заходит следом.
– Выходи, – требует Алексей.
– Не выйду! – упрямо заявляет Полина, и он по её решительному виду понимает: спорить с этой занозой бесполезно. – Возьми маму за руку, – говорит она малышу и смотрит на учителя. Тот – на её и слегка улыбается. «Хорошо усвоила урок, умница», – думает, а потом «Скорая», ревя сиреной, спешно уезжает.
Через десять минут беременную на каталке спешно везут по больнице. Полина с малышом на руках едва поспевает сзади. Она останавливается, когда впереди закрывается дверь, над которой большими белыми буквами на красном фоне написано: «Операционная». Стоит и поглаживает мальчика по спине, а тот обхватил незнакомую тётю ручками и ножками, прижавшись, как к родной.
Алексей Петрович наблюдает за операционной из соседнего помещения через большое окно. Внутрь не стал заходить, хотя, как сын главврача, наверное, имел бы право. Но была причина, по которой он не решился на такой шаг. Потому только стоял и смотрел, как работают хирурги. Вот извлекли малыша, и судя по его крику, ребёночек появился на свет здоровенький. Глядя на него, учитель улыбнулся: вон как ручками и ножками дрыгает! Значит, есть силы. Уже хорошо!
Вскоре новорождённого в кювезе провезли мимо.
– Алексей, привет! Видимо, ты сильно переживаешь, раз даже сюда пришёл, – в коридоре появился доктор Артамонов. – Как ты сюда попал?
– Благодаря связям, – усмехнулся Алексей.
– Каково это, смотреть на пациента и не помочь? – слегка ёрничает Олег Павлович, пока моет руки.
– Хорошо, что это не геморрагический инсульт, – меняет тему учитель.
– Что действительно хорошо – это то, что она встретила заботливого врача, как ты, – говорит Артамонов. – И ещё хорошо, что у неё нет аневризмы сосудов мозга. Если бы была, она умерла бы прямо там, пока ты не решался провести интубацию. Если бы это случилось, ты ненавидел бы себя до конца жизни. Всё потому, что ты из тех людей, которые чувствуют ответственность за своих пациентов.
Слушая всё это, Алексей скромно улыбается, отведя взгляд.
– Вы стали таким прямолинейным, – говорит он Олегу Павловичу.
– Задел? – спрашивает тот. – Сейчас покажу, на что способны нейрохирурги. Я спасу эту пациентку. Почему? Потому что это я, доктор Артамонов, – лицо озаряет широкая улыбка, после чего он уходит, подняв перед собой сверкающие чистотой руки.
Алексей улыбается, провожая Олега Павловича. Вздыхает и думает о том, что сам мог бы сейчас оказаться на его месте. Зайти в операционную, где бригада будет ждать его точных и быстрых указаний. Но вместо этого не остаётся ничего иного, как наблюдать дальше за операцией. И пока учитель стоит перед окном, периодически посматривает на свои руки. Мнёт пальцы. Они словно хотят оказаться там, взять знакомые инструменты, сделать привычные движения…
Постепенно Алексей погружается в воспоминания.
– Дефибриллятор! – требует он и смотрит на кардиомонитор. Тот истошно пищит, осведомляя, что давление упало до критически низких значений, как и пульс.
– Не думаю, что он поможет, – говорит второй ассистент, пока стоящий перед пациентом хирург делает прямой массаж сердца.
Все усилия оказываются бесполезными. Остановка сердца. Завести не удаётся.
Вскоре втроём быстро выходят из операционной.
– Вы проверили, есть ли у пациента жар, прежде чем ввести его сюда? – почти кричит хирург.
– Думаю, интерн проверил, – предполагает первый ассистент с виноватым видом и кивает на виновника, второй ассистент – это сам Алексей.
– Думаешь, думаешь, неуч?! Да чем вы занимались? Слушайте, если возникнут проблемы, отвечать будете вы. – Балбесы! Чтоб вас! – он разворачивается и уходит.
– Почему я выслушиваю подобное из-за тебя, урод! Шёл бы ты коров осеменять! – кричит первый ассистент на Алексея, тычет его кулаком в плечо и оставляет одного.
Из воспоминаний к реальности возвращают голоса в операционной. Кажется, там всё в порядке.
