Я больше не спешил, уволился и никуда не торопился.
Стоило мне перестать спешить, и я не думал больше о деньгах, и деньги перестали меня беспокоить.
И стали приходить сами собой, откуда не понятно, но они постоянно брались, их кто-то приносил.
Кто?! Лиц не помню!)))
Но нам хватало.
Хватало заплатить за то, что я живу в своей квартире, в ней пользуюсь водой со светом, ещё хватало на еду, и на сигареты, всё остальное оказалось ненужным.
Мне было больше незачем, но я вставал пораньше, старался до рассвета, варил на пару кружек кофе в термос и в будни шёл на остановку.
— Зачем?! — вы спросите меня. Я провожал людей!
Да, да! Я шёл, чтоб провожать их на работу.
Сидел с горячей чашкой кофе и провожал людей на их работу взглядом. Кому-то даже помогал залезть в автобус.
Потом гулять шёл на залив, в устье Смоленки.
На этом месте не было тогда домов, там был залив, и устье было, река впадала в море через залив.
Сейчас она течёт в трубе над автострадой, а дальше и за ней построили дома в песке!!!
Спешил, боялся не успеть, стоял на берегу прямо под небом, огромным, безграничным небом у меня над головой, и заходил в него по щиколотку в отражении водной глади, встречался с Солнцем.
Вдоль берега я часто собирал обломки затонувших кораблей, из этих выбеленных солнцем досок я смастерил себе рабочий стол в квартире.
Когда я там выдумывал и делал позже украшения, мне часто чудились за ним: то плеск волны, то вскрики чаек, за ними угадывался скрип уключин и трепыхание ветра, загнанного в парусах, и лёгкий совсем шум прибоя, как в ракушке, хранящей эхом этот шум.
К полудню просыпалась Лена, я в то же время тоже приходил домой.
Из-за этой разницы во времени мы виделись не чаще 5–6 часов на дню.
Её завтрак был моим обедом, а после её обеда я ложился спать. 5 часов хватало друг на друга.)
Так продолжалось очень долго.
Я смог досмотреть все фильмы за предыдущие годы, я мог встретиться в любой момент, я всегда был свободен. Встречался я с друзьями.
На одной из таких встреч я и познакомился с Рашидом, он торговал всем нужным ювелирам, включая оборудование и станки.
Как-то незаметно разговор за столом зашёл обо мне, и Рашид предложил нечто, похожее на работу, но ни в чём меня не обременяющее, задача была скорее на любознательность.
— У меня сейчас, — сказал он, отложив в сторону столовые приборы и отодвинув блюдо, — у меня есть компаньон в Канаде, он изобрёл и начал тиражировать один станок. Этот станок заменяет собой очень кропотливую работу ювелира по резке «восковки», модели из воска для отливки ювелирных изделий.
— Рашид, но это же искусство, как можно делать это на станке?!
— Искусство можно сделать в 3D-программе, а потом подключить станок, и он идеально выфрезирует любую идею в воске.
— Но вот что, пока мало кто умеет на нём работать. Инструкция в стадии перевода, и пока есть только на английском.
— Мы уже запустили продажи станка, и нам нужен человек в России, который бы в них разбирался и учил здесь других.
— А где такие люди есть?
— Ближайший есть в Прибалтике, Раймс, ювелир. Он — ювелирный гений, имеет множество наград и победитель конкурсов и номинаций. Он русскоговорящий.
— И, видимо, не молодой, — подумал я.
Рашид привёз домой ко мне один такой фрезеровочный станок со всем необходимым.
Я должен был понять, что с этим делать. Мне стало интересно, а нам обоим это ничего не стоило.
В помощь мне были даны: Раймс из Прибалтики на связи и изобретатель самого станка, и сам станок, конечно, и ноутбук. А в перспективе стажировка на родине станка, в Канаде. (Не получилось, я не дождался приглашения и сам тут научился.))
Узнав про цену фрезера, я разделил стоимость своей квартиры пополам и понял, что на два мне точно хватит.
На всякий случай я решил, что теперь больше двух дней я на дачу не уеду, и оба эти дня я постоянно думал о станке. Увидев фрезера впервые, я был поражён его солидными габаритами и матово-чёрной представительностью.
Из рекламного буклета на картинках было понятно и без перевода, что равных ему нет.
На обложке красовался дракон, вырезанный фрезой станка из зеленоватого воска, дракон зловеще замер с широко распахнутыми крыльями, зубастой пастью.
Это была работа Раймса, за которую он удостоился похвалы от самого Чарльза Льюиса Тиффани на знаменитой ювелирной выставке в Нью-Йорке.
Ну от самого Чарльза Льюиса, конечно, не дождался, но получил от свиты его продолжателей хвалу в том же Нью-Йорке.)
Крылья дракона Раймса были настолько истончёнными фрезой, полупрозрачными, что Тиффани сказали ему так:
— Более тонкой работы мы в жизни не видели!!!
Так я эту историю и преподносил потом потенциальным покупателям.
А пока вставлял зеленоватый воск в станок, жал хаотично на все кнопки в разных комбинациях и смотрел за ним, смотрел, что выйдет.
Параллельно я осваивал дизайнерскую 3D-программу и в любой непонятной ситуации совершал звонки в Прибалтику или Канаду.
Канадский изобретатель почти всегда был в ответе за своё изобретение, а Раймс был очень терпелив ко мне, но не всегда доступен.
Я со своей стороны с обоими был деликатен, и то, что мог, старался понять сам.
Немного позже мы встретились, Раймс приезжал к нам в Петербург, и мы с ним вместе ставили один станок у ювелира на Сенной.
При установке понадобился мягкий проволоки кусочек, прижать одну железку, чтобы не дребезжала. «Там, вон там, в углу, моток ржавый такой валяется», — сказал нам ювелир, — «Откусите от него сколько нужно. Остальное не выбрасывайте, киньте обратно. Она золотая».
Я изумился, Раймс нисколько, он ведь был тоже ювелир.)
С изобретателем канадским мы вместе поработали потом на выставках и в Петербурге, и в Москве.
Он был из наших, звали Димой, открытый для общения бывший военный человек.
Я научился дома моделировать и вырезать на фрезере кубики и шарики из воска.
Решив, что мне для демонстрации станка дракон не нужен, я был готов учить других.
А дальше мы работали по схеме, решая вместе, что же лучше мне.
Рашид звонил и говорил: «Алексей, у нас есть клиент, хочет купить станок с выездом специалиста «на дом», чтоб подключили, объяснили и показали.
Живёт и работает в Уфе. Полетишь?» — «Да нет уж, только не в Уфу, там холоднее, чем у нас». — «Ладно, скажу ему, чтоб сам приехал, здесь обучим. Подъедешь, когда он прилетит?» — «Да, как всегда!»
А однажды, накануне Олимпиады у нас было так. — «Алексей, в Сочи хочешь на недельку? Там как раз мимоза зацвела, магнолии, тепло уже». — «В Сочи?! Конечно же, хочу». — «Тогда скажу, чтобы тебе дорогу оплатили и проживание. Гостиницу тебе какую?» — «Мне любую». — «Обратно чем хотел бы?» — «Самолётом».
Туда я ехал поездом в купе до Адлера, к составу был прицеплен грузовой вагон, в котором в деревянной опалубке стоял дорогущий, пока даже неоплаченный станок.
Я сам ездил на Московский вокзал обколачивать его досками, такой платной услуги тогда не существовало, но пойманный мужчина в промасленной железнодорожной куртке мне помог, недорого.
У него были свой молоток и гвозди, а доски мы нашли там, за «бытовкой», в щебне их навалом.
В купе со мной до Твери спали трое, ночью они проснулись и ушли. Дальше я был один.
Я вышел из вагона в Адлере таким же одиноким, каким был в купе.
Все остальные вышли раньше в Сочи. В пяти вагонах от меня стоял в опалубке сгружённый мой станок. И больше никого.
Я закурил и стал ждать Александра. Так мне представился тот ювелир, который пригласил нас с фрезером к себе.
Потом я курил на перроне, затем, сидя на опалубке станка, меня тревожно обступали с двух сторон требовательные ко мне носильщики.
Я отнекивался от них, но их интересовал мой ящик.
Пытаясь меня с него согнать, они советовали: «Ты иди через главный вход выходи, не жди никого», — говорили они и добавляли: «Мы привезём тебе его, тут в обход надо везти, ты жди там на входе, зачем здесь сидишь?»
Александра, пришедшего за мной на помощь, я узнал по голосу издалека. Он был похож не на ювелира, а на повстанца с грозных гор.
Такой же властный взгляд и гордая посадка головы. Носильщики сразу ушли, я поздоровался.
«Прости, что задержались. Пробки в тоннеле, тут перед Олимпиадой этой ездят все». — «Знакомьтесь», — он представил своего спутника помладше: «Мой брат, Хачик!» Я пожал Хачику руку.
(Языковая форма «хачик», произошедшая от распространённого имени арм. Խաչիկ ‘Хачик’ (уменьшительное от арм. Խաչատուր ‘Хачатур’ «данный крестом».
В процессе развития языка слово было усечено до формы «хач», как это часто бывает с национальными прозвищами. Ну, как русские Иваны или немецкие Фрицы.)
Братья-ювелиры были армяне из Абхазии.
«Постой тут с братом, я машину подгоню».
Машиной оказался новый камуфляжный «козелок». Станок в него легко влезал, мы вслед за ним забрались.
«Поедем через горы!», — сказал мне старший брат, — «В тоннеле часа три-четыре простоим, тут теперь «пробки». — «Как через горы? (!) Тут есть горы? (!)», — был ошарашен я. Я оглянулся на свой неоплаченный станок и заодно проверил взглядом, нет ли автоматов на сиденьях.
По дороге Александр стал рассказывать, петляя в серпантине дорог, рассказывал о своих знакомых, которые, чтоб сэкономить, поехали с деньгами покупать машину в другой город.
Нашли их по весне, как снег сошёл, в трубе какой-то по дороге в город, и без денег. Цена машины была меньше стоимости моего станка.
Мы продолжали забираться выше в горы, мой телефон переставал ловить сигнал.
Я понял, что я всё, что мог, я уже, наверное, сделал, и попросил у Александра разрешения покурить. «Я этого в машине не люблю, но в первый и последний раз кури в окно», — сказал мне Александр и оборвал во мне надежду.
Хачик на заднем сиденье тревожно для меня молчал.
Я жадно закурил...
Продолжение по ссылке
Предыдущая глава
Оглавление.