Максим нашёл невесту сидящей на краю колодца. Оля задрала ногу и пытливо рассматривала подошву, выискивая невидимую занозу.
— Ты в порядке? — он не знал, подойти ли поближе или остаться на почтительном расстоянии. Раньше они не ссорились, тем более из-за ревности, но вот беда — Максим никак не мог заставить себя чувствовать вину, и нужные слова не находились.
Оля поставила ногу на землю и подбоченилась.
— Что, извиняться пришёл?
— Да. Прости, понятия не имею, как вышел тот поцелуй, но нам надо уехать. Ты была права, приезжать не стоило.
— Лина с рождения такая. Всё ей подавай, — Оля прищурилась и оторвалась от колодца, но последние разделяющие их полметра преодолевать не спешила.
— Соберём вещи и вызовем такси? Наверняка можно обменять билеты на более раннюю дату. В крайнем случае, найдём гостиницу. Здесь не останемся.
— Хочешь сбежать? — Оля внезапно помрачнела.
— Ну да. А ты разве нет?
— Всё-таки они — моя родня, давно не общались. Давай потерпим? Всего неделю, а потом уже домой.
Максим подумал, что ослышался.
— Тебя не волнует, что мы с твоей младшей сестрой поцеловались?
— А я не ревнивая, — Оля скорбно поджала губы, — и доверяю своему жениху. Глупо лететь за две тысячи километров, чтобы сразу назад. Да и соскучилась я по виноградникам. Пахнет-то как! В городе этого нет.
— Хо-ро-шо, — раздельно и чётко выдавил Максим, но потом всё-таки переспросил, — так мы остаёмся?
— Ага, — Оля резко устремилась к мужчине и поцеловала куда-то между скулой и ухом, — остаёмся. Тебе бы распробовать наше вино, оно чудесное.
Максим оторопел и ухватился за первое, что пришло в голову.
— Угу. Кстати, Лина сказала, что в детстве ты много болела.
— А что ещё она сказала? — пальцы обеих рук хищно зашевелились, а зрачки нехорошо блеснули.
— Всякое про местных духов, а ещё про договор.
Оля равнодушно подняла и опустила плечи, будто речь шла о пустяках.
— Лина вечно выставляет себя жертвой, — она обвила его шею, — а ты точно передумал уезжать?
— Конечно, — кивнул Максим, — выпьем чашу до дна.
Повеселевшая Оля некстати подмигнула жениху и заторопилась к дому. Максим сделал ещё пару глубоких вдохов и зачем-то заглянул в колодец.
— Кажется, я подписался быть удобрением, — сообщил он шероховатым и влажным колодезным кольцам, на вид куда более старым, чем дом и остальные постройки. Сверкающая в бесконечной глубине вода не снизошла до ответа.
Он побрёл к дому, но походка отяжелела, и на террасе Максим устало присел на тахту. Сквозь дрёму он замечал, как хозяйка суетится по дому и гремит посудой, но его сморило раньше, чем солнечные зайчики спрыгнули с подоконника и добрались до буфета.
Проснулся он от смешка.
— Максим, просыпайся.
Улыбчивое лицо хозяйки висело над ним. Сумерки уже вступили в права.
— Э-э-э… Долго я спал?
— Прилично, — женщина порхнула к столу, — пора ужинать.
Максим вытер слюнку и неловко встал на ноги.
— Я сейчас, — и шмыгнул к их с Олей комнате.
Его вещи так и лежали стопкой, а ворох женской одежды пропал вместе чемоданом. Максим плеснул на щёки водой из-под крана и неторопливо вернулся обратно — откуда-то он уже знал, что бегать поздно.
— Где Оля? — спросил он в пространство.
— Поменяла билет и улетела, — хозяйка отодвинула стул, приглашая присесть. Максим убедился, что накрыто на троих, и рухнул на сиденье.
— Без меня? — слова давались со скрипом.
— Без тебя, — Лина скользнула мимо и устроилась подле него.
— А я, выходит, остался?
— Выходит, — эхом откликнулась мать.
— И где же ваш знаменитый дух? — он пригубил налитое вино, и спелый вкус растёкся по внутренностям.
— Везде, — Лина коснулась его коленом, и Максим мигом воспрянул к жизни.
Они шутили и обсуждали планы на лето с такой энергией, что перед его воображаемым взором уже пронеслись пыльные бутылки вина — будущее, уготованное налитым солнцем виноградинам. Про Олю не вспоминали, благоразумно вычеркнув неудобную тему из разговоров.
После ужина Лина взяла Максима за руку и отвела в свою комнату — из приоткрытого шкафа знакомо рябели футболки и шорты, но смена декораций не озадачила, да и комнаты сестёр оказались похожи, как близнецы.
Лина позволила увлечь себя на высокое ложе, и сознание Максима запело от упоения выполненными желаниями. Он словно и не жил раньше, до встречи с этой юной девушкой. Она была идеальна. Восхитительна. Волшебна.
Так они провели лето. Максим освоил нехитрую науку помощи в возделывании виноградников, а Лина дарила счастье и неземную любовь. Мать снисходительно посмеивалась и обещала, что скоро у них появится ещё одна девочка.
Беременность стала явной к сентябрю. Максим любовался широким бедрами и округлым животом, а Лина всё чаще отмалчивалась и подолгу смотрела на море, особенно на закате.
— Ты чего-то боишься? — как-то спросил он у молодой супруги.
— Нет. Прошу духа дать тебе больше времени.
— И как? — переспросил Максим после нескольких минут молчания.
— До тех пор, пока не придёт ей пора искать жениха, ты будешь со мной. Он справедлив.
И Максим понял, что речь об их дочери. Она родилась красивой, как ангел, а дикий нрав маленькой бунтарки укрощался только твёрдой волей отца, души в ней не чающего. Девочка росла непохожей на кроткую мать, но Максим учил её ценить дом и традиции. И она прислушивалась — фигура родителя имела непререкаемый авторитет, даже бабушка робела, когда мужчина ловил девчонку на очередных проказах и сдвигал вместе густые брови.
В старших классах на дочь положил глаз парень, что ездил в ближайший город чинить лодочный мотор. До соседней бухты доносились слухи про странное семейство, но он счёл их сущим вздором и после третьего свидания спросил девушку, можно ли познакомиться с её отцом.
Она погрустнела и тихо прошептала:
— Прости, папочка.
В ту ночь стенки колодца окрасились каплями крови, но Максима нашли со счастливой улыбкой на лице.
КОНЕЦ. Но начинается новый рассказ...