Предыдущая глава
А воздух в деревне был пропитан талым снегом. На раскидистых ветвях берёз, выстроившихся вдоль улицы, уже набухли почки. Чавкающая под ногами грязь и ухабы никуда не делись за столько лет. Особенно после недавнего разлива.
-Приехала! - ахнула тётя Нюра. Она чуть привстала на локте, увидев в проёме двери племянницу. Даже прослезилась тут же - а я письмо-то отправила с нашей почтальоншей. Да сомневалась всё, дойдет ли, нет. Далеко больно ты забралась со своим попом. Потом начала накручивать себя, что, может, и дойдёт, да приехать не захочешь. Обидели мы тебя тогда с матерью моей. Да только её уж нет давно, а я вот после Саньки моего тоже слегла. Ноги совсем не ходят.
Вера быстро разделась, окинула взглядом комнату. И принялась за дела, попутно задавая тётке вопросы.
-А кто же ухаживает за тобой? Как ты тут одна-то?
-Да, приходит тут ко мне хожалка одна. У неё своё хозяйство. Молочко приносит, сметанку, яички. Кормит меня, постель меняет, одёжу. Купаться вот я давно не купалась. Баню растопить некому, и приходящая хожалка одна меня туда не затащит. Так и лежу, плесенью уже покрылась. В туалет встать могу, ведёрко вон стоит. А больше ничего.
-Я тебя с собой заберу. Не волнуйся. Только формальности все улажу, и дом продавать нужно. Ездить сюда я не могу. Далеко. А так оставлять совсем загниёт. Жалко.
Вера всё делала машинально. Дочка её, Катюшка, права оказалась. Так бы тётка о ней и не вспомнила, если бы не слегла. Ну что поделать теперь? Видно, крест такой Господь ей дал. Как тётке не помочь? Не по-христианки это. Бросить родную душу.
Комнаты засияли чистотой и свежестью. Вера проветрила их, везде полы намыла, пыль вытерла. Сама баню затопила. Пока пар находил в парилку, она тем временем приготовила вкусный наваристый борщ и картошечки нажарила. Солений не было никаких. Видно, после смерти Евдокии Петровны, тёте Нюре совсем не до солений и варений было. Или просто не умела и не хотела этим заниматься.
Вера тётку не осуждала, Боже упаси. Жалко её даже было. А теперь ещё больше. Как представит Вера, что лежала бы она тут одинокая и никому не нужная, так сердце щемить начинало.
-Сейчас в баньку пойдём. Сильно не натапливала, умеренно. А то давление скакнёт у тебя. Но всю скопившуюся грязь с тела смыть надо, - приговаривала Вера, пытаясь усадить тётку на кровати.
-Не хочу, не могу подняться - раскапризничалась, как маленькая, тётя Нюра.
-У тебя же ноги совсем не отказали. Идти сможешь, просто отвыкла уже - терпеливо произнесла Вера.
-А мне больно на пятки наступать, и вообще, ты тут особо не командуй. Приехала, раскомандовалась. Дом продать, меня забрать. Плохо, что ли? И с продажи дома денежки, и моя пенсия. Совсем, видать, там с попом своим голодуешь? Хотя Савельевы всегда зажиточные были. А может, бросил он тебя? Ты же с детства какой-то блаженной была, как белая ворона. Сестрица моя родила тебя от этого немца паршивого. И себе жизнь загубила, и нам.
Тётя Нюра в конце концов разразилась слезами. Горькими. Словно всё, что она сейчас произнесла, было сущей правдой, и это она делает одолжение Вере, принимая её в гостях.
-Я могу собраться и уехать.
Вера выпрямилась, взгляд её был ясным и спокойным. А внутри было тяжело и скверно. Она хочет помочь от души, не имея корыстных помыслов. Даже пусть тётя Нюра бездомной была бы и пенсии не получала бы, она её всё равно взяла бы к себе.
-Вот, значит, ты как? Бросить меня хочешь? Правильно. Кому охота возиться со старой больной тёткой. Неблагодарная. А я ведь тебя вырастила. Мать тебя бросила, а мы - нет. В детдом не сдали, выучили тебя. Замуж за хорошего человека отдали.
Вера терпеливо всё выслушивала, понимая, что у тётки и с рассудком уже проблемы. То нормально говорит, то заговариваться начинает. Спустив её ноги с кровати, Вера надела тётке шерстяные носки, новенькие галоши. Накинула фуфайку, и почти взвалив её на себя, повела в ванну. Тётя Нюра еле передвигала ногами.
Семь потов сошло с Веры, как они наконец оказались на пороге бани. Слабость, головокружение и тошнота накрыли разом. Вера кое-как усадила тётку на скамейку, раздела её.
-Вот ковшик, вода рядом с тобой. Пока поливайся, мочалкой трись. А мне выйти надо, - быстро произнесла Вера, опасаясь, как бы возле тётки сознание не потерять. Что же с ней происходит?
Свежий вечерний воздух немного привёл в чувство. Вера пристальным взглядом уставилась на алый закат за домом. Катюшка права, к врачу ей надо. Никакая это не усталость и переутомление.
Дверь во двор скрипнула так неожиданно, что Вера от испуга вздрогнула. Сердце заколотилось в груди.
-Кто там? - крикнула она, вглядываясь в мужской силуэт, возникший в проёме.
-Здравствуй, Вер - раздался едва знакомый голос. Мужчина подошёл ближе, старательно обходя чуть покрытые тонкой коркой льда лужицы и грязь.
-Пашка! - ахнула Вера.
Было видно, что Павел смутился. Топтался на месте, не знал, с чего начать. Изменился внешне, но не сильно. Возмужал. Телосложением плотный стал. А в ярко-голубых глазах всё тот же озорной блеск, что и раньше был.
-Не ожидал я, Вера, увидеть тебя здесь. Приехал с основной комиссией. Мы проверку делаем в колхозах. Что, как. Показатели сравниваем. Мои разместились кто где, а я вот вспомнил про тётушку твою. Бабушка, мне сказали, умерла давно? Ты замуж как вышла в шестьдесят первом, уехала из деревни, так и не появлялась больше. Видимо, устаревшие сведения мне дали, или ты тайком здесь?
Вера улыбнулась. Внутри такое тепло было от встречи с Пашкой. Как будто и не было этих двадцати лет разлуки.
-Я сама только сегодня приехала. Ещё не выходила никуда. Тётя Нюра слегла после похорон мужа и вызвала меня письмом.
Пашка осмотрелся.
-Одна приехала? Или с мужем?
-Муж дома. С детьми остался. У нас их шестеро - Вера махнула в сторону дома - ты проходи, располагайся. Я там покушать сготовила. Сейчас тётушку в бане накупаю и комнату тебе подготовлю.
Пашка направился в дом. Непривычно так. Всё чужое вокруг. Когда в родную деревню с проверкой направили, обрадовался поначалу. Думал, своих кого увидит, воспоминания нахлынут. О встрече с Верой даже и не думал. Со временем юношеские чувства как-то угасли. К Марине привык, к сыну. Любви не было к жене, но и отвращения тоже. Она по-своему интересная женщина, хорошая мать.
А Вера ... Это что-то из детства. Что-то светлое, с запахом луговых трав и летнего июльского дождя. С запахом костра и волнительного ярко-алого заката, когда семнадцатилетней девчонкой прибегала она к нему на пастбище. Оказывается, годы стирают остроту ощущений, и ты просто живёшь своей жизнью, иногда тоскуя о прошлом.
Как с ней сейчас общаться? Взрослая женщина, не девчонка. Детей вон сколько. В юбке длинной да платке. Настоящая матушка прям. Сейчас как начнёт его грехами пугать да геенной огненной. А Пашка жил, как умел. В партии состоял, везде на хорошем счету. Дядька его от дел давно уж отошёл, на даче большую часть времени проводит вместе с женой. Сына его, Илюшку, частенько к себе в гости берут.
С матерью только помириться никак не мог. Всю жизнь Мария Силантьевна твердила о любви к его отцу и о том, что ему одному верна. И вдруг какой-то доктор. Ревность и обида за отца вспыхнули внутри Павла. Ему казалось, что мать предала память о нём. Какая любовь на старости лет? Вон Илюша вырос. Ни разу даже не видела его больше. Видать, Геннадий Алексеевич дороже сына и родного внука оказался.
Павел как раз разделся, борща себе поимел наглость налить, как в дом, еле-еле ковыляя на своих больных ногах, вошла тётка Нюра.
-Пашка! Беги в баню. Там Вера на полу валяется, как бы не померла. Помыла меня, одела, подняла с лавки, да как повалится на бок. Я от испуга сама даже пошла! Давай быстрее!