Людовик XIV, бывший поистине выдающейся личностью, всегда находился в центре двора. Он унаследовал корону в 1643 году, когда ему было всего четыре. Первое время правления было омрачено периодом аристократического неповиновения и гражданских волнений, известных как Фронда, но как только все это было подавлено, королевская власть оказалась полностью восстановлена.
К тому времени, когда королю исполнилось сорок лет, его власть была огромной.
Итальянец Прими Висконти, живший при дворе более десяти лет, лишь немного преувеличивал, когда писал: «И внутри королевства, и за его пределами все были ему покорны. Монарху достаточно было чего-то пожелать, чтобы это получить. Всё, вплоть до климата, благоприятствовало ему... Кроме того, у короля были деньги, слава и, главное, крепкое здоровье; короче говоря, у него было всё, кроме бессмертия».
Однако удивительным остаётся факт, что этот молодой, но такой проницательный юноша, наблюдатель придворной жизни, обладающий в свои 23 года великолепным знанием человеческой натуры, уточнил всё же, сказав, что он никогда не завидовал королю, «ибо, несмотря на всё это, я уверен, что он не был счастлив».
Это заявление может показаться любопытным, поскольку сам король оставил свидетельство о том, что находил свою жизнь и приятной, и полноценной. В своих мемуарах «Размышления о призвании короля» он писал, обращаясь к сыну, что, если человек готов к этой работе, это будет «великое, благородное и восхитительное» занятие.
В другом месте он ярко описал свое воодушевление, когда впервые погрузился в королевские дела: «Я почти чувствовал, как поднимается мое настроение и растет мужество… Я открыл в себе что-то новое и задавался вопросом, как я мог так долго игнорировать это… Именно тогда я понял, что я рожден для этого – быть королем».
Герцог Сен-Симон отмечал, что король «имел естественную склонность к деталям» и очень много работал. Похоже, он превосходно справлялся с такой нагрузкой. Он поражал людей, когда проведя несколько часов в совете, с кажущейся легкостью отбрасывал государственные заботы и предавался удовольствиям. Однако, естественно, бывали моменты, когда его работа вызывала стресс.
В разговоре с дофином по поводу удовлетворения, которое может принести его положение короля, Луи признавал, что «оно не застраховано от неприятностей, усталости и тревог». Он даже отмечал, что подчас неопределенность в каком-либо сложном деле может вызвать у него чувство отчаяния.
Оставаясь на короткое время наедине с собой, без внимательных взглядов сотен людей, он периодически впадал в депрессию. Любовница короля «на подмене», мадемуазель де Ойе, рассказывала, что, находясь с ней, король не скрывал, что у него «свои неприятности… Иногда он целые часы сидел у огня, очень задумчивый и тяжело вздыхал». Ее показания, пожалуй, можно было бы не принимать во внимание, если бы не тот факт, что много позже морганатическая жена Людовика мадам де Ментенон говорила примерно то же самое. Она сказала своему духовнику, что ей пришлось успокаивать «его меланхолию и его волнение; иногда его охватывают рыдания, с которыми он не может справиться».
Когда Франция испытывала бремя тягостной войны с Голландией, в состоянии короля случались моменты, о которых придворные врачи говорили, как о психосоматическом заболевании. В 1673 году Людовика мучила бессонница, и его сон нарушался «кошмарными сновидениями, криками и волнением». В течение последних пяти лет он также страдал от спорадических приступов нового недуга, который стал модным при дворе сразу после того, как королю поставили этот диагноз. Расплывчатый термин охватывал широкий ряд расстройств, которые могли принимать форму головных болей, проблем с пищеварением и общего недомогания, Луи покрывался холодным потом, «при этом сжималось сердце и затуманивался разум».
Королевские врачи прописывали слабительные отвары и смягчающие клизмы, и в целом они, казалось, решили проблему, хотя в январе 1675 года на короля напал «сильный жар, от которого у него кружилась голова». Вскоре это прошло, но в конце сентября симптомы вернулись в гораздо более резкой форме. Короля мучили сильные головные боли, озноб, приливы жара, одышка, отсутствие аппетита, депрессия, приступы зевоты, ощущение слабости в ногах и «сухость желудка». У него не было высокой температуры, но когда королю удавалось заснуть, он часто просыпался в поту. Луи жаловался на постоянную горечь во рту, а врачи отмечали, что его язык был сильно обложен.
Врач д'Акен снова прописал слабительные отвары и клизмы и настаивал на том, чтобы королю пустили кровь, несмотря на то, что Людовик утверждал, что это средство ему не помогало. Через шесть недель кризис прошел. У д'Акена не было сомнений относительно того, что стало причиной болезни: он заявил, что такое состояние возникает из-за проблем в селезенке, о чем свидетельствует тот факт, что оно сопровождается депрессией и стремлением к одиночеству. Он также считал, что таким атакам способствовало переутомление, которое усугублялось перегревом крови короля из-за «постоянной усталости от войны».
Однако можно предложить и другое объяснение плохого здоровья короля в это время. Вполне возможно, что лечение, которое он получал, фактически и подорвало его здоровье. Например, некоторые придворные считали, что доктор Валло́, умерший в 1672 году, заставлял короля принимать слишком сильные слабительные средства. В декабре 1673 года возникли опасения, что д'Акен также переусердствовал со слабительными.
Известно, что король время от времени принимал вещества, которые не прописывал ни один врач и они оказывали на него неблагоприятное воздействие. Сен-Симон утверждал, что причина, по которой король взял к себе на службу в качестве камердинера «весьма модного парижского банщика» по имени Франсуа Квентин де ла Вьенн, заключалась в том, что Вьенн снабжал Людовика «различными лекарствами, которые, как считается, дают возможность большего (сексуального) удовлетворения».
Более того, предположительно, примерно в это же время и любовница короля мадам де Монтеспан кормила его любовными снадобьями (их она получала обманным путем с помощью своей компаньонки мадемуазель де Ойе́), и что любопытные симптомы, от которых страдал король в 1675 году, как раз и были вызваны отравлением кантаридином, мощным ядовитым афродизиаком, производящимся из надкрылий шпанской мушки. Всё это открылось несколько позже, когда возникло потрясшее королевский двор «Дело о ядах».
- При подготовке текста использованы книги, записки и мемуары Ларошфуко, г-на Сен-Мара, г-жи де Севинье, Пола Соннино, Энн Сомерсет, Сен-Симона, мадам де Ментенон, Вольтера, Прими Висконти и Жана де Лабрюйера.
Больше о жизни французского двора XVII-XVIII веков можно прочитать в моей подборке «За воротами Версаля», «Блистательный век Людовика XIV»
Буду благодарен за лайки, подписку и ваши комментарии. Ниже ссылки на другие статьи канала:
