Ранней весной 1860 года из Вашингтона пришел приказ, согласно которому нескольким армейским подразделениям из Кэмп-Флойд было поручено отправиться в экспедицию и исследовать дорогу от Соленого озера в Юте до Санта-Фе, Нью-Мексико на предмет проходимости фургонов. В том же приказе был обозначен предполагаемый маршрут: вниз по реке Литтл-Уайт-Ривер, ныне Прайс-Крик, потом пересечь устье Долорес, после чего двигаться дальше к Санта-Фе.
На старых картах эти реки были очень хорошо видны в плане направления. В то время я был единственным человеком в Юте, который имел хоть какое-то представление о местности, которую хотело исследовать правительство, хотя мои знания ограничивались старой испанской тропой и несколькими боковыми ответвлениями к индейским лагерям.
Мне предложили стать проводником экспедиции. Сначала я отказался, но в конце концов согласился присоединиться к исследовательской партии лейтенанта Арчера, чтобы выяснить можно ли найти удобный путь для фургонов через Спэниш-Форк до Грин-Ривер…
… От Грин-Ривер до Гранд-Ривер на пятьдесят миль протянулась пустыня. Армейцам здесь сильно досталось. Несколько солдат, сошедших с торной тропы в поисках воды, заблудились, а парочка так вообще пропала без вести. Они либо погибли от жажды, либо попали в руки враждебно настроенных индейцев. Стоит упомянуть одно небольшое дорожное приключение на Грин-Ривер, которое хорошо показывает, как важно знать и понимать язык при общении с индейцами. В районе переправы стояло лагерями довольно много общин индейцев юта, и они часто навещали солдатский бивуак.
Однажды я заметил толпу солдат, которые суетились, размахивали руками, в общем, занимались чем-то интересным и захватывающим. Я подошел посмотреть, в чем дело, и увидел индейца. Он стоял и что-то держал на открытой ладони, и вид у него был донельзя растерянный. Между тем солдаты находились в приподнятом настроении и готовили веревку для виселицы, и я уверен, не окажись я поблизости, беднягу индейца вздернули бы на ближайшем дереве менее чем через пять минут.
По поведению индейца я понял, что он осознал, что что-то не так, но не мог понять, почему его окружили солдаты.
Я спросил их, что они делают. Мне ответили, что индеец привел в лагерь одну солдатских лошадей, которую украл накануне, и продал ее за тридцать долларов, что бывший хозяин опознал лошадь и находится тут же, и они намерены повесить "проклятого воришку". Я попросил их подождать минутку и высказал в слух мнение, что индеец не выглядит настолько глупым, чтобы сначала украсть лошадь, а потом привести ее продавать в тоже место от куда он ее украл.
Кто-то ответил: "Да, это он украл. Точно! Вон, у него в руке деньги, которые он получил за лошадь".
Индеец, как истукан стоял на месте, держа деньги на открытой ладони, и выглядел так глупо, как никогда не выглядел ни один представитель его расы. Я спросил его, в чем дело. Он ответил, что не знает.
"А как же лошадь и деньги?"
Он пустился в объяснения: "Я нашел лошадь в нашем лагере. Я знал, что она принадлежит солдатам, и привел ее, думая, что они дадут мне что-нибудь за это в награду. Этот человек, - указав на одного из солдат, - подошел, взял лошадь и дал мне в руку немного денег. Это были желтые деньги, и я не захотел их брать. Тогда он положил мне в руку серебро. Вот и все. Я не понимаю, чего они злятся".
Вскоре я объяснил толпе линчевателей, в чем дело. Солдат думал, что покупает лошадь, индеец думал, что получает награду за возврат пропажи, а хозяин лошади оказался рядом как раз в тот момент, когда заключалась сделка. Так общее невежество и закоренелые предрассудки чуть не привели к непоправимому преступлению.
Как только все прояснилось, я забрал деньги у индейца и вернул их покупателю лошади. Однако, никто и не думал брать деньги, толпа уже завелась и ей было все равно, кого вешать. Слава богу, скоро общие чувства переменили направление. Большинство солдат в толпе были ирландцами, и они дали волю своему порывистому национальному характеру: теперь вор превратился в хорошего парня, и индейца нагрузили ворохом рубах и сорочек, а кое-кто дал и денег. Так что индеец ушел из лагеря вполне довольный жизнью, но перед уходом заметил, что солдаты показали себя «коц-ту-шу-а» (большими дураками).
Меня часто посещала мысль, что когда дело доходило до общения солдат с индейцами, то таких «коц-ту-шу-а» находилось среди первых слишком много.
Источник - Forty Years Among the Indians, 1890, Daniel W. Jones.
P.S. Автор воспоминаний, Дэниел Вебстер Джонс (1830-1915), был участником Мексиканской войны (1846-1848), и после окончания боевых действий остался жить на Западе. В 1850 году он случайно прострелил себе "18 дюймов плоти от бедра до паха", когда курок его пистолета взвелся в боевое положение, зацепившись за край кобуры. Джонса выходили последователи Мормонской церкви, и через год он сам стал мормоном. За многие годы жизни в Нью-Мексико, Аризоне и Мексике был фермером, проводником, миссионером, торговцем, руководителем мормонской общины.
Присоединяйтесь к чтению увлекательных историй эпохи Фронтира и Дикого Запада на ЯДе, в Телеграме и ВКонтакте.