В комментариях к первой статье о Марфеньке я встретила подчас недоумённые вопросы, почему Марфенька, которой, напомню, в романе исполняется двадцать один год, ещё не замужем - вспоминали и героинь английской литературы (простите меня, дорогие комментаторы, но никак не хочу я сопоставлять русский и английский быт!), и сестёр Лариных (маменька переживет, что Татьяну «пора пристроить», а ведь ей в ту пору лет восемнадцать). Что можно на это ответить?
Во-первых, конечно, напомню, что между событиями, описанными в «Евгении Онегине» и «Обрыве», прошло почти полвека и понятие о брачном возрасте изменилось вместе со всем укладом жизни. Давайте вспомним тургеневских героинь: Лизе Калитиной – 19 лет, Кате Локтевой – 20 (Тургенев напишет: «Вошла девушка лет восемнадцати», - но ещё раньше укажет на восьмилетнюю разницу в возрасте между ней и Анной Сергеевной, которой уже исполнилось 28), столько же Елене Стаховой. Все эти девушки по разным причинам тоже ещё не просватаны.
Во-вторых, вспомним слова бабушки о подборе женихов: «Мы здесь прежде осмотрим, узнаем, что за человек, пуд соли съедим с ним, тогда и отдаём за него». То, что Марфенька отнюдь не бесприданница, думаю, заставляет ещё больше приглядеться к возможным претендентам. Сама Марфенька расскажет Райскому: «Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: все собирают мужчин к себе по вечерам, таких же как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки: маленький, кривоногий и всё курит! Нет, нет...» Разумеется, и Татьяну Марковну такие кандидаты в женихи не устроят.
Ну и, конечно, главное. Рассказав про объяснение Марфеньки с Викентьевым и нарисовав великолепную сцену разговора матери с сыном, Гончаров заметит: «Викентьев одержал, по-видимому, победу — впрочем, уже подготовленную. Если обманывались насчёт своих чувств Марфенька и Викентьев, то бабушка и Марья Егоровна давно поняли, к чему это ведёт, но вида друг другу и им не показывали, а сами молча, каждая про себя, давно всё обдумали, взвесили, рассчитали — и решили, что эта свадьба — дело подходящее».
«Обманывались насчёт своих чувств» - а действительно ли обманывались? В том же разговоре о молодых людях она упомянет: «Вот Николай Андреич — хорошенький, весёлый и добрый, да... молод: ему всего двадцать три года!» И будет увлечённо о нём рассказывать, при этом подчас «как будто справляясь сама с собою, нравится ли он ей». И, едва не проговорившись, скажет: «Нет, не люблю, а только он... славный! Лучше всех здесь…»
Думаю, что не обманывалась, а просто не осознавала. Позднее Гончаров заметит: «Их сближение было просто и естественно, как указывала натура, сдержанная чистой нравственностью и моралью бабушки». Для Марфеньки любовь – не бурная страсть, а радостное, спокойное чувство. Она, конечно, смутится и даже испугается, неожиданно услышав признание, при этом, думается, испугается потому, что об этом ничего не известно бабушке (вспомним: «Такое повиновение: чтоб Марфенька даже полюбить без вашего позволения не смела?» - «Выйдет замуж, тогда и полюбит»). Но будет слушать («и с бьющимся сердцем и напряженным любопытством послушно окаменела на месте»), и будет плакать «искренними слезами раскаяния», и признается наконец: «Я вас любила, может быть, да не знала этого...»
И, по существу, подтвердит это: «Вы поступили, как ветреник, — нечестно дразнить девушку, вырвать у ней секрет...» А в ответ на замечание «Не век же ему оставаться секретом: когда-нибудь и кому-нибудь сказали бы его...» с чистой душой ответит: «Да, сказала бы, бабушке на ушко, и потом спрятала б голову под подушку на целый день». И пояснит, когда он спросит, кому он может «сказать свой секрет»: «На другое ушко бабушке, и у ней спросить, люблю ли я вас?»
И расскажет всё бабушке: «Я сяду к вам, а вы лягте. Я всё расскажу — и свечку потушите... ляжем поскорей, я всё вам на ушко расскажу...» «Долго шептали они, много раз бабушка крестила и целовала Марфеньку, пока, наконец, та заснула на её плече».
«Всегда скромна, всегда послушна, всегда как утро весела». Это определение Ольги Лариной, разумеется, подходит к Марфеньке, но никак не исчерпывает её характер. Мы увидим, трепетно-нежные и целомудренные отношения жениха и невесты – «Марфенька до свадьбы не дала ему ни одного поцелуя, никакой почти лишней против прежнего ласки — и на украденный им поцелуй продолжала смотреть как на дерзость и грозила уйти или пожаловаться бабушке». Но вместе с тем, как подчеркнёт автор, «поэзия, чистая, свежая, природная, всем ясная и открытая, билась живым родником — в их здоровье, молодости, открытых, неиспорченных сердцах».
Но ещё мы увидим как, переполненная счастьем, она будет ходить по деревне и одаривать крестьян (напомню, что «бедным помогала» Татьяна).
После «падения» Веры Марфенька практически исчезнет со страниц романа, отправившись погостить к родне жениха. Её счастье не может поддаваться печали и тревоге, поселившимся в доме. А дальше будет свадьба, когда «Марфенька сияла, как херувим, — красотой, всей прелестью расцветшей розы, и в этот день явилась в ней новая черта, новый смысл в лице, новое чувство, выражавшееся в задумчивой улыбке и в висевших иногда на ресницах слезах».
Вера, узнав о помолвке, сравнит Марфеньку с бабочкой: «"Вот она кто! — сказала Вера, указывая на кружившуюся около цветка бабочку, — троньте неосторожно, цвет крыльев пропадёт, пожалуй и совсем крыло оборвёте. Смотрите же! балуйте, любите, ласкайте её, но боже сохрани — огорчить! Когда придёт охота обрывать крылья, так идите ко мне: я вас тогда!.." — заключила она, ласково погрозив ему». Но думаю, что Викентьеву не нужно грозить. Когда молодые супруги приедут провожать Райского, мы увидим действительно счастливых молодожёнов: «Марфенька была — чудо красоты, неги, стыдливости. На каждый взгляд, на каждый вопрос, обращённый к ней, лицо её вспыхивало и отвечало неуловимой, нервной игрой ощущений, нежных тонов, оттенков чутких мыслей — всего, объяснившегося ей в эту неделю смысла новой, полной жизни. Викентьев ходил за ней, как паж, глядя ей в глаза, не нужно ли, не желает ли она чего-нибудь, не беспокоит ли её что-нибудь? Счастье их слишком молодо и эгоистически захватывало всё вокруг».
Пожалуй, об этой героине романа можно с полной уверенностью говорить, что в дальнейшем у неё всё сложится превосходно и получит она то семейное счастье, о котором мечтала. Всё же сравнение с бабочкой не совсем точно: она прочно стоит на ногах. Воспитанная «в пансионе у m-me Meyer» Марфенька не только умеет рисовать и играть на фортепьяно, но и любит шить, приучена вести хозяйство – бабушка поручала ей «записывать приход и расход». Как-то она похвасталась Райскому: «Я знаю, сколько засевается ржи, овса, когда что поспевает, куда и когда сплавляют хлеб, знаю, сколько лесу надо мужику, чтобы избу построить...» Всё это, без сомнения, поможет ей в ведении собственного дома. А когда пойдут дети, то уж вообще счастливее её вряд ли кто-нибудь будет.
************
Мне был задан комментатором вопрос о круге чтения Марфеньки. «Список чтения хорош - Пушкин, Бронте, Жуковский, Свифт (не знаю, насколько адаптированный), Шатобриан не пошел, но Марфинька попыталась. Явно это получше Мартына Задеки, господина Загоскина и даже "смешно пишущего" Диккенса». С Диккенсом (хотя сама его не слишком люблю) и Загоскиным позвольте не до конца согласиться, но в целом действительно список очень неплох, и сама я многое из него читала и читаю с удовольствием (добавила бы ещё Джейн Остин, конечно, но милая Марфенька знать её не могла). А насчёт хороших концов… Прожив уже немало, начала понимать и это…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
"Оглавление" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь