оглавление канала, часть 1-я
Деревня уже проснулась. Где-то в стойле мычали коровы, изредка тявкали собаки, из печных труб низко стелился серовато-коричневый горький березовый дымок, словно придавленный опять набрякшими тучами, закрывавшими небо от края до края, и грозящими новой лавиной снегопада. Варна с любопытством вертела головой, рассматривая дома, чуть покосившиеся заборы, заметенные по самые макушки снегом, и качала неодобрительно головой. А потом задала вопрос:
- Почто люди за дворами своими так плохо приглядывают? Снег не чищен, заборы повалены, не белены-не крашены. Али и вовсе обнищали, али духом совсем ослабли?
Глеб молча пожал плечами, ничего не отвечая. И ему вдруг, почему-то, стало стыдно, словно это он обнищал и духом ослаб, что даже покрасить забор ума не хватает. Варна заметила его реакцию, и извиняющимся тоном проговорила:
- Прости… В чужой Скит со своим укладом не лезут. Просто, дивно мне, что с людьми сталось.
Они подходили к месту сбора экспедиций, оставалось каких-то метров пятьсот, из-за ближайших домов уже можно было разглядеть торчащие лопасти вертолетных винтов, когда из-за угла ветхой сараюшки, до половины заваленной снегом, раздалось шипящее:
- Василич… Пссс…
Глеб начал озираться, обратив внимание, как рука девушки легла на рукоятку боевого топора. Наконец он сумел разглядеть выглядывающую из-за сугроба лохматую, сшитую из меха енота шапку, из-под которой торчали клочьями седоватые волосы. Ёшка (а это был именно он) почему-то сидел на корточках, похожий на большую болотную кочку в этой своей шапке, и отчаянно, стараясь привлечь внимание Глеба, размахивал одной рукой, делая призывные знаки. Глеб подошел к сараю, и с удивлением спросил:
- Ты чего? Прячешься что ли от кого?
Мужичок поднялся на ноги, вид при этом имел заговорщицкий. В нескольких метрах за его спиной, привязанная к забору, с меланхоличным видом стояла соловая кобылка и печально смотрела на своего хозяина. Ее большие влажные глаза выражали какую-то вселенскую скорбь, и словно говорили, мол, не знаю, что на хозяина нашло. За плечами у мужичка болтался довольно увесистый вещмешок, и висел наперекрест груди его верный спутник в странствиях – карабин. Ёшка покрутил головой, будто опасаясь, что его кто-нибудь может услышать. Но вокруг не было никого, кроме самого Ёшки, его кобылки, да Глеба с Варной. Косясь на девушку, охотник быстрым шепотом заговорил:
- Слышь, Василич, я с имя не пойду. Там одни енералы собрались, а мне такие попутчики без надобности. Тебя бросать неохота, да с энтими упырями я ни в жисть в тайгу не сунусь. Я узнал одного, - стал пояснять он, - это он тогда на вертолете… На волков охотиться приезжал.
Глеб в первый момент даже растерялся.
- Да ты что, белены объелся?! Никто тебя с «энитми» и не зовет. Ты с нашими пойдешь. В смысле, со мной, и другом моим из района, а с ним еще тройка бойцов. Да мы вот с Варной. – Увидев, как Ёшка косится на девушку, поспешил пояснить. - Она своя, внучатая племянница моей бабы Феши, из староверов. Так что, давай, вылазь, и хватит дурака валять.
Ёшка вроде бы слегка приободрился. На девушку теперь поглядывал с любопытством. От его цепкого глаза охотника не укрылось ни ее одежда, по краю расшитая орнаментом, столь необычная для местных, ни подпоясавший ее ремень, с боевым топориком и довольно внушительным охотничьим ножом. Он прищурил один глаз, и посмотрел снизу вверх на Глеба.
- Внучатая племянница, говоришь? Ну, ну… Поглядим… - Было понятно, что он ни на секунду не поверил в объяснения Глеба, но уточнять ничего не стал. А только, чуть насупившись проговорил: - Ладно, Василич, убедил… Только, это… Знаешь, я пока, пожалуй, тут подожду, когда все разбредутся, а потом вас догоню. Не хочу я с энтими, - он махнул рукой в сторону видневшегося вертолета, - встречаться!
Глеб только головой покачал. Но спорить с охотником не стал, а только со вздохом проговорил:
- Делай, как хочешь. Только имей ввиду, я на тебя рассчитываю.
Ёшка обрадованно кивнул головой, мигом отвязал кобылку и, почмокивая на нее, понужая быстрее идти, заспешил в противоположную сторону от центра деревни. Не иначе, как собрался идти в обход.
Варна, стоявшая во время разговора Глеба с охотником, чуть поодаль, тихо проговорила, ни к кому не обращаясь:
- Очарованный… Идет по жизни, вроде, как на крыльях летит. Пока у вас есть такие люди, не все еще потеряно. – И уже к Глебу. – Ты береги его. Он беззащитный.
Глеб усмехнулся.
- Это Ёшка-то беззащитный? Не суди по внешности…
Варну его усмешка нисколько не смутила:
- Ты не понял… Не о том я… Душа у него обнажена. Таких никакой глиной не замажешь, ни в какой грязи не вываляешь. Всегда чистой и ясной будет. Над таким Кащеи не властны. Такого токмо убить, но на свою сторону не переманишь. Он один из вас зрячим-то и остался… – И замолчала, давая понять, что больше не хочет ничего пояснять.
Глеб с некоторым удивлением посмотрел вслед удаляющейся нелепой фигурке охотника, а потом понял, что девушка имела ввиду. А ведь она права! Глеб всегда это знал, просто не мог правильно сформулировать свое отношение к Ёшке. У него был свой взгляд на жизнь, он видел любого человека насквозь, и обмануть его никакими фантиками или посулами не получалось. И по жизни он шел с широко распахнутыми глазами, с готовностью в каждую минуту поверить в чудо. Так, каждый со своими мыслями, они в молчании дошли до места сбора. Народу собралась приличная толпа. В центре стояла группа подтянутых молодцов в камуфляжном одеянии – диковинка для этих глухих мест. Все экипированы по последнему слову техники, если так можно было сказать. Обвешаны, как новогодние елки какими-то мудреными приборами, шипящими рациями, наушниками, и прочей современной лабудой современного сыска, о какой Глеб даже и не слыхал, не говоря о том, чтобы воочию увидеть. Немудрено, что вокруг них столпилось довольно приличное количество местного люда, глазеющего на этакую невидаль. Да и особыми событиями деревня похвастать не могла. А тут такое…!
На небольшом пятачке возле конторы были привязаны несколько вьючных лошадей, и стояли короба с вещами, едой и прочим необходимым для длительного пребывания в тайге имущества. Отдельной группой, жались ребята из милицейского районного отделения. Подобным снаряжением они похвастать не могли. Были одеты несколько разношерстно, но зато, более практично для подобных походов. Вместо щеголеватых берцев у всех на ногах были добротные теплые унты, а вместо казенных ящиков с компактной консервированной провизией, у них были обычные заплечные мешки, в которых наверняка, лежали и добрый кусок сала, и краюха хлеба с луковичкой. Если москвичи были все вооружены автоматами, то у местных за плечами были охотничьи карабины. Обе группы, похожие на стайки бойцовых петухов перед дракой, время от времени обменивались несколько презрительными взглядами, давая понять, как они относятся друг к другу.
Начальства нигде не было видно. Наверное, заседали в конторе, обсуждая маршруты. Глеб внимательно осмотрел всю эту разноликую толпу народа, и стал продвигаться ближе к конторе. Ему нужно было кое-что обсудить с Ивашовым. А точнее, нужно было сообщить, что Ёшка наотрез отказывался идти проводником у москвичей. Создавалась нехорошая ситуация. Получалось, что Ивашов не смог обеспечить приезжих проводником, за что его, надо полагать, начальство по головке не погладит. Но тут он увидел, что рядом с крыльцом конторы стоит небольшой мужичок, хант по национальности, и держит в поводу приземистого каурого конька с лохматой шерстью. Имя у него было странным для славянского уха, и скорее всего, это было не его настоящее имя. Но все звали его Качеда. Что означало это слово, Глеб, увы, не знал. Да, и, если честно, как-то не интересовался. Надо будет спросить у Бабы Феши при случае, она наверняка знает. Глеб его узнал сразу. Он был из соседней деревушки, слыл серьезным охотником, а самое главное, Глеб знал то, чего не знали многие. Он был шаманом. Понятное дело, он этого не афишировал. Но, этот факт почему-то Глеба насторожил.
Глеб притормозил, посчитав, что присутствие его на совещании начальства будет несколько неуместным. И посмотрел на Варну. Как она воспринимает всю эту толпу народа? Для нее это все должно казаться чем-то новым и невероятным. Или, по крайней мере, не совсем обычным. Но взглянув на нее, он изумился выражению ее лица. Оно отражало неподдельный интерес, и не более того. Она была совершенно спокойна, словно не чувствовала себя здесь чем-то инородным, чужим. На несколько минут Глеб задумался о причине ее спокойного поведения. Это не объяснялось силой ее характера. Хотя, силы ей было не занимать. Скорее всего, в том времени, откуда она явилась, жизнь воспринималась как источник неиссякаемого чуда. Человек не старался выискивать рациональное объяснение всего, что он видел, понимая, что не все способен объяснить. Не раскладывал по полочкам все события, не цеплял ярлыков. И если ему попадалось на пути что-то непонятное, не ведомое, не вписывающееся в эту самую «полочку», не отбрасывал в сторону, самонадеянно убеждая себя и окружающих, что раз «полочки» нет, то и этого не может быть. Тем самым, не сужал свой кругозор, не ослеплял сам себя, и не делался глухим ко всему неопознанному, не обеднял свою жизнь узенькой щелочкой виденья вместо того, чтобы смотреть на мир сквозь широко распахнутое большое окно. Просто, воспринимал все происходящее, как данность, и находил свое место в мире, не раздвигая всех и вся локтями, освобождая пространство только для себя любимого. Он просто ощущал себя частью всего окружающего, при этом, хорошо понимая, что есть вещи, которые он пока не может объяснить, но осознавал, что нужно совершенствоваться, чтобы достичь этого понимания, и, как следствие, знал к чему ему нужно стремиться, не ставя ни заборов, ни границ.
Пока Глеб предавался подобным философским рассуждениям, девушка с интересом разглядывала людей вокруг, совершенно не обращая внимания на то, с каким любопытством окружающие посматривают на нее. И тут, наконец, дверь в конторе сельсовета отворилась, и на крыльце появился Ивашов. Вид имел весьма сердитый. Глеб с усмешкой подумал, что Сергею Никитичу, особенно, после того, что он узнал за сегодняшнюю ночь, очень трудно подчиняться московскому начальству. Заметив Глеба, он махнул ему рукой, и поспешно спустившись с крыльца, быстрым шагом направился к другу. И сходу заговорил тихим голосом, стараясь не привлекать к их бемеде внимания:
- Кажется, они нашли проводника. Такой же странный, на мой взгляд, как и вся их компания. Ума не приложу, откуда, а самое главное, когда и где они его успели откопать?! Помяни мое слово, там не обошлось без «специалиста по аномальным зонам». Тот еще типчик. У меня от одного его вида челюсть начинает ломить. Кстати, вон он, глянь.
И майор кивнул в сторону конторы. На крыльце стоял какой-то странный тип. В нем было странным все: от его одежды, делавшей его похожим на деревенского конюха, но никак не на приехавшего аж из самой Москвы «специалиста», до его поведения. Он, вроде бы, старался не высовываться из-за спин начальства, держась позади всех, но Глеб мог смело сказать, что именно он тут руководит всем. А эти наряженные в камуфляж важные чины – только его марионетки. Ему было трудно объяснить, по каким признакам он это увидел. То ли по манере держаться, словно императору со своими, не то, чтобы даже, поддаными, скорее, рабами, то ли по его надменному и властному взгляду. Но, в любом случае, Глеб был очень доволен, что отправятся они с Варной и Ёшкой совсем в другом отряде. Находиться рядом с этим типом Глеб бы не смог, хотя, выдержкой обладал отменной.
Он оглянулся, чтобы посмотреть, какое впечатление этот гражданин произвел на Варну, и… не увидел ее. Он стал высматривать, пока еще, не испытывая особого беспокойства, ее золотисто-русую головку среди людей, и не нашел. Тогда он, раздвигая толпу, как ледокол льды Северного океана, кинулся на ее поиски. Он оббежал всю площадь вдоль и поперек, и не нашел и следа Варны. Тогда он попытался расспрашивать односельчан, не видел ли кто ее. Те только пожимали в недоумении плечами, не сумев взять в толк, о ком он спрашивает. Он остановился на краю площадки, стараясь не впадать в отчаянье. Варна исчезла, словно ее и не было.