Своим друзьям детдомовцам Нина старалась пока на глаза не показываться, кто знает что они о ней подумают. Вряд ли Витька с Сашей оценят ее неожиданный прыжок из бедняжек в принцессы. А Нине очень не хотел терять своих верных друзей, тем более что Померанцева тогда сразу же предупредила ее, что пожить в сказке ей придется всего лишь месяц, а потом все вернется на круги свои и она будет вынуждена и дальше жить с отчимом или переедет в другой город, где ее поместят в частный детский дом. Честно говоря, Нина больше склонялась в сторону второго варианта, но сейчас ей не хотелось думать ни о чем кроме того, что они с Жанной Аркадьевной поедут сегодня вечером в театр. Могла ли она вообще представить себе такое.
- И что, мне можно будет надеть туда самое красивое платье? — спрашивала она свою благодетельницу, - И меня никто за это не заругает?
- Никто моя хорошая, — со смехом отвечала богатая дама, - Театр для того и существует, чтобы в нем приобщаться к культуре прекрасного, а культура как известно, начинается с вешалки. Но в нашем с тобой случае культура начинается с вечернего выходного платья.
Жанна Аркадьевна примеряла новую шелковую шляпку и прикладывала к своему будущему наряду изящную брошь из жемчуга и серебра. Нина же так сильно обрадовалась, что закружилась по залу, прихлопывая от восторга в ладоши.
- Мы идем в театр, мы идем в театр.
Померанцева с трудом сдержала слезу, глядя на искренний восторг девочки.
Была лишь одна вещь, что беспокоила пожилую богатую вдову. Иногда когда Нина заигрывалась в куклы или задумывалась гладя на Барсика, она начинала напевать одну очень оригинальную песенку.
«Пусть кружится листочек за окном, все равно мы будем с тобой вдвоем»
Когда Жанна Аркадьевна услышала эту песню впервые, ей показалось что она наверное ослышалась. Однако, прислушавшись к Нине в следующий раз, женщина не на шутку разволновалась. Дело в том, что это была не просто знакомая песенка, эту песню много лет назад сочинила сама Жанна Аркадьевна. Она пела эту колыбельную своей дочери Арине, бесследно пропавшей несколько лет назад. Но откуда слова песни могла узнать обычная девчушка из неблагополучной семьи? На этот вопрос у вдовы химика ответа не было. Убедившись что Нина поёт именно эту песню, Жанна Аркадьевна все же решилась спросить обо всем у девочки напрямую, сердце ее при этом вновь стало неестественно сильно биться, словно она только что пробежала стометровый марафон на скорость.
- Милая, — подозвала она к себе Нину, - Скажи пожалуйста, а что за песенку ты все время напеваешь? Очень красивая колыбельная.
- Не знаю, — пожала плечами девочка, - Мне ее мама в детстве часто напевала. Я плохо спала по ночам, а когда это колыбельную слышала, то сразу так спокойно становилось, тепло. Вот я и засыпала под неё, наверное в память врезалась как-то, я не всегда сама понимаю что именно ее пою. А почему вы спрашиваете?
- Ничего Ниночка, все хорошо, — постаралась успокоить ее Жанна, хотя сама в тот момент пребывала в шоке, - Мне просто нужно кое-что обдумать.
С трудом дойдя до кухни, женщина налила себе стакан воды и присела. В разуме ее помутилось, а болезнь молниеносно напомнила о себе сжавшись железными когтями под ее сердцем. Ух ты Господи, думала про себя Померанцева. Могло ли случиться так, что эта девочка действительно ее родная внучка. Но это же невозможно, убеждала себя женщина. Хотя с другой стороны, откуда ей еще было узнать про колыбельную, как не от своей матери, чудеса какие-то.
Решив проверить истину наверняка, Жанна Аркадьевна принесла из комнаты дочери ее фотографию во взрослом возрасте. На снимке вставлена в красивую серебристую рамку её Арине было не больше 20 лет.
- Нина, солнышко, — позвала она вновь девочку, прижимая при этом к груди портрет дочери, - Можно тебя еще кое-чем попросить.
Нина спокойно подошла к даме и осторожно погладила ее по руке.
- Вам плохо Жанна Аркадьевна? Вы какая-то совсем грустная стали…
Та же с огромной осторожностью оторвала от себя фотографию и показала ее девчушке.
- Скажи пожалуйста Нина, мне это очень важно знать, на снимке твоя мама?
Девочка взглянула на фотографию, нахмурила свой чистый гладкий лобик, но неуверенно покачав головой ответила.
- Нет. Простите Жанна Аркадьевна, я ведь тогда совсем маленькая была, плохо маму на лицо помню. У нас дома было пару фотографий, но отчим их куда-то дел, может выкинул. Я точно помню, что у моей мамы глаза были карие, а волосы совсем прямые, вот как у вас. А тетенька на фото кудрявая. Да и глаза у нее зеленые. Они конечно немного похожи с мамой, обе очень красивые, но все-таки это не она.
- Ты уверена? — чуть сильнее обычного сжала локоть девочки Померанцева, - Внимательно посмотри, может что-то значимое есть, какая-то деталь, родинка о которой ты точно помнишь, что у твоей мамы была, пожалуйста, попытайся вспомнить.
Нина несколько минут напряженно размышляла, но в конце концов вновь отрицательно покачала головой.
- Нет, не она.
- Это точно? — также изумленно спрашивала Жанна Аркадьевна, скорее себя, чем девочку, - Но ты же сказала, что тебе колыбельную мама пела.
- Ну да, — подтвердила Нина.
- Но тогда что же это… Впрочем, ничего страшного, не забивай себе этим голову, — поспешила отмахнуться женщина, - Давай завтра вечером сходим в театр, а на всё остальное не обращай внимание, это видимо мои стариковские причуды, — пошутила в конце она.
Тем же вечером сославшись на просьбу подруги заглянуть к ней на огонек, Жанна Аркадьевна отлучилась из дома, оставив Нину под присмотром своей экономки Владлены Михайловны. Экономка прекрасно ладила со всеми детьми, возможно потому, что сама была многодетной мамой. Так или иначе, но она легко нашла общий язык с маленькой Ниной и они весь вечер провели за настольными играми.
А Померанцева отправилась совсем не к подруге. Заезжая в уже знакомый, наполовину заросший сорняками двор, женщина готовилась к тому, что ее наверняка ожидает холодный прием.
- Пустите меня. Мне с вами нужно серьезно поговорить, — первым делом произнесла вдова, когда Семен Горин нехотя открыл ей дверь.
- Опа, какие люди. Вы посмотрите, кто к нам пожаловал, небось надоела вам моя Нинка, решили ее обратно в родные пенаты сдать? Нинка! Ау, ты здесь? — отчим девочки неприязненно рассмеялся, нарочито пытаясь заглянуть за плечо Жанны Аркадьевны. Конечно он просто пытался таким образом побольнее задеть вдову. Однако та на этот раз не намерена была церемониться.
Протолкнувшись мимо мужчины в коридор, она решительно прошла в комнату. На ее счастье Семён в этот день пил один, поэтому в гостиной она не застала ничего кроме привычных пивных бутылок.
- Если вы это, решили подольше пожить и девку еще на пару месяцев приютить, то тогда делайте соответствующую доплату, — сказал , - Мне, знаете ли ваших прошлых денежек уже не хватает.
- Кто бы сомневался, — произнесла с презрением Жанна, - А потом без лишних слов показала ему фотографию своей дочери, - Это ваша покойная жена? — спросила она напрямую.
Семён вгляделся в фото, но только ухмыльнулся.
- Мимо вы ко мне тетя Жанна с этой темой приехали, не моя это жена.
- Как не ваша? — удивленно посмотрела на него гостья, - Но она же замуж за вас вышла уже когда Ниночку родила?
Семён неприятно ослабился.
- Было дело. Я Ксюшу уже вместе с ребенком взял, стал для Нинки отчимом, этого не отрицаю, но на фото не моя Ксения, вот так-то.
На минуту отчим отлучился из комнаты, а когда вернулся, в руках у него была крошечная фотография размером 4 на 4. С нее на Жанну Аркадьевну смотрела миловидная кареглазая брюнетка. Действительно, чертами лица чем-то отдаленно напоминавшие ее дочь. Но это увы совершенно точно была не она.
- Это моя Ксюша, я специально карточку от Нинки подальше спрятал, чтобы она по ночам не ревела, не вспоминала лишний раз мать. Думаете я совсем бессердечный? Нет, все понимаю, девка ведь.
Жанна Аркадьевна в задумчивости отдала фотографию обратно мужчине, теперь она решительно ничего не понимала.
- Да, может быть вы не совсем безнадежны, — проговорила она направляясь к выходу, - Но все равно завязывали бы вы с зеленым змеем, не доведет это до добра, уверяю. Еще раз извините за причиненное беспокойство.
Уже на лестнице она услышала как Гурин ее окликнул.
- Жанна Аркадьевна, а может если я не так безнадежен, вы мне это, подкинете еще немного деньжат, очень нужно до зарплаты.
Дама остановилась в полнейший растерянности.
- Семён, ну я же вам перевела на карту целое состояние, когда вы успели его потратить, всего же неделя прошла.
- Так сами понимаете, — смущенно потупил он взгляд свои хитрых глаз, - По разному. То долги раздал, то карты, опять же перед друзьями нужно было проставиться, не мог же им сказать что в лотерею такие деньжище выиграл.
Не оборачиваясь и не откликаясь более на крики Горина, Померанцева спустилась на первый этаж и покинула наконец этот удушливый старый дом.