Отчим издевался над Аникой по-всякому, первое за что ей доставалось, так из-за имени. Аника — так папа захотел.
Папа очень любил свою дочь, но семь лет назад пропал без вести. Тогда в горах был сильный буран, а он со спасательной операцией выручал очередных несчастных. Не спас. И сам не вернулся. Аники тогда было всего пять.
Ася, мама Аники, долго искала мужа, но годы идут и боль потихоньку утихает, и вот год назад она повстречала Виктора. Виктор был суровым мужчиной, маме почему-то казался надежным, Анике всё больше казался злым, он сознательно коверкал её имя до простого Ника, мама только смеялась.
Ещё отчиму не нравилась музыка, вообще никакая. Он не слушал кассеты, не любил классику и вообще человеком был сухим. И вроде с таким жить можно, но вот только Аника была пианисткой. От папы ей досталось резное пианино. Инструмент был ажурным красивым, а звук получался тягучим уникальным. У школьных инструментов такого звучание нет. Как-то один настройщик большие деньги за него хотел отдать, но папа не дал. Мечтал, чтобы дочь дома играла при гостях романсы, как в старину, а папа бы пел. У него красивый был голос, с мягкой хрипотцой.
Первое, что сделал отчим, это запретил девочке играть в его присутствии. Сначала было всё терпимо, отчим приходил вечером, и Анике удавалось пару часов поиграть, но потом отчим ушёл на пенсию. Он был военным, пенсия была ранней и не так чтобы большой, но его всё устраивало.
Со временем отношения девочки с матерью испортились, если поначалу она пыталась сгладить конфликты, то позже всё чаще отправляла сидеть дочь в комнату. И неважно, кто был прав, итог был один. Анике становилось холодно и одиноко в своём доме. Если раньше она хотела доучиться до одиннадцатого класса, то теперь всё чаще понимала: нет, не выдержит. Сейчас бы девятого дотянуть.
На кухне послышался шум и Аника втянула голову в плечи:
— Дорогая! — шумел отчим. — Почему кастрюля грязная?
— Так она с супом! Пока готовила, чуть пролилось.
— Так помой её! Да хорошо, с щелоком!
— Как её с супом-то помою?
— А тебе суп мешает? Сейчас это исправим!
Из-за двери Аника слышала звук выливающегося в унитаз грибного супа. Она тяжело вздохнула, поесть она не успела, а готовить мать ничего не будет, просто запрется в комнате, и тогда очередь её наступит. Отчим любил придираться. Девушка беглым взглядом осмотрела комнату: вроде всё чисто, гладенько. Но это пока.
— А ты что делаешь? Уроки?! — Отчим появился на пороге её комнате.
Иногда Анике казалось, что её отчим — вампир, вот напьется её с матушкой жизненной силой, а потом, как сытая пиявка, валяется на диване, телевизор смотрит.
— Делаю,— согласно кивнула девочка и отвернулась, чтобы не видеть, как ненавистный человек трогает её вещи.
— А это что такое? Почему простыни не стираны? — Отчим резко сдёрнул покрывало и кинул его на пол. — Фу, ну и пылище! Покрывало тоже постирай и пол протри. — Отчим брезгливо пнул ногой совершенно чистое покрывало и вышел.
Спорить о том, что у неё всё чистое, было совершенно бессмысленно. Виктору нравилось, когда с ним припираются, и тогда он заводил лекцию об уважении к старшим на целый час. Маме он читал другие лекции: сначала о том, что она должна ему быть благодарна, за то, что взял с ребёнком, а потом и о том, что, кроме него, она никому не сдалась. Но в целом, если приспособиться, терпимо. Главное, не пересекаться с отчимом и не расстраивать маму.
Аника уже заканчивала первое полугодие в школе, когда её отношения с семьей окончательно испортились. Отчим возомнил себя главным диктатором и ежедневно проверял, в чём ходит падчерица в школу. Критике подвергалось всё: колготки, обувь, длина юбок. Он, не стесняясь, вытаскивал её нижнее белье и комментировал. Аника сгорала со стыда и молчала, мать, как всегда, отсиживалась в комнате.
— Вот что за неряха? Как ты с такой одеждой мужика себе найдешь? Неужто ничего красивее не нашла? И юбку бы покороче, — комментировал мужчина, не стыдясь разглядывая девушку.
— Вот дадите денег —и оденусь подороже,— огрызалась Аника.
— А я чужую приблуду обеспечивать не нанимался, — ярился Виктор. — Слышишь, дорогая? Твоя дочь совсем берега попутала, денег требует. Шаболда малолетняя.
От несправедливости у Аники чуть не хлынули слёзы, но сдержалась, в очередной раз.
— Не смейте меня так называть, — зло и очень смело прошипела она и сбежала в школу.
А когда вернулась, её ожидал большой сюрприз. Отчима дома не было.
С облегчением скинув рюкзак, девушка помыла руки и пошла смотреть телевизор, при Викторе это было нереально.
В гостиную она так и не вошла, застыла с открытым ртом на пороге. Её любимое пианино было прибито к стене на высоте метра. Резные ножки смотрелись как трофейные рога убитого оленя, только оленем была она.
— Ой доченька, правда красиво? У тебя такое пианино резное было, загляденье. Смотри, какая теперь полочка. — Мама как ни в чём не бывало поставила на пианино цветы. — Ты на нём сколько времени не играла, вот мы и решили... Оно тяжёлое, правда, было, но мы весь хлам изнутри вынули, ох и повозиться пришлось. И стенку Виктор долго выпиливал. Настоящее дерево! — Мама с любовью погладила искалеченный инструмент.
— Я на нём играла, когда Виктора не было дома, — тихо, ещё не отойдя от шока, сказала Аника. — Оно старинное, папе от бабушки досталось.
— Вот видишь, сама говоришь — старье. Вырастешь — купишь себе. А так хоть дома тихо будет,— довольно улыбнулась мама, ставя следующий цветок.
— Ты хоть понимаешь, сколько оно стоит? Таких инструментов больше нет, оно было сделано под заказ, — всё ещё тихо прошептала девушка, но уже поднимая тон голоса.
— Не кричи на меня!— истерично заорала мать и скрылась в спальне.
Чувствуя, что её сердце вот-вот остановится, если она ещё раз посмотрит в сторону гостиной, Аника бросилась собирать вещи.
Она возьмёт всё самое необходимое и уедет к подруге, сначала к одной, потом к другой, пока не закончится девятый класс. А дальше... да проживёт как-то, но больше никогда не вернётся в этот дом, где повесили еë разбитое сердце.
Любое копирование, без согласования автора, строго запрещено.
