Федоска шла и улыбалась. Погода что то изменилась. Откуда не возьмись северный ветер нагнал тучи. Стало холоднее. С неба посыпался то ли мелкий холодный дождь, то ли мокрый снег. А Федоске день не казался таким неприятным. Она радовалась и шла не торопясь, вспоминая каждое слово матушки.
Только когда Прошка потянул ее за руку и сказал “быстрей”, девушка опомнилась. Увидела вмиг как разненастилось на воле, что дорога стала мокрая, что с неба сыплется не пойми чего, а Прошка зябко ежится от холодного ветра.
- Побежали бегом, - скомандовала она и тихонечко побежала, чтобы Прошка поспевал за ней. Да и бежать то им оставалось совсем ничего, речку уже прошли, осталось на бугорок подняться.
Марфа, увидев, что мальчишка промок, захлопотала, загнала его на печку греться. Уже из школы пришла Нюрашка. Она успела еще по хорошей погоде прийти. Романа не было. Он уже несколько раз оставался после уроков с учителем и тот занимался дополнительно с мальчиком.
- А Дарья то где? - Спросила Федоска.
- Где ей быть. С Иваном работают. Сичас, чай придут. Ветер от вон какой дует.
Федоска, захлебываясь от пережитых впечатлений, начала рассказывать Марфе о том, что было в храме. Старушка только охала от удивления. Надо же, как девку приветили. Да она вон ног под собой после этого не чует.
Скоро и Дарья пришла в дом, внесла за собой сырость и холод промозглого дня.
- Ну вот и окончилась хорошая то погода. Гли ко, чё на воле делается.
А на воле ветер срывал самые последние листочки с деревьев и кружил их по воздуху. Ветки кустов пригибались к самой земле. Дождинки, падающие с неба, замерзали на лету и превращались в колючие ледяные иголки.
- Одним днем чё сделалось. Утром то как хорошо было. Да и мы с Прошкой шли, так еще такова чуда не было.
- А Романко то как пойдет. С плотинки то бы не сдуло ево, - забеспокоилась Дарья.
- Да ты че, мать, баешь то. Чай мужик уж. Дойдет. Нашла о чем переживать.
Вскоре пришел Роман. Погода его нисколько не смутила. Было даже интересно, почти ложиться на этот ветер и бороться с ним, кто сильнее. Жалко даже было мальчишке, когда ветер стал тише. Только вот эти ледяные иголки так и старались рассечь кожу на лице. Все время приходилось отворачиваться от них.
- Ты чё как долго то. Нюрка то вон уж сколь давно пришла.
- У нас и уроков больше. У нас то и чтение, и арифметика, и письмо. А еще Закон Божий учим.
Бабушка всплеснула руками.
- Как ты, дитятко, запоминаешь то все. Али все знаешь.
- А меня еще Василий Николаевич после уроков оставил и дал книгу читать. География называется. До чево интересная. Только я там не все понимаю. Он сказал, что потом объяснит.
Романко вдруг что то вспомнил и рассмеялся.
- Я то читал книжку, а учитель оставил самых бестолковых и их учил. Акимку то тоже оставил. Он и писать то не умеет толком, все забывает. - И Романко опять рассмеялся. - Писать не умеет, а бахвалиться то горазд.
Узнав, что Федоске надо будет учить много молитв, Роман решил ей подсобить. Он бы мог читать эти молитвы в книжке вслух, а она бы запоминала.
- Ты у матушки книжку попроси. Только я по церковному читать не умею. И выучишь. Да и я, покуда читать тибе буду, тоже выучу. Вон и Нюрка пускай учит. Вырастет, так с тобой петь будет.
Дарья слушала разговор сына и умилялась. Что за парнишко у нее растет, всем то он хочет помочь, про всех думает.
Время шло. Вот и Покров пришел на землю. Любимый праздник девушек. С этого дня начинались свадьбы в деревне. Самое время для свадеб. Урожай собран, скотина нагуляна на зиму, есть что на свадебный стол поставить. Только Федоска про свадьбу и не думала. Нет у нее жениха. Да и ей никто не люб. Вроде парней в деревне много, а глянет на них, не трепещет сердце у девки. Она другой раз подумывала, уж не порча ли на ней какая. Чего бы выглядывать ей. Не больно то кто захочет сватов засылать к девке бесприданнице. Да и семья то не больно хорошая у них, и слава плохая. Тут бы любому радоваться надо.
Чуть ли не каждый день бегает она теперь в храм к матушке Серафиме. Та учит ее молитвам, готовятся петь хором. Покров придет, будет стоять Федоска в первый раз на клиросе. Рядом с ней еще три девки. Мал хор, да и этому матушка Серафима рада. Звала она крестьян, да и рады бы те были, но не читать не умеют, не молитв не знают. Вот и научи их. Этих то чуть научила.
Накануне праздника Иван собирался на ярмарку. С вечера в телегу уложил зерно. Выбрал ярку. Для зайца корзину старую приспособил. подстелил в нее сена. Дети уж свыклись, что отец зайца повезет продавать. Посулил им, что на другое лето постарается опять зайчишку принести.
Выехал из деревни затемно. Дарья поворчала было, что опять он в церковь не пойдет, да успокоилась. Что теперь переживать. Они и без него с матерью сходят, а Иван то и в другой день помолится. Дела то делать надо. Ехал дорогой и думал, что это ему как то тоскливо на душе. И понял неожиданно, что тоска то из-за зайца несчастного. Жалко ему его везти продавать. Ведь ручной совсем. А купят люди на мясо. Про овцу, которая лежала тут же на телеге и изредка блеяла, он даже и не думал. Продаст да продаст. А что продаст, он даже и не сомневался. В деревне все мужики говорили, что рука у него легкая. Не разу свой товар обратно не привозил. Что не возьмет, все распродаст.
Сквозь туманную мглу показались купола городских церквей. Быстро доехал со своими думами. Буланку даже не погонял, сама бежала. Торговцев много уже, покупатели только подтягиваются. Им спешить некуда. Купят - ладно, не купят - не беда. В другой раз придут. С утра хозяйки то к заутрене пошли. Придут позже. Но народ уже толпился, ходили, приценялись, с удивлением пялились на зайца в корзине. А тот сидел как ни в чем не бывало, да сено трепал. Иван потихоньку начал распродавать свой товар. Пришел трактирщик, ярку поглядел, пощупал, хорошо упитана ли, немного поторговался и купил. Зайца Иван ему даже и предлагать не стал.
Закончилась служба, затрезвонили колокола в церквях, перекликаясь друг с другом. Народу прибавилось. Тут уж не только мужики пошли, а и бабы с ребятишками из церквей вывалились. Вот они то и останавливались у корзины, смотрели на зверька, который испугался звона колоколов, прижал свои ушки. Дети просили погладить зайчика, а потом канючили, чтоб мама им его купила. Но мамаши только фыркали и оттаскивали своих чад от ненужной им покупки.
Подошла пышнотелая, по всей видимости, купчиха. За ней нянька двоих детей за руки ведет. Старший мальчишка, а младшая девчонка. Как увидели они зайца, как начали верещать, чтобы им купили его. Иван мамаше объяснил, что заяц ручной, в избе жил все лето, с ребятишками его, как кошка играл. Дети как услышали, что с зайцем играть можно, еще пуще просить стали. Верещали так, что в ушах звенело.
Иван видит, что мать уж готова к покупке, уговаривать ее больше не стал. Ждал, когда она торговаться начнет. Так и случилось. Цену он назвал бессовестно высокую, потом сбавил немного. Купчиха все ворчала, что уж больно дорого он за зайца просит, но Иван больше ни копейки не уступил. Сказал, что лучше домой увезет обратно. Уж больно ребятишки его с зайцем расставаться не хотели. Пусть лучше они играют.
Его слова поимели действие. Как это так, дети мужика будут с зайчиком играть, а ее - нет. Да не бывать такому. Выложила купчиха деньги, няньке приказала корзину с зайцем нести. Ушла величаво, а за ней подпрыгивали довольные дети, что удалось уговорить мать.
Иван остался доволен своей продажей. Он даж и и не думал, что столько денег за зайца выручит. А еще был доволен, что будет жить заяц в доме. Только бы не закормили его, как мамашу этих ребятишек. А то и прыгать не сможет. Теперь и гостинцы можно покупать. Хватит для всех.
Дарья же, проводив в город мужа, принялась убираться со скотиной. Первым делом подошла она к иконам, помолилась. Потом взяла в руки пожинальник, последний сноп с последней сжатой полосы. Она вспомнила, как ходили они в тот день всей семьей на поле. Даже Прошку с собой брали. Все вместе дожинали хлебную полосу, вязали снопы. Самый последний сноп поставили в Красном углу, где он ждал своего часа до Покрова.
Сегодня закормит она им на зиму скотину. Всем даст, и коровам, и овцам, лошадям понемножку положит в ясли. Так делали их родители, так делает она каждый год. Считается, что скармливание пожинальника скоту предохранит его от всех напастей, от зимней бескормицы и хворей.
Убравшись со скотиной, стали собираться в храм. В Покров не принято было работать. Поэтому самое время сходить в церковь. И дети сегодня в школу не пошли. Собрались всей семьей. Вышли на улицу. Сыпется с неба снежок. Не снег, а крупа снежная. Но все равно отметился праздник Покрова снегом, знать и зима снежная будет.
В церкви народу уже много. Со всех деревень пришли крестьяне. За свечным столиком сегодня сидела учительница. Дарья впервые ее увидела близко. Совсем еще девчонка, Федоски, наверное, младше. Одета по городскому. На голове шарфик белый, тонюсенький, аж просвечивает. Дарья поймала себя на мысли, что ей хочется его пощупать руками.
Тут же отошла в сторону, отогнала от себя греховные мысли. Пока глазела на учительницу, Прошка куда то убежал. Сперва забеспокоилась, а потом подумала, что куда он из храма то денется. За дверь один выйти побоится, а тут все равно она его найдет.
Началась служба. Дарья прошла вперед, ей хотелось посмотреть, поет ли Федоска на клиросе. Хор пел слаженно и ладно. Дарья прислушалась, среди голосов услышала Федоскин. Он выводил молитву вверх, а за ним тянулись остальные голоса.
Дарья поставила свечу к празднику, поцеловала икону. Продвинулась еще поближе. Наконец то она увидела певчих. Они стояли на клиросе за ажурной деревянной решеткой, в белых платочках. Федоска была в новом сарафане. Дарья протерла глаза. Ей показалось, что рядом с Федоской стоит ее Прошенька. Она еще раз потерла глаза. Нет, ничего не показалось. Действительно, почти прижавшись к Федоске стоял ее Прошка. Дарье плохо было видно мальчика. Решетка доходила до его носа. Видны были глаза да его макушка с белобрысым вихорком.
Наконец Дарья исхитрилась и увидела все лицо малыша. И, о чудо, Прошка раскрывал рот, словно пел вместе с певчими. Слов не было слышно, а может она их не слышала. Дарья вовсе забыла, зачем сюда пришла, забыла, что ей надо молиться. Она стояла и смотрела на своего Прошеньку.
Величание пела одна Федоска. Остальные певчие молчали.
- Величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтим Покров Твой честный, - голос Федоски возносился под самый купол церкви. Чистый и ясный, он заставил биться чаще сердца всех молящихся тут.
Дарья почувствовала, как мурашки бегут по ее телу. Она даже на какое то время забыла про Прошку. Потом спохватилась, уставилась на мальчика. Он стоял с ангельской улыбкой на лице и слушал, как поет Федоска.