Часть первая.
Дорогие друзья, сегодня мы с Валентиной Петровной представляем вам ее рассказ, довольно тяжёлый, но реалистичный.
Из старого, потускневшего от времени зеркала на нее смотрела постаревшая женщина с испитым лицом. Глаза покрасневшие, веки набрякшие, под глазами мешки. Одутловатое лицо с фингалом под глазом завершало эту неприглядную картину.
- Как хочется пить, а еще больше - выпить. Где-то была припрятана чекушка. Неужто этот ирод вылакал? Дрыхнет, зараза, глаза бы мои его не видели. Бекур спозаранку приезжал, ангар мести надо, растолкать не смогли. Приоткрыл один глаз, посмотрел мутным взглядом, побормотал что-то матерное, перевернулся на другой бок и снова заснул. Видно с Лысым до утра квасили,- думала Маринка, наливая себе стопку самогонки. На неопрятном, старом, видавшем виды, кухонном столе валялись куски недоеденного хлеба, окурки. Грязные тарелки стояли с остатками закуски. На полу валились пустые полторашки из-под самогона. Это сколько же выпили? Три полторашки? Вылила в себя одним махом полную стопку, запила водой, икнула и, пошатываясь, побрела обратно на кровать. Не раздеваясь, рухнула на постель и забылась тяжелым сном.
Домишко, в котором жила Маришня, принадлежал когда-то ее свекрови. Тридцать лет назад, когда были живы родители ее покойного мужа, домик выглядел очень даже прилично. После их кончины никто не занимался ремонтом, поэтому постепенно огород и сад заросли бурьяном, полы на веранде сгнили, сама веранда держалась на честном слове, вместо истлевших досок был прибит шифер, дверь болталась на одной петле, стена кладовки вываливалась наружу и была приперта доской.
Входная дверь в дом плотно не закрывалась, поэтому к верхнему косяку было прибито суконное одеяло, такое же одеяло было свернуто и положено под порог. Штукатурка облупилась изнутри и снаружи, когда-то белый потолок стал серым, Русская печь стоящая в кухне давно-давно не белена, подтопок в комнате покосился, того и гляди рассыплется, хоть бы зиму простоял. Отчего покосился? От сырости. Мылись в закутке, где умывальник, а вода сквозь щели в полу под пол утекала, вот и сырость. Фундамента под подтопком не было, кирпичи на землю положены, земля сырая – вот и покосился подтопок. Конек дощаной сгнил, шифер старенький, во время дождя крыша протекает. Окна почти вывалились, две зимы пленкой затягивали, чтобы не дуло. Вот рамы-то и сгнили. Этим летом просветление случилось, три недели трезвыми были, окна отремонтировали. Теперь без пленок стоят, и холод не пропускают.
Стук в окно разбудил спящих.
- Денис, открой дверь, Рыжая пришла, наверно Лысого ищет, - недовольно проворчала Марина.
- Сашка у вас,- с порога крикнула Светка,- как ушел с вечера, так и шляется. Бекур приезжал, его искал, трактор перебирать надо. На меня наорал. А где я его возьму. Думала у вас пьянствует, смотрю - нет его у вас.
- К трясуну собирался. Димара пенсию получил, - набирая номер Сашки, ответил Денис, - Привет, брат, чо поделываешь? У Димары? Кто там с вами? Шланг с Натахой? И Синюки пришли? Меня, говоришь, не хватает. Сейчас приду. Чё звоню-то, тут Светка тебя ищет! Зачем-зачем, а я откуда знаю. Что ей передать? Куда послать? На хутор бабочек ловить?
- Ты, кобелина лысая, иди шмотки свои забирай, я их на улицу выбросила, и чтоб духу твоего в моем доме не было, - прокричала Светка, уходя домой.
Маришня с Дэном отправились к трясуну-Димаре провести время в дружеской компании, хорошо выпить и закусить. Димара, в миру Дмитрий Николаевич Боронин шестидесяти лет отроду, жил в одноэтажном коттедже на двух хозяев. Веселье было в разгаре, когда наша парочка переступила порог димариного дома. В нос ударил спертый воздух, в котором перемешались запахи дыма, перегара, самогона, грязной одежды, прокисшей еды и канализации. Воду сосед отрезал, а унитазом пользовалась вся честная компания гостеприимной хаты.
В 70х – 80х годах ХХ века колхоз- миллионер начал строить одно- и двухэтажные коттеджи для своих сотрудников. Было построено двенадцать одноэтажных и десять двухэтажных коттеджей. Каждый коттедж был рассчитан на две семьи. Отопление - центральное, вода в доме. Приусадебный участок, надворные постройки были неотъемлемой частью жилья. Радость колхозников была безграничной. Ключи вручили лучшим. Среди них была мать Марины – доярка, передовик производства, Ударник коммунистического труда по надоям. Через некоторое время и Марина с мужем получили двухэтажный коттедж, как молодая семья. Марина трудилась дояркой. Коллектив был дружный. Мешка два комбикорма загонят рачительным хозяевам, те им две бутылки самогонки дадут. Весело дояркам, идут – песни поют. Юра работал на молоковозе водителем. Трезвым Юрай бывал редко, а как стал егерем, так и вовсе спился. А чего не пить, когда наливают, да еще и с собой дают бутылки по две – три да мешок кабанятины накидают. И выпивка, и закуска - гуляй душа, пока не устанешь. Марина рада. Мяса нажарит, бутылку откроют, сядут за стол, разговоры разговаривают. Выпивают. Закусывают. Жизнь удалась. Так и жили - не тужили.
А потом все полетело под откос. Колхоз-миллионер как-то неожиданно разорился. Привычный образ жизни нарушился. А желание выпить и закусить осталось. А потом и закуска стала не нужна. Было бы что выпить.
Пока колхозники в недоумении оглядывались вокруг себя, пытаясь понять, что происходит, деловые и смекалистые тащили в свои дворы все, что плохо лежит. Плохо лежало практически все. Скот сдали на мясо, так как не стало кормов. Доярки остались без работы и без зарплаты. Спасало свое хозяйство и клочок земли. Колхозные земли разделили на паи и раздали, как ваучеры. Сразу появились предприимчивые люди, которые стали скупать эти паи за бесценок, а то и просто за канистру спирта. Народ методично и неуклонно спивался, испытывая полную безнадегу и беспросветность. Постепенно привыкли. Жизнь стала пьяная, веселая, беззаботная. Трудиться никто из наших героев не рвался, да и работать-то, по правде сказать, негде было, разве только дрова колоть у предприимчивых людей, занимающихся продажей этих самых дров. Сезонные работы были по вспашке, посеву, уборке, сортировке зерна у тех самых, кто скупил паи да успел опустошить машинно-тракторный парк. Летом лисички собирали, сдавали. Деньги неплохие получали. На самогонку или водку паленую хватало, а больше и не надо ничего. Калым был почти всегда: вскопать, прополоть, навоз вычистить, да мало ли черной работы. Пока жив был Юрай, огородик садили, но уже возле дома свёкров. Свой-то коттедж распродали по частям, да пропили. Сначала батареи чугунные сняли, неплохо заработали. Потом рамы в ход пошли. Ванну с унитазом тоже на самогон поменяли. Не заметили, как родительских прав лишили. У Юрая тротиловая шашка в руке взорвалась, кисть оторвало. Несчастье, конечно, зато инвалидность дали – третью группу. Опять какая-никакая деньга. А тут любовь первая Маринкина нарисовалась. Бросила она своего инвалида, пошла с любимым в люди, работать к предприимчивым людям с Кавказа.
Таких, как Маришня с Володькой, там немного было – человек семь. Поселили их всех в дом большой, скорее похожий на барак, только кирпичный. Посередине печь стоит. Стол большой у окна. Кровати, как в палате расположены. Койка место называется. Домов в Лелюхино брошенных хозяевами или выкупленных людьми с Кавказа много, почитай вся деревня. Выбирай любой – живи. Да не хотелось, кучней – веселей. Жена хозяина готовила на всех. В определенное время работники приходили со своей посудой за едой. Водки давали, но немного. Маринка коров доила, по хозяйству помогала хозяйке. Володька её – овец пас. За еду, выпивку, сигареты высчитывали из, так называемой, запрлаты. Иной месяц так выходило, что не хозяева им должны, а они хозяевам. Недолго продержались они в Лелюхино, вернулись обратно. Маринка - в Поляны к Юраю. Любовь Маринкина, Володька, отправилась в Кудеяровку опять к какому-то инородцу овец пасти. Там и остался. Маришня с Юраем опять дрова колют, грибы собирают, калымят по мелочам. На выпивку хватает, и слава тебе Господи. Огородик какой-никакой однорукий Юрай вскопал. Заставил Маришню морковку, свеклу, лук да огурчики посадить. С картошкой легче было: по осени справные хозяева звали их копать, перебирать этот овощ. Вместо денег картошкой да самогонкой расплачивались. Прошлогодние закрутки отдавали. Кто и одежду ненужную отдавал, все лучше, чем на помойку выбрасывать. А тут Юрка умер. Вроде и не болел, а оказалось, р ак его сожрал. Растерялась Маринка. Как дальше жить? Дом валится, денег нет, дров нет, купить не на что, впереди зима. Но и тут повезло ей.