Систему оказания психиатрической помощи советского периода принято называть "карательной психиатрией". Кем принято, почему - никто не знает.
Карательная, и всё тут. Официальная формулировка такова:
Карательная психиатрия - это злоупотребление психиатрическим диагнозом, лечением и содержанием в изоляции в целях ограничения фундаментальных прав человека для определённых лиц или групп в обществе.
В общем, типа всех инакомыслящих (которых тогда называли диссидентами) засовывали в смирительные рубашки и изолировали в психбольницы, где им вкалывали галоперидол и заставляли учить наизусть материалы очередного съезда КПСС.
Не знаю, может, и были такие диссиденты на самом деле. Я сам их не встречал. Зато просто психов довелось повидать немало. Помните историю бухгалтера Берлаги: "Я - вице-король Индии!"? Примерно таких, только не симулянтов, а вполне настоящих.
Расскажу о самом забавном случае, касающемся не абы кого, а женщины - члена партии.
Назову её Тамарой Петровной. Просто за давностью лет уже точно не помню имени-отчества, да и суть совсем не в этом.
История начиналась с обычного материала проверки и тянулась минимум с год. Поручили мне рассмотреть присланное по почте заказным письмом заявление Тамары Петровны о проникновении в её квартиру неизвестных в период её пребывания в командировке. Было ли что при этом похищено, в заявлении ничего не говорилось.
Тогдашний УПК определял максимальный срок на процедуру проверки заявления о совершении преступления (сейчас это называется доследственной проверкой) в десять суток, по истечении которого нужно было либо возбудить уголовное дело, либо в этом отказать путём вынесения соответствующего мотивированного постановления.
Тамаре Петровне на тот момент исполнилось лет 45, она занимала ответственный пост главного бухгалтера регионального управления кинофикации с прямой подчинённостью Министерству культуры РСФСР.
Проживала одна в двухкомнатной квартире на седьмом этаже тогда ещё достаточно новой девятиэтажки в центре.
Предварительно созвонившись, приехал домой к заявительнице. Успел только представиться, как тут же был препровождён к серванту, за стеклянными дверцами которого стояла шеренга стандартных рюмок-бокалов из хрусталя. Оказалось, это и было «местом происшествия».
Тамара Петровна указала на один из бокалов и пояснила, что именно он явился причиной обращения в органы (как впоследствии оказалось, не только внутренних дел).
У бокала сбоку был отломан кусок треугольной формы, который и лежал внутри самого бокала. Судя по толстому налёту пыли, лежал там уже очень давно. Далее последовал длинный рассказ о том, как это могло случиться. Всё пересказывать не буду (да и не помню).
Вывод Тамара Петровна сделала один – кто-то в её отсутствие проникает в квартиру. А отсутствовать она может не только в течение рабочего дня, но и более продолжительное время – ей часто приходилось ездить в столицу в своё Министерство культуры. Вот после последней длительной отлучки она и обратила внимание на этот полуразбитый бокал.
Уже в середине её повествования я понял, что имею дело с человеком, нуждающимся в помощи психиатра. Просто потому, что довольно часто сталкивался с такими больными ранее. Но всё равно – осмотрел дверь, замки, взял подробное объяснение от самой заявительницы, посетил и опросил соседей. От последних узнал, что Тамара Петровна никогда не была замужем, не имеет детей, не пьёт-не курит и вообще ведёт замкнутый образ жизни, избегая тесного общения с соседями. Даже мужиков домой не водит. Короче, полный классический облико-морале строителя коммунизма.
На следующий день связался с городским психдиспансером и выяснил, что Тамара Петровна среди его пациентов не значится. Зато дальнейшая проверка показала, что она очень значится в членах КПСС и даже входит в состав бюро горкома партии. «Дело с бокалом» приобретало политическую окраску.
Тем не менее, в установленный срок я с чистой совестью вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по п.1 ст.5 УПК РСФСР (за отсутствием события преступления).
Недели через три мне отписывают очередное заявление Тамары Петровны, поданное ей на этот раз в Управление КГБ и пересланное чекистами нам. В этом заявлении упоминался не только злополучный бокал, но и утверждалось, что за ней следят иностранные спецслужбы, подсматривая в окна квартиры на седьмом этаже. И действительно, разве могли шпионы оставить без внимания главбуха управления кинофикации?
Преемники Феликса Эдмундовича явно всё поняли правильно, но просто выбрасывать это заявление в урну не стали, направив по принадлежности в наше ведомство. Тогда я и понял, что в эту историю влип всерьёз и надолго. Так как мне совершенно случайно выпала честь рассматривать первое заявление Тамары Петровны, то можно было быть уверенным, что и все последующие попадут ко мне же. Вновь навестил Тамару Петровну у неё дома, изобразил осмотр места происшествия и сел с ней разговоры разговаривать.
Она поведала, что из дома напротив нередко видит зелёный огонёк, который якобы является направленным лучом и целится в окна её квартиры. А в последние дни встречные мужчины как то странно смотрят, не иначе - следят.
Ухватился за последнюю фразу и перевёл разговор в то направление, что мужчины могут просто смотреть на Тамару Петровну как на привлекательную женщину. Она тут же смутилась, даже глазки потупила и с надеждой произнесла: «Вы серьёзно так думаете?». Понятно, что пришлось включить всю полноту фантазии и выдать массу комплиментов. При этом нужно было оставаться серьёзным и доброжелательным. Не знаю, как это выглядело со стороны, но оценивать было некому. Временно успокоив пациентку (тьфу, гражданку заявительницу), в раздумьях отбыл в свои пенаты готовить очередное постановление об отказе в ВУД.
Психически ненормальные люди были, есть и будут всегда. Но в СССР этот вопрос решался проще, нежели сейчас. Во всяком случае, психи разных мастей так свободно, как сейчас, по улицам не шастали.
Очень часто шизофрения внешне проявлялась таким вот эпистолярным образом, когда больной человек забрасывал все возможные инстанции длиннющими жалобами и заявлениями, лишёнными всякого смысла. Если больной состоит на учёте, то просто берётся справка с диагнозом от врача-психиатра, и каждое такое заявление без проверки списывается в архив с приложением копии такой справки. Если же пациент ещё не известен психиатрам, то он принудительно доставляется в специализированное медучреждение вместе с копиями всех его письменных «произведений», психиатр всё это изучает, ставит диагноз и ставит на учёт. Что следует далее – написал выше. Именно так работала "карательная психиатрия".
Но Тамара Петровна то была не простой домохозяйкой или ткачихой на фабрике, а занимала достаточно высокую номенклатурную должность, в том числе и в иерархии КПСС, чья руководящая роль была закреплена в последней советской Конституции 1977 года. Разве такой человек может быть психически ненормальным, когда уже столько лет "руководит очисткой"???
В общем, эпопея продолжилась. Тамара Петровна с периодичностью раз в месяц-полтора строчила заявления во все возможные инстанции, которые в итоге оказывались на моём столе. По каждому было необходимо собрать определённый объём макулатуры и вынести постановление об отказе в ВУД. Прокуратура строго следила за формой, хотя прекрасно понимала содержание. При этом я накапливал материал из копий её заявлений, объяснений свидетелей в отдельную папочку.
Наступала зима. От Тамары Петровны поступило очередное заявление, на этот раз о покушении на её изнасилование. Из него следовало, что ранним утром (ещё в темноте предрассветных сумерек) неизвестный набросился на неё прямо на улице возле её же дома и попытался осуществить гнусное надругательство. Но защиту своей чести Тамара Петровна блюла не хуже, чем бухучёт. Нападение было отбито, а "насильник" бежал.
Потерпевшая требовала «найти, поймать и наказать». Вообще изнасилование как состав преступления был тогда подследственен органам прокуратуры ( до появления Следственного Комитета оставалось ещё лет двадцать).
Пошёл к районному прокурору как бы посоветоваться, прихватив всё, что накопил к тому времени по Тамаре Петровне (втайне лелея мысль спихнуть заявление им). Переговорили. Прокурор тоже всё правильно понял (не дурак), но дал одно указание - отыскать «насильника», после чего принять решение; и один совет – поставить Тамару Петровну на учёт к психиатру (от чего всем станет легче). Последнее я понимал и без прокурора.
«Насильника» я всё-таки отыскал. Им оказался подполковник погранвойск (входивших в КГБ СССР), которому не повезло проживать в одном доме с Тамарой Петровной. До этого он её и знать не знал. А дело происходило так.
Рано утром офицер вышел из дома и по протоптанной тропинке на свежевыпавшем снежку бодрым строевым шагом направился на службу в своё погрануправление, расположенное примерно в километре от его места жительства. Но он тогда не знал, что минутой раньше из этого же подъезда вышла Тамара Петровна, которая шла по той же тропке впереди. Подполковник бдительность потерял (не на границе же!), а Тамара Петровна – нет. Она слышала хрум-хрум от чужих шагов сзади и сразу смекнула – это за ней!
Свернула за угол дома и остановилась в ожидании, приготовив свой дамский ридикюльчик довольно внушительных размеров в качестве оружия. Офицер повернул за угол и налетел на поджидавшую его «потерпевшую». Та с ходу нанесла бедному подполковнику несколько ударов по голове своей сумочкой весом так килограмма четыре, при этом вопя на всю округу. Такого не вынес даже подготовленный пограничник и позорно сбежал.
Не буду рассказывать, как неприятно было офицеру вспоминать этот эпизод. Никаких претензий к соседке он предъявлять не собирался, желая лишь одного – чтобы этот казус не получил огласки. Подполковник признался, что впервые в жизни попал в столь идиотскую ситуацию (и я его прекрасно понимаю). В общем, по результатам появился очередной «отказной», а заветная папочка пополнилась новым содержимым, принимая очертания папки с тесёмками Остапа Ибрагимовича на коллегу Тамары Петровны - бухгалтера Корейко.
Тут вспомнился другой забавный эпизод, произошедший ещё до «изнасилования».
Осенью УВД проверяла комплексная бригада генпрокуратуры (что-то там насчёт соблюдения законности). Наш отдел располагался в центре рядом с УВД и ни одна подобная комиссия ещё не прошла мимо (зачем ходить далеко, когда можно близко).
В общем, в кабинет нашей группы прибыл заместитель генпрокурора РСФСР в сопровождении нашего генерала (начальника УВД) и пары клерков рангом помельче. Мы втроём стоим навытяжку, давая на сановные вопросы нужные, отработанные годами ответы. И в этот момент в кабинет врывается Тамара Петровна, находит меня взглядом и громко объявляет: «Ко мне в квартиру ОПЯТЬ залезли!». У замгенпрокурора аж уши зашевелились, как локаторы (такая неожиданная возможность проверить реакцию ОВД на заявление гражданки). Мгновенно отвечаю «Сейчас же выезжаем!» и обращаюсь к генералу за разрешением покинуть это присутственное место. И генерал, и прокурор одобрительно кивают. Наверное, первый и единственный раз я был благодарен Тамаре Петровне за её появление.
А заявления от Тамары Петровны продолжали поступать с завидной регулярностью. Я решил навестить её руководителя. Им оказался уже немолодой дядька лет за 60, заслуженный человек, боевой ветеран Великой Отечественной войны. Узнав о цели моего визита, он тут же велел секретарю никого к нему не пропускать, пока мы не закончим разговор. Уже с первых его слов стало понятно, как достала его Тамара Петровна.
Оказывается, у неё было два высших и одно средне-специальное образование, она в уме считала-делила-складывала шестизначные числа не хуже современного компьютера и знала бухгалтерию от и до. Но отклонения в психике все замечали давно. По секрету начальник рассказал, как на годовой балансовой комиссии в Министерстве культуры в присутствии замминистра и нескольких десятков чиновников рангом ниже Тамара Петровна закатила истерику с обильными рыданиями, обвинив его в … сексуальных домогательствах.
Скандал замяли, но осадок остался. И шеф теперь не знал, чего ожидать от своего главбуха и что вообще с ней делать. Ветеран рассказал, что после общения с ней глотает валидол с корвалолом и страдает бессонницей. С большим трудом я уговорил его изложить всё это на бумаге.
Папочка с характеризующим материалом стала довольно объёмной, потому настала пора ознакомить с ней психиатра. Встретились, всё ему рассказал, спец внимательно перечитал все бумаги. Общались больше часа. В итоге врач выдал мудрёный диагноз, из которого я понял только слова «шизофрения». «паранойя», «синдром». Видя, что я не совсем улавливаю смысл, доктор изложил это попроще. Я понял так, что в случае с Тамарой Петровной нарушились природные законы. Она юность и молодость потратила на образование в ущерб обычной личной жизни, а для любой женщины радость семьи и особенно – материнства, является фундаментом нормальной психики. Фундамент нарушен – нарушается и психика.
С учётом всех обстоятельств врач пояснил, что Тамара Петровна нуждается в стационарном обследовании, для чего её следует доставить к ним даже принудительно (попробуйте сделать подобное сейчас, в демократические времена!).
Договорились так: в условленный день я приглашаю Тамару Петровну к себе в кабинет под любым предлогом (а их было полно) и звоню в психдиспансер, откуда за ней отправят специализированную «скорую». При этом Тамаре Петровне планировал сообщить, что её нужно спрятать от вражеских агентов влияния (у неё как раз начинался очередной пик обострения, увеличивающий поток жалоб) при помощи наших переодетых сотрудников. Просто очень не хотелось цирка в наших стенах, типа этого
так как такие больные могут отчебучить что угодно, лишь услышав слово «психбольница».
Наступил ТОТ день. Тамара Петровна пришла вовремя и стала рассказывать (как давнему знакомому) о своих новых «открытиях». Дождавшись паузы, я оставил её под присмотром коллеги и вышел позвонить из соседнего кабинета в психлечебницу.
Там сразу с готовностью ответили на телефонный звонок, а я ещё раз напомнил, чтобы они при появлении не брякнули лишнего, пока не усадим пациентку в машину.
Но у санитаров своё оперативное мышление.
Такая картина: стук в дверь и на пороге появляются двое мрачных амбалов в белых халатах, «одинаковых с лица», как две капли похожих на актёра из комедии Меньшова "Ширли-Мырли", когда детина в белом халате въезжает на трамвае в витрину пивбара и спрашивает: «Пиво холодное?».
Но этих пиво в тот момент не интересовало, заданный глухим басом вопрос звучал так: «Кто психбригаду вызывал???».
Реакция Тамары Петровны последовала мгновенно – она буквально взвыла и торпедой бросилась на меня, сверкая взором, как паяльная лампа. Нужно отдать должное – дюжие обученные санитары перехватили её мгновенно и сразу потащили на выход. Я даже залюбовался отточенностью их действий. Вот у кого можно поучиться тактике борьбы с женским полом. Весь путь до спецмашины с небольшим красным крестиком сопровождался криками и визгом, но меня это уже не касалось.
Так Тамара Петровна попала в стационар, где пробыла две (или три?) недели.
По выходу она написала жалобу в прокуратуру уже на меня лично за «произвол» и что-то там ещё. Но у меня на руках появилась официальная справка с её тем самым сложнопроизносимым диагнозом. А со справкой ничего не страшно.
Но та её жалоба оказалась последней. По крайней мере, я больше никаких заявлений от Тамары Петровны не получал. "Карательная психиатрия" умела творить чудеса и исцелять в короткие сроки. И дальнейшая судьба этой дамы мне неведома. Скорее всего, рассмотрели её персональное дело на бюро заочно в закрытом режиме и освободили её от всех партийных обязанностей с формулировкой "по состоянию здоровья".
События последних дней понудили коротко высказаться и о психиатрии НЕ карательной, современной.
Так что продолжение следует.