Когда он, проходя, улыбнулся и слабо кивнул, Катя без тени сомнения присвоила его знак внимания себе. Она вспыхнула, оглянулась на стоявшую позади себя подругу торжествующе - вот, смотри, ещё одного я очаровала! Не было в деревне мальчика, который не выказал бы Кате своё восхищение, но внимание столь взрослого, недавно вернувшегося из армии парня, льстило ей вдвойне. Подруга, однако, вся замерла, как прикрытый ладонью воробушек, и смотрела не на Катю, а на спину уходящего в сумерки Андрея. Стыд и желание горели пламенем в её юной головке, сладкая, мучительная тайна зажгла васильковые глаза Настасьи.
Небольшая компания пятнадцати-шестнадцатилетних подростков продолжила свой путь в сторону разрушенной фермы. Там, за красной черепицей уцелевшего здания хозблока, догорал закат: последние рубиновые лучи облизывали холм с неказистыми дачами. Это был горизонт.
- А скажи, Серёга, - безразлично спросила Катя, - как твоему брату живётся вообще после армии? Планы есть?
- Да как живётся... Андрюха с папкой шабашничает, а так дома в основном, книжки читает, собирается поступать на заочку в институт горного дела.
- Ууу... - неопределённо промычала Катя, - а жениться не думает? Взрослый ведь...
- Какая ты любопытная! Не приглянулся ли тебе мой брательник?
И Серёга, который давно и безнадёжно был влюблён в Катю, посмотрел на неё со смесью подозрения, ревности и насмешки. Руслан, второй мальчик их компании, тоже навострил уши.
- Вот ещё! Он для меня старик! - возмутилась Катя, хотя понимала, что действительно впервые влюбилась. Она уже даже прикинула в голове, что разница между ними не так уж и велика, всего-то пять лет, её папа старше мамы на целых шесть! - Ой! А чем это пахнет так, Господи! С ума можно сойти от запаха!
- Яблоня! - сказал Руслан, - это бабушкина, за двором, я тебе сейчас веточку сорву!
- Ой, сиди, я сам! Ты и ветки ломать не умеешь, неженка городская.
И оба мальчика - один деревенский, другой городской, приезжающий к бабушке на выходные, - заскакали по траве в сторону забора. Через минуту в Катиных руках благоухали две яблоневые ветви с нежными крупными цветками. Одну веточку она великодушно передарила молчаливой Настасье.
Наконец дошли до фермы и влезли во вросший в землю автобус. Окна давно выбиты, пол они вымели сами, сиденья истрёпанные, с вываленным поролоном, но держатся крепко, припаяли их к полу намертво. Засмотрелись на небо, на первые южные звёзды.
- О, гляди, Катька! Наша соседка, баб Валя, на метле полетела, - будничным тоном указал в небо Серёга.
Над домами и впрямь пролетело тёмное пятно, потом взяло курс выше и спланировало в сторону реки.
- Какая баб Валя, это обычный филин, - брезгливо поморщил лоб Руслан.
- Ну может и филин, но баб Валя всё равно ведьма, она моей матери однажды "поробыла".
- В смысле? - не поняла Настасья.
- Ну - поробыла! От слова "пороблено", то есть поделала, порчу навела.
- И сейчас начнётся сказ о великом семейном проклятии... - закатила глаза Катя и все засмеялись. - У твоей маменьки что ни шаг, то всюду "пороблено". И насчёт того, что брат у тебя такой красавец, сложен как - ух! - и умён, и не алкаш, как некоторые... Так вот я своими ушами слышала, как твоя мама жаловалась моей маман, что это из мести кто-то "поробыв", чтобы не её родной сын был таким видным хлопцем, а пасынок, потому что твоя мама, когда переехала в нашу деревню из Винницы...
Тут уж Катя прикусила язык, поняла, что неприлично так высказываться о матери друга каковой бы та не была. Дело в том, что Серёгина мать приехала сюда по распределению на работу в колхозе и успела погулеванить с местными женатыми мужиками. А потом ничего... Остепенилась, вышла замуж за вдовца с пятилетним сыном, родился у них и общий ребёнок, да такой хиленький, такой жалкий, разве что мозгами не обиженный... Вот и сделала мамаша вывод, что здесь непременно "пороблено" в отместку за грехи её.
- Ты меня извини, Серёг... - раскаялась Катя за острый язык, - ты тоже ничего, правда... Просто Андрей у вас...
Она не могла подобрать слов, глядя на оскорбленного и отвернувшегося Сергея.
- Картинный, - подсказала Настасья, отводя взгляд.
- Да. А ты обычный, нормальный парнишка... Ну не обижайся! Давай я тебя поцелую! Иди сюда, давай мне свою тощенькую щёчку... - обняла его Катя и притянула к себе.
Мву! - раздался смачный чмок. Серёга расплылся в польщённой улыбке.
- "Поробленый" ты наш! Но везучий! - засмеялся Руслан.
- Скальтесь сколько угодно, - мрачно отвечал Серёга, - но баб Валя точно ведьма. Однажды наша корова забрела к ней в огород и перетоптала всю капусту с помидорами. Мама вину не признала, не извинилась... Сказала, что забор надо ставить, как у всех... Баб Валя набурчала ей... Утром Зорька дала в два раза меньше молока, чем обычно, на следующий день вообще перестала доиться, а на третий издохла.
- Ну это правда. Лет пять назад было, - подтвердила Катя.
- О, смотрите, смотрите! - указал на небо Руслан, изображая ужас, - не по твою ли душу баб Валя назад летит?
Серёга высунулся в автобусное окно и что есть мочи прокричал летящему филину:
- Баб Валя, чтоб ты с метлы свалилась, старая ведьма!
Тут произошло то, чего никто не ожидал: от криков с потолка над местом водителя сорвалась стайка летучих мышей и пронеслась над головами друзей. Дико вопя, все вылетели из автобуса. Отдышавшись, Настасья сказала:
- Ладно, ребят, мне домой пора. Провожать не надо...
Что так рано-то? - удивилась Катя. - Тебе же до десяти можно, а сейчас только девять. Только вышли!
- Папа сказал сегодня до девяти, к экзаменам надо готовиться. Я же ухожу после девятого, надо сдать на четыре и пять.
- Но мы проведём, одной страшно, - настаивала Катя.
- Нет, нет! Гуляйте! Я дойду! Всем пока!
- И Настасья быстро зашагала в сторону дома.
Катя пожала плечами.
- Странно... Не провожать её... Всегда такая трусиха была.
- А может у неё тайное свидание? - подшутил Серёга.
- У Настьки? У нашей тихони? Не смеши! - фыркнула Катя. - Она скорее монашкой станет, чем по мальчикам.
В начале мая буйным цветом зацветала сирень на склоне холма за огородами и садами деревни. Кусты сирени были высажены ровными рядами, кое-где разрослись, но между ними местами прослеживались фрагменты каменных дорожек. Среди кустов этих, если спуститься пониже, доживали свой век развалины полукруглой беседки из красного кирпича. От беседки остался только уходящий в земной склон полукруг, далее стены её выступали немного вперёд и находчивая молодёжь настелила на кирпич доски - выходило подобие лавочек. Вид с этого места был изумительный: как на ладони вился по долине толстый Северский Донец, за ним обширный лес, за лесом огромное село Боровское. Глянешь влево - город Л. дымит заводскими трубами, глянешь вправо - холмы Донецкого кряжа тянутся и тянутся вдоль зелёной реки. А если просто вниз с холма посмотреть, буквально себе под ноги, то среди разделённых на прямоугольники внештатных огородов селян легко разглядеть каменный мостик, древний и ветхий, такой, какие бывали при королевских замках. Стоит этот мостик посреди огородов, ручей, через который он протекал, давно усох, и если прямо провести линию, то можно заметить на другой стороне Донца торчащие из воды гнилые сваи - это остатки большого панского моста. И вся деревня эта, весь сиреневый сад и беседка, весь лес через реку - всё это принадлежало живущему здесь до революции пану. Отчётливо сохранилась ведущая к беседке круговая дорога для карет - она обвивала холм, как пояс, даже гравий на ней сохранился местами и трава не прорастала под толстым слоем искусственного камня.
Именно тогда, когда начала цвести душистая сирень, украшая склон деревни своими породистыми соцветиями, Серёга случайно узнал тайну брата Андрея.
Как-то вышел Андрей среди дня-денского из дома и прошёлся по улице, где жили и они сами, и Катя, и Настасья. А надо сказать, что там, где кончался огород и сад Настасьиной семьи, и начинался сиреневый сад, и панская беседка была там же, вниз по прямой. Дошёл Андрей до дома Настасьи, замедлил шаг, сошёл на траву и нагнулся к небольшому камню, приподнял его, сунул под него что-то и выпрямился. Прошёл чуть дальше Андрей, посвистел, пошаркал ногами по асфальту... и стал возвращаться домой. Серёга это всё увидел, потому как сидел он в кустах напротив, там халупа была заброшенная, и курил спёртую у бати сигаретку. Любопытство разобрало Серёгу. Заел он запах курева заблаговременно припасённой петрушкой и, как вор, скользнул к потайному камню. Под камнем была сложенная вчетверо бумажка.
"Сегодня в девять. То же место. Приходи. Буду ждать..."
- Ух-тыж-ка! - вырвалось у Серёги.
Решил Серёга проследить за братом. В восемь тридцать притаился он в сарае так как не знал в какую сторону двинется брат - огородами или по улице. В восемь сорок завопила, догоняя Андрея, мать:
- Всё гуляет он, лбина дубинистая! Скоко раз я тебе сегодня казала, шоб сено на чердаке перекидал, так нет же, всё учится он, всё дурью мается!
- Ну не успел я! Бате на стройке помогал с шести утра, потом пришёл, вырубился... А после обеда что было? На огороде я был, ты сама послала. Не злись, ма! Сделаю!
- У-у-уххх... Лодарь!
- Никак нет! Отдай пиджак.
- Ещё чего, парадный пиджак спортишь.
- А я его заработал! - Андрей выхватил из рук мачехи свой пиджак и присвистнул в сторону выгона, за огород.
Серёга с нетерпением дождался того момента, когда мать отбурчится и вернётся в дом. Пригибаясь и размахивая костлявыми руками, он поспешил за братом. Брёл он тихо и осторожно, пробирался через колючие кусты, которые в народе почему-то величали люцией, хотя по сути были то всего лишь вредные, густо росшие кустарники с колючками. Замирая, страшась быть замеченным, он пробрался в сумерках ближе к сирени и наконец заметил брата - Андрей спускался по крутому склону к беседке. Серёга притаился. Через время, около девяти, он обнаружил ещё одну спускающуюся вниз фигуру, медленную и пугливую. Кто это был - не разглядеть в потёмках, но определённо девчонка, тоненькая и лёгкая. Серёга готов был убиться на месте, если это окажется его любимая Катюха. Он подкрался поближе, чтобы расслышать голоса, но близко подступать опасно - услышат шорох травы.
Голос Серёга признал и у него отлегло от сердца, более того, хотелось смеяться, ржать громко, как тыгыдымский конь, но приходилось лишь давиться в ладошку. В конце свидания мягко прозвучал тонкий девичий голос, млеющий и влажный:
- Когда опять?
- Завтра, моя лебёдушка. Давай опять в девять.
- Давай лучше в девять тридцать, а то ребята ещё заподозрят...
- Хорошо.
Лебёдушка! Серёга чуть не умер от невозможности заржать вголос и с ним приключилась икота. Крепко зажимая рот и думая, что для Катюхи это будет ого-го какое развлечение, он с нетерпением ожидал того момента, чтобы ей рассказать. Вот будет потеха! Настасья-тихоня и его брат! Обнимаются, лобызаются, сопли розовые до того развели, что того и гляди сейчас новая река из тех соплей от беседки хлынет и потечёт прямёхонько в Донец!
Насилу дождавшись следующего дня, а настала суббота, он хотел было направится ко двору Катьки, что жила от них через несколько домов, но заметил её в огороде возле парника. Радостным козлёнком Серёга перепрыгнул три забора подряд, пробежался по грядкам соседей, увернулся от выскочившей на него собаки и наконец настиг Катькиного двора.
- Господи! Ты чего летишь, как чумной! Испугал! - возмутилась Катя и выпрямилась. В руках у неё был укроп, рвала на салат.
- Ох, Катюха, я тебе сейчас такое расскажу! - ухмылялся Серёга, помогая ей откинуть плёнку с теплицы.
- Ну-ну... Что там? Очередная порция сплетен от мамочки? - недружелюбно проворчала Катя и принялась нащипывать листья шпината. Она была не при параде, даже расчесаться не успела, потому не очень обрадовалась визиту друга.
- Ты опять начинаешь? - обиделся Сергей.
- Нет, нет, прости... Я просто не в настроении, не выспалась.
- Ну так я тебе его сейчас исправлю. Угадай, с кем встречается мой брательник? Охохо!
У Кати дрогнула рука.
- С кем? Со Светкой? Маринкой? Нет... С городской наверно...
- Холодно, холодно, бррр, мороз! И близко не стоит.
- Ну так говори уже!
- Помнишь, Настасья в последнее время всё пораньше домой, да пораньше?..
- Да ладно! - крикнула Катя и широко распахнула глаза, глядя на Серёгу. - Быть не может!
Но по Серёге определённо точно было видно, что он не врал. Пару минут он, захлёбываясь и хватаясь за живот, рассказывал ей о тайном свидании Андрея и Настасьи, а Катя выдавливала подобие улыбки. Наконец она заявила, что хочет убедиться в этом сама.
- И если это правда, то я, конечно, желаю им счастья! - прорычала она, ухватившись за очередной кустик салата.
Дёрнула она его с такой силой, что вырвала весь с корнем.
- Блин... - выругалась Катя и хотела было воткнуть его назад, но тут Серёга, заметив что-то в раскрывшейся земле, остановил её грубым движением.
- Погоди... Что там блеснуло?
Он наклонился и выудил из земли золотое кольцо с тёмно-зелёным, матовым камнем. Оба они поражённо уставились на находку.
- Кольцо.
- Я вижу.
- Золотое.
- Очевидно же!
Катя бросила куст салата, кинула в миску нарванную зелень. Она взяла кольцо в руки. Повертела.
- Обалдеть! Откуда оно?
- Хороший вопрос, - почесал нос Серёга, - наверное, панночки.
- Какой ещё панночки?
- Ты разве не знаешь? Здесь ведь паны жили и на этом самом месте стоял панский дом. Видишь вон там, в конце огорода, торчит квадратом как бы фундамент? Это, наверно, всё, что от дома осталось. Мне бабушка рассказывала одну мрачную любовную историю о них...
- Точно-точно, о панах слышала... - перебила его Катя, не желая сейчас выслушивать никаких скучных историй. - А кольцо ведь и впрямь старинное, ты погляди какой необычный узор, - зачарованно рассматривала она кольцо, поворачивая его к солнцу. Серёга забрал у неё украшение, потёр о свои штаны, подул на него и надел Кате на средний палец.
- Как на тебя шито!
- Выковано!
- Да нет, там по-другому говорят... забыл. Ну что? Носи теперь! Оно твоё!
Катя ожила, засверкали её синие глазки. Приосанившись, она протанцевала по грядкам, вертя рукой с кольцом:
- Я панночка! Я барыня! Ха-ха-ха! Сэр! Пригласите же меня на мазурку!
Серёга по-клоунски поклонился.
- Для меня это честь, госпожа!
Они соединились в бальной позиции и сделали круг вокруг парника. Как танцевать мазурку они, конечно, отродясь не знали, поэтому просто прошлись вальсирующим шагом и панночка Катя в конце прокружилась под рукой Серёги.
Целый день Катя хвасталась находкой перед родными, но к вечеру её настроение стало сходить на нет. Настасья, подлая свинья, ухитрилась первее неё очаровать Андрея! И что он в ней нашёл? Она же блеклая, не то что она, Катя! Но Серёге могло и показаться, она должна проверить... Вечером Катя сослалась на головную боль и гулять не вышла. Серёга тоже отказался, ногу, мол, зашиб... Настасья погуляла немного с одним Русланом, а тем временем Катя и Серёга уже заняли выжидательную позицию в сиреневых кустах поближе к беседке.
Бурю эмоций испытала Катя, когда слушала, как подруга воркует и целуется с её возлюбленным! Она возненавидела Настасью всей душой! Всё в подруге теперь казалось ей противным и мерзким: улыбка, голос, взгляд, привычка накручивать тонкий волос на пальцы... Катя считала её вором, развратницей, бесстыдницей! Как она смеет!
Ото всех переживаний Катя заснула очень поздно. Она так задумалась, что даже забыла снять на ночь найденное кольцо, да его и не хотелось снимать, до того оно было прекрасным. И приснилось Кате, что она - это вроде бы не она... Ей снился огромный дом с колоннами и у неё были слуги, и Катя била их по щекам за любую провинность. Один мальчишка дерзнул выломать ветку в её сиреневом саду - Катя приказала высечь его плетью. Ей почему-то был очень дорог этот сиреневый сад. Ещё бы! Она столько вложила в него сил и души! Когда Катя ходила по усадьбе и раздавала приказы, то шуршало её длинное розовое платье и этот звук был так приятен, так свеж... И ещё в этом сне был Андрей. Он был простым работником при усадьбе, одетым бедно... И Катя любовалась им, и приторно хихикала, пытаясь с ним заговорить, а Андрей почтительно кланялся и показывал белый ряд зубов и готов был исполнить любой Катин каприз...
Проснулась она словно другим человеком. Более взрослым и более... жестоким. Она жаждала отомстить Настасье. Андрей должен быть только её! Нет! Он может быть хоть чей-либо, но только не её лучшей подруги! Настасья его не заслуживает!