Продолжение
Через день на точке предполагалось построение с участием командира части Большакова, замполита Червякова, командира роты Федченко. Петрович решил воспользоваться присутствием командования части, ввести их в курс дела и попросить помощи в том, чтобы образумить старшего сержанта.
После построения все собрались в Красном уголке. Когда закончили разбор полётов, Петрович попросил внимания командиров и коротко поведал о проблеме, возникшей в его семье.
Командир части Большаков, глядя на замполита, проговорил:
— Твоё упущение, майор, плотнее надо заниматься семейными. Что это такое, семья, ребёнок, ещё и голову малолетке морочит. Аморалку разводим, товарищи командиры, и куда смотрит комсомол? Давайте сюда этого Казанову, посмотрим, что он нам скажет.
Дневальный сломя голову понёсся за Пановым:
— Панов, бегом в Красный уголок, командир части требует на ковёр.
Женьке стало жарко, он понял, что сейчас будет прокачка мозгов.
В Красном уголке он увидел все командование части и приготовился к худшему.
— Скажи-ка, старший сержант, чем ты тут занимаешься? Тебе что здесь бордель или армия? — спросил замполит Червяков, занудный мужик и вообще неприятный тип. Таких почему-то не любят в армии, начиная от рядовых и до командиров. Вечно к чему-нибудь цепляются, суют нос всюду, и сморят на всё с подозрением.
— Служу, товарищ майор, ничем плохим не занимаюсь.
— Как это — не занимаешься? Почему девчонку малолетку совращаешь? — утрируя ситуацию с ехидцей произнёс замполит и навис над Пановым словно глыба. Роста он был двухметрового и широченный в плечах. Казалось, что сейчас придавит стройного сержанта своим весом.
Но Панов стоял, не отступая ни на шаг и думал про себя:
— Тебе бы в шахту — кайлом махать, а не штаны протирать в замполитах.
Помолчал в повисшей тишине, а потом произнёс:
— Товарищ майор, меня что поймали с поличным, почему вы так утверждаете? Я её не трогал и пальцем.
Командир части подал голос:
— Ещё не хватало, чтобы тронул, под трибунал пойдёшь!
— Как смеешь пререкаться! У тебя семья! А эта соплюшка ещё своих трусов стирать не научилась, прекрати немедленно! Ты какой пример подаёшь молодым солдатам новобранцам? На гаупвахту захотел? Это тебе мигом устроим! — разошёлся не на шутку замполит.
Свои пять копеек в воспитательный процесс вставил и командир роты Федченко:
— Ты понимаешь, Панов, своим поведением портишь все хорошее впечатление о себе, ты же всегда был на хорошем счету и вдруг такой поступок. Мы же должны вам дать характеристику в «Севрыбхолодфлот», Тугулёв, как комсорг, обращался. Что тебе писать, получается, что ты морально не устойчив, какая загранка? Так что пока не поздно одумайся и оставь девушку в покое. Понятно?
— Так точно! — отвечал Панов.
Головомойка продолжалась пока не высказались все присутствующие. Когда Женьку наконец отпустили, и он весь взмокший выскочил из Красного уголка, то дверью чуть не зашиб дневального, который прилип ухом к двери. Он молча сунул кулак под нос баклану и пригрозил:
— Прибью, если трёп пойдёт, понял?
И рванул в свою спасительную дизельную подальше от глаз сослуживцев.
— Хрен вы угадали, так я вам всё и рассказал. До дембеля немного осталось, потерплю, а потом пошли вы все…
Время неумолимо шло к дембелю. Уходившие в запас готовили дембельские альбомы, устраивая фотосессии и соревнуясь в красочном оформлении, подгоняли и украшали обмундирование. Парни, собравшиеся в Мурманск, уже были готовы сорваться с места, как только выйдет приказ об увольнении. Только Женька хранил молчание, и тоже готовился. Он осунулся, стал молчаливее, не старался увидеть Веру, и на подначки сослуживцев огрызался или молча показывал кулак. Всё свободное от смены время он проводил в дизельной, стараясь, как можно меньше попадаться на глаза старшим по званию.
А Вера тоже затаилась. Она знала, что Панову командование устроило разнос, папочка проинформировал. Нет, она на отца не обижалась, понимала, что им движет беспокойство за дочь. Разумом понимала, а сердце не хотело воспринимать реальность.
И тоже старалась без особой нужды не выходить из дома, реже стала ходить на фильмы. А если и приходила на сеанс, то сидела молча, уставившись в одну точку и не вертела головой, отмечая боковым зрением, что вот он, как прежде, стоит в дверях и наблюдает за происходящим в столовой. Женька тоже старался не смотреть в её сторону, отмечая только, что Веруня вроде бы схуднула.
Ему было так жалко её, хотелось обнять и пожалеть, погладить по волосам, приголубить девочку, такую любимую и родную. Он иногда ругал себя, что не рассказал прямо ей о своих чувствах, о своих планах, о том, что он думает, как быть дальше, что всё обращал в шутку. Он и предположить не мог, что его внимание к Вере примет такой оборот. Теперь оставалось дождаться приказа, выйти в запас и уж потом подальше от вездесущих глаз объясниться. Панов решил, что никуда он не едет, остается в посёлке на гражданке и будет ждать свою любимую, пока она не сдаст экзамены. А там жизнь покажет.
Все были уверены, что зарождающийся роман был пресечён на корню. И только Валентина Кирилловна, мама Веры сердцем чувствовала, что всё далеко не так. Она видела перемену в поведении парня, видела, как страдает дочка. Обнимая её, утешала:
— Не горюй, моя родная. Если действительно любит, то всё устроит лучшим образом, он умный парень, хоть порой и бесшабашный. Мне кажется, что он тоже страдает. Вот демобилизуется и сразу станет всё ясно. Осталось ждать совсем немного.
Вера молча слушала мать и ничего не говорила. Она опасалась, что мама может проговориться папе, и тогда опять у Евгения могут возникнуть неприятности. Только горько вздыхала и старалась, как можно меньше привлекать внимания к себе.
В конце мая привезли молодое пополнение, а следом вышел и приказ о демобилизации.
Панов конечно же никуда не полетел, он устроился фельдъегерем в отделение спецсвязи местного районного узла связи, получил комнату в общежитии и при первой возможности явился к школе встречать свою любимую.
Вера сразу увидела Евгения, который молча созерцал на поток школьников, прислонившись к стенке рядом стоящей почты. И он двинулся ей на встречу, молча взял за руку и повёл за собой. Девушка ни слова не говоря шла за ним, а сердечко бешено колотилось от радости:
— Он здесь, не уехал!
Дорогой читатель, благодарю за прочтение! Подпишись, чтобы не пропустить новые публикации.
Начало здесь
