Рота, бегом! — Командовал старший сержант Панов на вечерней прогулке. И рота бежала по грунтовке в сторону сопки, громыхая сапогами. В обратную сторону шли шагом до жилых домиков, здесь опять следовала та же команда, и солдатики, чертыхаясь, снова переходили на бег.
— Что же он издевается так? —спрашивала Красникова Валентина Кирилловна, глядя в окошко на пробегающих мимо дома служивых.
— Что, где? Кто издевается? — спрашивала Вера, старшая дочка, заглядывая матери через плечо.
А причина была прозаическая. Два дня назад старшина Красников привёз свою семью с материка.
Женька Панов, которому уже маячил дембель, пользовался вполне заслуженным доверием старшины роты Василия Глобца, и зачастую подменяя его по службе, чувствовал себя в роте, как рыба в воде. Гонял салаг, учил уму разуму бакланов, и ожидал, что в аккурат к дембелю должен прийти вызов из «Севрыбхолодфлота». Планировали они, несколько дембелей, рвануть с Чукотки в Мурманск. Мечтали заколотить деньжат на рыбе, опериться и зажить обеспеченной жизнью.
Готовились сами, и готовили своих близких, писали письма, чтобы не ждали их дома.
Эх, что-то сломалось в Женькиных планах. У Красникова старшая дочка приглянулась старшему сержанту. Девчонке-то всего 15 лет, но зацепила она его за живое. Н-да, а ведь дома жена и сын… Но это его совсем не волновало, он ведь и не собирался домой. Так, дурацкое недоразумение, влип по молодости лет. А тут надо же такому случиться — привлекла Веруня внимание старшего сержанта, да и не только его.
Накануне Валентина Кирилловна с дочками Верой и младшей Леной направились в гарнизон за покупками. И они, проходя мимо казармы, вызвали неподдельный интерес и обсуждение у солдат, столпившихся на крыльце.
Девчонки в платьицах, загорелые, в туфельках на фоне бурой тундры притягивали взгляд. А деньки в последних днях июля стояли тёплые, как на заказ. Поэтому солдатики могли в полной мере разглядеть девчонок и их наряды. На точке ещё проживали семьи с детьми, но там всё мелкота была, и такого интереса не вызывала.
Конечно, изолированная жизнь на точке в тундре накладывала свой отпечаток на поведение чуть одичавших солдат, но мама с девчонками были привыкшими к такому вниманию — всю жизнь по гарнизонам.
А Женька поплыл, ох поплыл... Он даже толком не мог объяснить, что с ним происходило. По вечерам выводил роту на прогулку и гнал её непременно мимо жилых домиков, днём в свободное время от смены на дизельной, садился за руль водовозки и вёз воду по квартирам в надежде увидеть её, познакомиться поближе. Узнал у старшины Глобца, как зовут девушку, сколько лет. А Глобец, чувствуя неладное, тормозил его:
— Ты что надумал, она совсем девчонка, а у тебя семья, прекрати дурить, дембель скоро.
— Да я ничего, что уже и спросить нельзя?
Конечно, он надеялся, что привлечёт внимание Веры, парень был видный, недаром на гражданке пользовался большим вниманием у женского пола.
Стройный, с чуть вьющимися волосами, большие голубые глаза в обрамлении длинных ресниц, прямой с чуть заметной горбинкой нос, идеально очерченные губы. И голос, шикарный глубокий баритон, которым он пользовался на всю катушку, нещадно терзая гитару и напевая современные песни из репертуара Высоцкого.
После ужина в роте показывали какой-нибудь фильм. В столовой сдвигались столы, опускался экран, скамейки, табуретки, стулья расставлялись для зрителей. И почти все взрослые жители точки вместе с детьми тоже приходили на фильм. Телевидение тогда только зарождалось на Чукотке, да и телевизор был всего у одной семьи, так что кино было обязательным развлечением.
Вера вместе с матерью и сестрой тоже посещала эти сеансы. Солдаты выворачивали шеи, разглядывая её, она первое время чувствовала себя неловко, но быстро освоилась. И на шуточки в свою сторону могла так отбрить, что у шутника пропадало желание ещё разок пошутить. Она вообще была девчонка боевая и дерзкая, за словом в карман не лезла.
Панов в это время стоял в двери и внимательно наблюдал за тем, кто посмеет шуточки отпустить в адрес девушки, чтобы после фильма устроить шутнику выволочку. Однако в скором времени шутки прекратились, все привыкли.
С началом учебного года вся детвора с утра собиралась в казарме в ожидании машины в гарнизон. Они ехали в школу, матери — на работу, кто в госпиталь, кто на почту, кто в торговлю. Дежурная смена ехала в штаб, радисты, телеграфисты, другие специалисты связи, общим набивалась полная будка. ЗИЛ-157 с кунгом трижды в день курсировал между гарнизоном и точкой, обеспечивая перевозку личного состава и членов семей военнослужащих.
Вера в этом году шла в десятый класс. Конечно, она сразу заметила этого красавца. Он часто попадался ей на глаза. Каждый день, если был не на смене, обязательно встречал машину из гарнизона, и непременно предлагал свою помощь, был внимательным и предупредительным.
Со стороны его сослуживцев были попытки отвлечь её от ухаживаний Панова, все знали его семейное положение, но сказать Вере об этом не решались. Знали, что сержант потом всех собак спустит на них.
Отец Веры Геннадий Петрович, когда увидел откровенные поползновения со стороны старшего сержанта в сторону дочери, решил откровенно поговорить с ним.
Выпал удобный случай, он как раз заступил в наряд дежурным по части. Когда все разошлись после кино, и рота двинулась на вечернюю прогулку, Петрович предупредил дневального, чтобы после возвращения с прогулки Панов зашел к нему в дежурку.
Панов заявился после отбоя.
— Товарищ старшина, по вашему приказу прибыл. — Женька притворно вытянулся перед Петровичем. Он предполагал, о чём пойдёт разговор и не знал, что станет говорить в своё оправдание.
— Присаживайся, Панов. Что пишут из дома? Мать, жена ждут?
— Мать пишет, уговаривает вернуться домой. Жена не пишет.
— Не понял. Что значит уговаривает вернуться? И почему не пишет жена?
— Я после дембеля домой не еду. И написал об этом всем, чтобы не ждали.
— Как это ты не едешь?
— А мы с парнями, Сухоруков, Гулевич, Тугулёв и я, должны лететь в Мурманск, ждём вызов. Гулевич звонил, там сказали, что вызовы отправили. Как раз к дембелю должны прийти.
— Я не понял, а что с семьёй, ты их собираешься забрать с собой? Вообще какие планы? Всё-таки у тебя сын.
Дальше Женька и сам не понял, как у него вырвалось:
— Да я вообще не собираюсь в семью возвращаться и в Мурманск не полечу. Я здесь остаюсь.
— В смысле, ты здесь остаёшься?
— Пойду работать после дембеля в Управление механизации, я узнавал, им экскаваторщики нужны, —соврал Женька.
— Общим, я вот, что тебе скажу, Панов. Чтобы ты там себе не планировал, прекрати морочить голову моей дочери, ей только вот 16 исполняется, ей ещё учиться и учиться. А ты уже взрослый мужик, ты понял меня?
— Так точно, понял. Но не могу гарантировать, товарищ старшина, я люблю вашу дочь, — неожиданно для себя выпалил Женька.
— Я тебя предупредил. Иди, любит он, Дон Жуан хренов.
Женька выскочил из дежурки и пошёл в дизельную, ему надо было переварить разговор с Петровичем. Похоже, что он лишнего наговорил, теперь неизвестно чего ждать. Тем более, что Вере он не говорил о своих чувствах, так намекал, что нравится, что возможно останется на Чукотке. Смеялся, что будет ждать, когда она подрастёт.
В дизельной он отправил дежурного смены в казарму, а сам остался. До конца смены ещё было достаточно времени пораскинуть мозгами над сложившейся ситуацией.
А Петрович, на следующий день решил поговорить с дочкой, так сказать разузнать что и как. Жена не могла ему в этом вопросе помочь, Панов ей нравился, и она предпочитала не вмешиваться в отношения дочери с сержантом. Они даже поссорились.
— Ох, женщины, женщины, — думал Петрович, — чувства, видите ли у них на первом месте.
Вера не могла понять почему некоторые сослуживцы Евгения советовали не связываться с ним, тем самым подогревали интерес к нему. Она даже как-то спросила об этом самого Панова, но он не ответил. Вернее, ответил, что скорее завидуют ему, что она не обращает на них внимания, а вот с ним общается.
Сомнения её душу всё-таки посещали, но вспыхнувшее чувство всё поглощало. Ей льстило, что такой парень, красавец, и взрослый обратил на неё внимание и старается всячески продемонстрировать свою готовность по первому зову выполнить любую просьбу. Она даже учёбе стала меньше уделять внимания.
Конечно она понимала, что родители переживают за неё. Поэтому, когда отец начал разговор об их отношениях, Вера отнеслась к этому с пониманием.
— Дочь, скажи-ка мне, что там у вас с Пановым? Меня беспокоит, что ты хуже учиться стала. Ты не забыла, что тебе в этом году поступать нужно, это — во-первых, а во-вторых, ты против него мала ещё, он ведь взрослый мужик, скоро дембельнётся и прощай, как звали.
— Пап, мне уже исполнилось шестнадцать, не такая и маленькая. И ничего страшного между нами нет. Просто он мне нравится.
— Ты хоть знаешь, что у него семья, есть сын. Говорил он тебе об этом?
Вера при этих словах обмерла, казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, и в глазах потемнело. Кровь стучала в висках так, что даже уши заложило.
— Как так? Обманул, или только хотел обмануть, говорил же, что остаётся на Чукотке после дембеля, будет её ждать, когда она закончит школу.
Девушка больше не слышала, что говорил ей отец. Жизнь остановилась в одно мгновение. Разве могла она предполагать то, что у него есть семья? Почему он ей ничего не сказал? Может поэтому и Гулевич, и Сухоруков пытались её убедить на связываться с ним.
Геннадий Петрович, видя, что дочь зависла в прострации, махнул рукой и решил пойти другим путём. Он понял, что сейчас с ней разговаривать бесполезно.
Друзья, благодарю за прочтение! Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить следующие публикации.
Продолжение следует.
