На одной – джинсовые короткие шорты и колготки в крупную сетку. Другая, та, что, чуть не падая, выходит из заведения спиной, с кем-то воркуя, - в красном блестящем облегающем платье. Улыбаюсь. Ночная жизнь этого города – зрелище презабавное. Интересно, кто этот счастливчик, заарканивший такую добычу.
"Вынужден влюбиться"
Часть 23. Холодный
Я целовался со многими девушками, но от прикосновения ее дрожащих губ со мной происходит что-то невообразимое. Из головы вылетает все на свете. Есть только она, и ее мягкие теплые губы, ее твердые от лака волосы, ее свежий сладковатый запах, чем-то напоминающий аромат жасмина. Она заполняет собой пустоту во мне, выгоняет злость, ненависть, обиду и разочарование, оставляя свет и легкость.
Знает ли она о том, как она прекрасна? Знает ли, что могла бы всю школу прогнуть под себя, если бы только захотела? И не нужен ей для этого я или кто-то другой. В ней живет сила и мощь, неестественная для хрупкой красивой девушки. Ни чертов Альберт, ни кто-то другой никогда не получат ее. Потому что теперь она моя. Только моя.
К моему неудовольствию, Лера отстраняется слишком быстро. Вдыхает воздух и поправляет волосы.
— Ну, вроде жить будешь, — говорит она так спокойно, как будто кроме ее точного попадания «снежком» мне в глаз ничего необычного не произошло.
Может, мне так сильно прилетело в голову, что наш поцелуй мне только привиделся? Помутнение рассудка? Мираж?
Только сейчас замечаю, что меня трясет. Дико холодно, одежда промокла и липнет к коже. Это мне, я-то хоть в брюках. А Лера в колготках и платье. Пальто у нее тоже никуда не годится, смех один.
— Поехали отсюда, — говорю я, доставая телефон и вызывая такси.
Ожидаю, что она начнет сопротивляться, огрызаться и спорить, но она даже не спрашивает, куда я собираюсь ее везти. Кайф. В любом случае, я бы не позволил ей сейчас улизнуть, не готов расставаться, но все равно приятно, что не препирается. Значит, тоже не против моей компании.
В такси сажусь на заднее сиденье, за водителем, пропустив перед собой Леру. Она сидит рядом и равнодушно смотрит вперед. Ее вообще как-то замкнуло после нашего поцелуя. Анализирует, наверно. Сомневается, правильно ли поступила. Мне хочется нарушить ее размышления, подбодрить как-то, сказать, что игра закончена, теперь все по-настоящему, пусть не переживает. Вместо этого беру ее ледяные руки в свои, подношу к губам и пытаюсь их согреть горячим дыханием. Лера переводит на меня недоверчивый взгляд, следит за моими действиями молча.
Как-то не вовремя вспоминаются жестокие слова, брошенные Буром. Дескать, мне нравится внимание со стороны Леры, а не она сама. Типо держаться мне надо подальше, чтобы не сломать нежную девочку. Да разве я способен на это? Может, вчерашний Андрей Холодный и был эгоистичным козлом, но сегодня все изменилось. Я хочу защищать ее, хочу быть рядом с ней, узнавать мельчайшие подробности о ее жизни, о ее мечтах и планах… И это больше никак не связано с отцом и с тем видео, из-за которого наше близкое общение и началось. Просто в ней есть что-то, из-за чего меня уносит куда-то за пределы земного шара; что-то, что заставляет сердце трепетать и переворачиваться в груди; что-то, что я не в силах до конца понять, но, оказывается, это «что-то» я отчаянно искал всю жизнь. Я ощущал отголоски этого чувства каждый раз, прикасаясь к ней: и в спортивном зале, и в примерочной, и в школе на переменах, когда мы надували всех. Но двадцать минут назад, когда она поцеловала меня, это чувство поглотило меня окончательно и бесповоротно. И я намерен держаться за него, даже если Лера в силу своего характера взбрыкнет и сделает вид, что между нами ничего нет.
Мы проезжаем мимо отеля, в ресторане которого до сих пор, уверен, царит веселье. Никогда не досиживал до конца таких «вечеринок», но за полночь оставался. После того как эти важные индюки солидно примут на грудь, сдержанность исчезает и начинается самое настоящее шоу. В это время журналисты уже хорошо вознаграждены за работу и выставлены за двери, обслуживающий персонал тоже разогнан, и представители городской элиты наконец могут сорвать серьезные маски и упиваться темной стороной жизни.
У меня даже появляется желание заглянуть на огонек. Хорошенько высмеять их всех вместе с Лерой, но это нельзя. Первое дело сейчас – горячий душ, обжигающий чай с капелькой коньяка и шерстяной плед.
Когда мы останавливаемся на светофоре, отрываю взгляд от Леры и смотрю в окошко. Из не внушающей доверия Хинкальной, пошатываясь, выходят две девицы старинной профессии. На одной – джинсовые короткие шорты и колготки в крупную сетку. Другая, та, что, чуть не падая, выходит из заведения спиной, с кем-то воркуя, - в красном блестящем облегающем платье. Улыбаюсь. Ночная жизнь этого города – зрелище презабавное. Интересно, кто этот счастливчик, заарканивший такую добычу. Не удивлюсь, если кто-то из надутых пингвинов из отеля вышел проветриться и обнаружил вот такое вот сокровище.
Водитель такси давит на газ, и, похоже, мне не суждено увидеть героя-любовника. Но тут вдруг машина резко тормозит, а водила громко проклинает «тупоголовых малолеток», выскочивших на проезжую часть. Зато мне выпадает возможность рассмотреть хлыща, выскакивающего вслед за девицами и лапающего ту, что в красном, за задницу. Вторую он бесцеремонно разворачивает к себе и впивается губами в ее перекошенный от алкоголя и удивления рот. Где-то внутри зарождается странное склизкое предчувствие. Девка в шортах делает неуклюжий шажок в сторону, и я вижу лицо мужика. Всего секунду, потому что малолетки, похоже, освобождают дорогу, и таксист давит по газам.
— Ай! Холодный, больно же!
Я машинально разжимаю Лерину руку, кручу головой. Заднее стекло «Логана» всё в грязи, ни черта не видно. Я ошибся. Точно ошибся. Это не мог быть он.
— Останови, — хрипло велю водителю, он послушно тормозит.
Сомнений нет. Эта скотина вперевалочку идет вместе с телками, еще и хохочет во всю глотку.
— Погоди, — говорит Лера, — это… Это не твой отец?
— Представь себе, — сухо отзываюсь я. — И ни одна из этих барышень не является моей матерью.