Их было два брата – старший Михаил и младший Константин. Оба неженаты, оба бывали у матери только наездами. Отец умер рано, и Михаил видел, как трудно жилось матери, чего ей стоило их поднять. Он подался в бизнес, чтобы раз и навсегда решить для матери проблему с деньгами. Себя не жалел, умом обладал цепким, а характером – когда нужно – жестким, и дело по
Он и купил матери дом, с участком земли, где прежде была свалка. Нанял людей на первоначальные тяжелые работы. И теперь здесь все цвело и благоухало. А овощи, которые мать всё же непременно хотела выращивать – растила она в зимнем саду.
Константин же пошел – у матери язык не поворачивался сказать, куда. В цирк, фокусником. Прямо страсть у него была к этому со школьных лет, когда случайно, в библиотеке взял тоненькую потрепанную книжицу, в которой рассказывалось как делать самые простые фокусы.… В училище первого раза не прошел, устроился в цирк рабочим.
Теперь у него свой номер, популярность, гастроли, приезжает он редко, но всякий раз это праздник. Привозит матери заграничные подарки, а сельские дети с утра до вечера висят на заборах, надеясь, что дядя Костя покажет им бесплатное представление.
— Прямо фильм про льва Бонифация, — говорит тетя Нина, и каждый раз припоминает, — Вот не зря мне акушерка сказала в роддоме, когда я второго мальчишку родила: «Еще одна одинокая женщина». Была бы у меня дочка, мы б тут с ней…
В глубоком вздохе читалось сразу все. Дочку можно было бы научить всему, что тетя Нина сама умела и любила – печь пироги, разводить цветы, вышивать картины.
Поэтому после недолгой оторопи и решила она не отдавать Варьку в детский дом, а попробовать взять ее к себе.
Документы удалось оформить довольно быстро. В селе все знают друг друга, тут не только уважали тетю Нину, но и старались пойти ей навстречу. И первого сентября тетя Нина проводила Варьку в школу, нарядив ее как куклу – и платье с фартуком, и пышные банты с такими вот капроновыми «локонами» и блестками, и большой букет георгин. Варька даже дышать боялась от всего этого великолепия.
Класс оказался маленький – всего восемь человек, вредных детей тут не было, а пожилая учительница начальных классов опекала своих ребят как добрая бабушка.
Словом, контраст с тем, как Варька жила раньше был разительным. Тем не менее, когда Михаил звонил, мать говорила ему чуть ли не со слезами:
— Как же этот ребенок намучился, представить себе не могу… Что девочка видела в своей жизни…Первое время она всему удивлялась – и ванне, и душу, и тому, что в туалет во дворе бегать не надо.
Сейчас вроде пообвыкла маленько, но как же она боится, что ее прогонят. Или назад к отчиму отвезут. Ведь она не возьмет ничего без спросу. Помнишь, какой ты ее привез? Худенькой, как котенок бездомный. Но что бы я ни поставила на стол – блины или пироги, Варька будет сидеть, руки на коленях, но без разрешения не потянется. Кто ей такое внушил? Били ее там, что ли…
— Откуда я знаю. Что отчим забывал ее кормить, так это точно.
— Помнишь тетю Веру? Ну, блокадницу? Когда ее вывезли на Большую землю, так долго не верили, что она выживет…Тоже она рассказывала, их с сестренкой чужая семья приютила. Не было для них тогда ничего дороже, чем еда, и тоже сухарика без спросу не взяли… Не, я не сравниваю…Просто жалко мне Варьку так, что сердце заходится. Считай, и детства у нее до сих пор не было. Больная мать, да этот алкаш.
— Не мешает она тебе? — спрашивал Михаил.
— Какое там! Я ведь сколько уж одна прожила, когда вы разъехались…тоска. А сейчас мы с ней и уроки делаем, и книжки читаем…Единственное, что скажу – задумчивая девчоночка-то.
— Это как?
— А вот как будто ей видится что-то свое. Подружек-то у нее тут считай и нет, ровесники ее на другом конце села живут. Так она с собой играет. То в сарай зайдет, и сидит там, шепчет чего-то сама себе. Спрашиваю: «Ты чего тут одна?» Отвечает: «А тут, бабушка, пустая птичья клетка висит, я про нее придумываю, что там птичка живет». То в колодец заглянет, и смотрит, смотрит…Я уж тут боюсь, бегу, чтобы ее увести, вдруг упадет…А она мне: «Бабушка, там подводное царство на дне, я его рассматриваю».
Михаил хмыкнул:
— Воображение развито, конечно.
— Но не думаю, что у нее с мозгами непорядок, — сказала Нина неуверенно, точно ждала, что сын начнет ее разубеждать, — Да если бы она и больная была, я бы ее все равно уже никому не отдала, привыкла…
Михаил знал, что, когда в следующий раз приедет к матери – найдет Варьку уже изменившейся. Не той болезненно худенькой девочкой, которая отправилась тогда с ним, не зная, куда он ее приведет.
А следующим летом в село пришли цыгане. Кто ж знает, куда лежал их путь, только на несколько дней они остановились на окраине, неподалеку от дома тети Нины.
Инстинктивно тетя Нина напряглась.
— Не ходи туда, — просила она Варьку, — В ту сторону вообще не ходи. Посиди несколько дней дома, с тебя не убудет.
Она не любила драматизировать, не любила сочинять, поэтому не стала пугать девочку тем, что ее украдут, сказала лишь:
— Мало ли чего может случиться. Так что дома сиди, обещаешь?
Но цыгане пришли сами. Тети Нины не было дома, а Варька качалась на качелях, сделанных из перевернутой табуретки. Под старой яблоней лежала густая тень, девочка, как всегда, задумалась о своем, поэтому вздрогнула, когда ее окликнули из-за забора.
— Эй, малая, взрослых позови, кого есть…
Цыганка была невысокого роста, не очень молодая, с загорелым измученным лицом. Рядом с ней стоял парнишка лет четырнадцати со старенькой гитарой.
— Никого нету, — прошептала Варька.
Цыганка оказалась не наглой. Она не воспользовалась положением. Даже не попробовала задурить девочке голову. Попросила:
— Можно яблок наберу? У тебя вон сколько лежит.
Под деревом и вправду падалица лежала ковром. Тетя Нина все грозилась спилить эту старую яблоню.
— Берите… наверное…., — Варька никак не могла сойти с шепота.
В руках у цыганки невесть как оказался мешок. Женщина нагнулась, и начала споро собирать яблоки, не брезгуя и побитыми, цепляя сразу по несколько плодов своими смуглыми, длинными, не слишком чистыми пальцами.
Варьку удивило, что мальчик даже не сделал попытку помочь матери. Она управлялась сама. Варька присела рядом и стала собирать яблоки для цыганки.
Та улыбнулась ей ласково – может, она тоже хотела иметь дочку, а у нее не было — и попросила сына:
— Поиграй чего-нибудь девочке…
Гитара висела у того на заскорузлом ремне. Парень начал перебирать струны – равнодушно, с бесстрастным лицом.
Но с Варькой произошло нечто невообразимое. Она и так отличалась богатым воображением. Теперь же, когда зазвучала гитара, перед ее мысленным взором стали проноситься картины настолько отчетливые, что окружающий мир для нее исчез. Она видела сцены, происходящие то с ней самой, то со знакомыми людьми, то с теми, кто был ей неизвестен. Но Варька знала – то, что она видит, произойдет непременно. Ей просто дали возможность заглянуть в будущее.
Что-то из того, что она видела было диковинным, что-то – страшным, что-то – захватывающе интересным, но оторваться….А во что-то она просто не могла поверить.
— Что с тобой? — услышала Варька женский голос.
Она будто очнулась. Цыганка крепко держала ее за плечо, даже встряхивала. Мальчик перестал играть. Именно поэтому видения исчезли.
Варька оглядывалась по сторонам, будто убеждаясь, что мир не исчез, а стоит как прежде.
— Мы сейчас уйдем, — опасливо сказала цыганка, — Мы ничего плохого не сделали, ничего у тебя не взяли. Только яблоки. Пойдем, Васька.
— Ты хорошо играешь, — сказала Варька мальчику, — Ты хочешь быть артистом в театре, но никому об этом не говоришь. Но это не сбудется. Ты попадешь под поезд…
Цыганка закрыла глаза. Показалось ли Варьке, или она услышала тихий стон.
— Отдай ей гитару, — велела цыганка сыну. Кивнула на Варьку.
Поразились оба.
— Ей? Зачем?!
— Мне? Но я не умею….
— Научишься, — бормотала цыганка, стаскивая ремень с плеча сына. И слушать она ничего не желала, — На тебе… Это еще бабки моей гитара. Она гадала хорошо. По-настоящему. Будущее видела. Когда ты сейчас заговорила – я будто ее услышала. Она мне говорила: «Маля, будет у тебя сын – другие завидовать станут. Но долго не проживет.» Не хочу ничего знать. Все равно его отмолю. А ты бери… тебе пригодится.. На, на тебе….
Она совала гитару в руки Варьке:
— Может жить этим будешь, как моя бабка, деньги зарабатывать. А может – уда-вишься…Потому что тошно это – все наперед знать… Пошли отсюда, скорее, сынок.
И, почти увлекая парня за собой, она поспешила прочь из сада – только калитка стукнула, да взметнулись мятые пестрые юбки. Васька еще оглянулся на девочку, и в глазах его явно читалось, что мать сделала несусветную глупость, лишив его любимого инструмента.
Варька же осталась сидеть, не в силах пошевелиться. Заскорузлый от пота ремень был теперь перекинут через ее плечико, а гитара лежала на коленях, и девочка боялась к ней даже прикоснуться, тронуть хоть одну из струн, заставить ее говорить.
Потом пришла тетя Нина и сказала, что завтра к ним приедет, наконец, Костя, ее младший сын, которого Варька еще не видела.
Продолжение следует