Раньше это было глухое село, а теперь оно пошло под застройку. Дорогу не просто отремонтировали – ее сделали настоящей трассой. И она побежала дальше, туда, где был заложен еще один коттеджный поселок.
Может быть, если бы за все эти проекты взялись раньше, Мария бы не умерла. И «скорую» не пришлось бы ждать пять часов, и в городскую больницу она домчала бы женщину быстро. Инфаркт – это не шутки, это – на грани. Мария ушла за грань.
И остались в старом деревянном доме – два окошка на фасаде – шестилетняя дочь Варька, теперь уже круглая сирота, и второй муж Марии, алкаш Гришка, который душу готов был продать за бутылку «беленькой». Мария хотела с ним развестись, да не успела. Умерла.
Поминки перманентно продолжались две недели. Сердобольные деревенские женщины приносили пироги и студень, мужики – самогон. Гришка играл в печаль, но внимательный взгляд мог бы заметить, что он доволен донельзя. Гришка надеялся, что жалеть его будут еще долго, а значит – выпивка в доме не переведется. И внимание слушателей тоже обеспечено. Наверное, в душе Гришка был артистом.
Приняв на грудь, он рассказывал цветистые истории о том, как в детстве объезжал самых диких коней, как в армии служил в элитном подразделении, где учили убивать врагов точным ударом одного-единственного пальца, как он строил самые знаменитые объекты в стране и при этом все его уважали. А вот теперь – стар, слаб и болен. И никому не нужен. Даже жена умерла.
Женщины, те, кто подальновиднее, советовали ему:
— Отдай Варьку в детский дом или в интернат. Не сможешь ты девчонку вырастить…
Гришка делал вид, что не слышит этих реплик.
Наконец, настал день, когда спиртное дома закончилось, еда тоже, Варька смотрела из своего угла затравленными несчастными глазами. И собутыльников тоже не намечалось. Можно было бы с зеркалом чокнуться и выпить, если бы было что.
Гришка куда-то ушел, а Варька стала облизывать палец и подбирать хлебные крошки, прилипшие к деревянному ящику, который служил хлебницей.
Вернулся отчим не один. С ним был высокий мужчина в черной куртке. Гришка потирал руки.
— Ночуй – и ни о чем не думай! — с апломбом говорил он, — Куда ты поедешь на ночь глядя? Вон, кровать свободна… Варька, белье в шкафу посмотри. Осталось, поди, у матери. А я сейчас в магазин сбегаю, и мы с тобой ужинать будем.
Варька видела, как зелененькая купюра перешла из рук в руки. Оставшись наедине с незнакомцем, девочка продолжала сидеть у себя за шкафом, не решаясь выглянуть. В доме была тишина – мужчина сидел за столом, и видимо, был погружен в свои мысли.
Гришка вернулся – шумный и веселый. С пакетами в обоих руках.
— Варька! Почему свет не включила… впотьмах сидите!
Он щелкнул выключателем, и загорелась слабая, однорожковая люстра под потолком. Гришка торжественно и осторожно поставил на стол бутылку беленькой.
— Забыл спросить, что ты пьешь… Да ладно – щаз все будет.
Отчим искал чистые тарелки, резал хлеб, колбасу, открывал банки с консервами. Он уже разлил по рюмкам «огненную воду» и готовился сказать тост, когда незнакомец остановил его:
— А дочка у тебя что есть будет?
— Какая дочка? А, Варька…Иди сюда, на тебе…, — отчим положил на хлеб два толстых куска вареной колбасы и протянул девочке.
От мужчины не укрылось, как жадно Варька выхватила еду – и даже в свой уголок не донесла ее, стала есть по дороге.
— Не родная она мне, — объяснил Гришка, — Приемыш. Вот, мучаюсь…
О том, что «мучения» его продолжаются всего несколько дней, он конечно не сказал. А когда третья по счету рюмка была допита, Гришке пришла гениальная идея.
— Марию помянули, за знакомство выпили, за здоровье тоже…. А я вот чего тебе скажу – дай мне еще штуку, и забирай девчонку.
— Ты с ума сошел? — спросил мужчина, — Она тебе что – кошка или собака? Живой человек…
— А кто ее хватится? — проблемы Гришка решал легко, — А она тебе пригодится. Вон, еще маленько – и всю домашнюю работу делать будет. Мать ее учила.
Мужчина тоже хотел сказать, что девочку нужно устраивать в детский дом. А потом передумал. Он может просто не успеть. Пока позвонит кому надо, пока за Варькой приедут. А к Гришке в это время прибьётся другой собутыльник, и отчим продаст девочку ему. Всего-навсего «за штуку». И какой будет тогда Варькина судьба – Бог весть.
Мужчина достал портмоне. Тысячи у него не оказалось, только пятитысячные купюры. Он протянул одну Гришке.
— Не напейся до смерти.
— Ни-ни-ни… Варька! Собери какие у тебя там есть вещи! Вон, тебя дядя берет, с дядей будешь жить.
Незнакомец молча смотрел в окно, во дворе уже совсем стемнело.
Варька легла спать с затаенным страхом, хотя совершенно не понимала, какие перемены готовятся в ее судьбе. У нее была кукла – видавшая виды Барби. Соседская девочка давным-давно обзавелась новыми игрушками, а Барби-старушку, с волосами, свалявшимися в колтун, подарила Варьке. Мария научила дочку шить кукле одежки – руки у Варьки оказались удивительно ловкими.
Раньше у куклы не было имени, ее так и звали – Кукла. А когда мама умерла, Варька назвала куклу Машей. Чтобы снова звучало это имя. Отчим так звал мать по каждому поводу:
— Машка, скока у нас денег осталось?
— Машка, чего есть поесть?
Ну и так далее. Варька заснула, как засыпала каждую ночь, прижав к себе Машу.
Вставала она рано, никогда не залеживалась, если не болела. Но в этот раз ее разбудили. Незнакомец легко потряс ее за плечо:
— Одевайся, поехали. Да хоть чаю выпей, а то мутить будет в дороге… Ладно, заедем куда-нибудь перекусить.
— А что же вещи…., — начал было Гришка.
Но незнакомец только рукой махнул. Варька не спорила. Она понимала так, что нет у нее другого выхода, как подчиняться тем, кто распоряжается ее судьбой. Она оделось – собственно то, что было на ней и составляло ее немудреный гардероб. Про чай она не думала даже, отчим ей никогда его не предлагал. Волосы, отросшие до плеч, Варька стянула резинкой – и теперь просто стояла, опустив голову. Она была готова.
Незнакомец взял ее за руку и повел. Во дворе их ждала, показавшаяся Варьке очень большой, и без сомнения, роскошной — хотя это был просто джип, черный, уже далеко не новый.
Незнакомец усадил Варьку на заднее сидение, пристегнул ремнем. Девочка не задала ему ни одного вопроса, не спросила даже – куда они едут. Когда село осталось позади, он заговорил сам.
— Меня зовут Ми…дядя Миша. Запомнить легко. Я отвезу тебя к своей матери. Сам я, понимаешь, ничего не знаю о маленький детях, и не умею с ними. Да и в разъездах все время. А мать у меня добрая, она тебя обижать не будет. Договорились?
Варька осторожно кивнула. Что она еще могла.
Дядя Миша остановился и первого же киоска, где продавали еду. Принес Варьке булочку с сосиской внутри и коробочку с соком.
— Это ты ешь? — спросил он.
Варька закивала и потянулась. Булочку она съела вмиг, а с коробочкой не знала, что делать. Теребила ее зубами за уголок.
— Погоди, - дай я.
Дядя Миша вставил в коробку трубочку, подал девочке:
— Вот так пей. Скоро приедем уже.
…Перед деревянным забором, выкрашенным в зеленый цвет, росли мальвы. Дядя Миша открыл калитку, и маленький лохматый пес даже не попытался залаять, сразу завилял хвостом. Пожилая женщина, невысокая и полная, в цветастом халате вышла на крыльцо и развела руками, когда дядя Миша подвел к ней Варьку:
— Вот… Считай нашел по дороге. Я тебе потом все расскажу.
В этом большом, прохладном и очень чистом доме Варька боялась сделать что-нибудь не то. Что-то испачкать, разбить…
У тети Нины на шкафу стояли фарфоровые фигурки, много. Она спросила у Варьки:
— Какую тебе дать поиграть?
Девочка даже рот приоткрыла, будто не понимала вопроса. На самом деле Варька не верила, что к этим красавцам и красавицам можно прикасаться. Ей можно.
Тетя Нина сняла самую большую «куклу», в кокошнике и зеленом сарафане:
— На вон тебе… Это Хозяйка Медной горы… Играй…
И ушла из комнаты, и дверь закрыла, только слышались голоса – тетя Нина о чем-то говорила с дядей Мишей. Потом Варьку позвали за стол, и пожилая женщина смотрела на нее уже с неприкрытым состраданием.
— Документы же надо куда-то подавать… Оформить все это… Бедная девочка…
— Мне он дал только свидетельство о рождении. Я тоже, понимаешь, не знаю, как все это делается…
— У Антонины спрошу, — решила тетя Нина, — Она в администрации работает, она подскажет. Нельзя, конечно, девочку туда возвращать – мало ли что он с ней сотворит, отчим-то… Да и в детдом такую маленькую жалко…
— Туда и больших жалко, там жизнь несладкая…
А Варька наворачивала борщ, такой густой, наваристый, со сметаной, и думала – дадут ли ей вторую тарелку, когда эта закончится?
Никогда в жизни не ела она такого вкусного борща. Песик, которого звали смешным именем Лютик, подошел и положил голову ей на колени, надеясь получить угощение.
Продолжение следует