Окончание. Начало здесь(1) и здесь(2).
Через неделю Еремей потихоньку стал вставать с кровати. Уже был в силах днём насыпать курам зерна и налить водички, с собакой поговорить и вынести ей еду, приготовленную Аглаей. Перед приходом с работы жены осиливал поставить воду на плиту, чтобы подогрелась, для кормления свиней. А к ужину мог начистить картошки и натаскать из банки огурцов или помидоров.
- Еремей, - говорила Глаша, - ты не торопись: работа и хозяйство никуда не денутся. Да я и сама всё могу сделать. Отлежись, выздоровей окончательно, чтобы через неделю-другую снова не свалиться.
- Да, моя хорошая, я так и сделаю. Рановато я, видать, решил впрягаться в работу. Совсем я пока слабый: в голове кружение и ноги дрожат, - с большим огорчением соглашался Еремей с женой. – Я пока тут, по кухне. Пока ты управишься в сарае, я картошечку сварю. Ты колбаски в магазине купила?
- Нет. Да ты и не говорил. А зачем нам колбаса, если у нас сало своё вкусное?
- А не знаю. Так захотелось почему-то!
- Ну ладно, завтра куплю по пути с работы, - отвечала Глаша.
- А сегодня, любовь моя, не сбегаешь? После сарая? А? – умильно-ласково просил больной муж.
- Посмотрю. Если управлюсь до закрытия, то сбегаю, - разве можно было отказать любимому.
- И пивка, Аглаюшка, и пивка бутылочку прихвати там.
Жена поторопилась, в сарае быстренько всё сделала и метнулась в магазин. Купила колбасы и пива. Две бутылки: вдруг и завтра Еремею захочется.
Так слёг Еремей ещё на одну неделю. Несомненно, ему было уже намного лучше! Но слабость, головокружение и дрожание рук и ног никак не проходили, несмотря на все лекарства, выписанные фельдшером.
Однажды вечером Аглая, придя из сарая, умывшись и переодевшись, снова накинула пальто, собираясь уходить.
- Ты куда? – поинтересовался муж.
- Да баба Галя просила зайти: что-то плохо ей. Может, скорую надо вызвать или ещё чем помочь. Я скоро вернусь.
- Ну… зачем это? – как бы обиделся Еремей. – У тебя свой муж больной, а ты по соседям ещё будешь бегать? Да и ужинать нам пора. Я вон и фарш разморозил, думал, котлет ты нажаришь сегодня…
- Так нажарю, никаких проблем. Но сначала бабу Галю пойду проведаю. Мы с ней уже много лет дружим, помогаем друг другу. Она хорошая женщина, не сплетница, как Анфиса. Всегда и подскажет что и посоветует, - объясняла Глаша, завязывая платок и обувая сапоги.
- Я считаю, Глашенька, что семейные дела превыше всего. Самое главное – заботиться о близких, помогать им, поддерживать во всём. А чужие люди есть чужие люди: им никогда не угодишь, сколько добра ни делай. Вот и бабка эта твоя, что она сделала для тебя такого, что бы бежишь ей помогать, бросая свою семью и больного мужа? - провозглашал Еремей.
Но Аглая, вместо того чтобы дослушать до конца эту прокламацию, хлопнула дверью и была такова.
У соседки женщина задержалась почти на полтора часа. Бабе Гале стало плохо из-за очень высокого давления. Ждала скорую, потом – пока снизиться давление, а потом разговорились…
- Ты знаешь, моя милая, не хочу вмешиваться в твою жизнь, но и не сказать не могу, - внимательно глядя на соседку, сказала Галина Ивановна.
- Ой, баб Галь, вы меня не пугайте! – весело ответила Глаша. – Сразу говорите, что надо.
- Раза три за эту неделю я видела, как Еремей ходил в магазин. Первый раз я, ничего не подозревая, говорю ему: «С выздоровлением, Еремей Савельич! Как себя чувствуете?» Он на меня так глянул недобро, что я язык-то и прикусила. На другой день вижу, снова идёт. А вчера решила понаблюдать за ним через забор. Между нами с тобой забор-то дырявый. Вот я притаилась в уголку и смотрю. А муж твой, войдя во двор, достает из-под куртки бутылочку винца и пьёт прямо из горла, да с такой жадностью. Испугалась я сильно: неужто пьяница?! Сначала думала ничего тебе не говорить, а сейчас вот решилась. Не обижайся на меня, Глашенька.
- Да с чего ж мне обижаться-то? Хорошо, что сказала, - задумчиво проговорила Аглая. – А я как приду домой, всё мне кажется, что дух какой-то спиртовой стоит в комнате. Думаю, может, от пива? Я пиво мужу покупаю иногда: просит он. И головокружение у него не проходит, и руки-ноги дрожат, по дому едва ходит… А оно вон что…
- Ага! Ты себя вспомни: когда болела, ты разве свиней не кормила или курам воды не наливала? Всё делала: от и до! А он – заболел, лежит две недели! Барин!
- Спасибо, баб Галь. Я присмотрюсь.
Вернувшись домой, Аглая ничего Еремею не сказала; нажарила котлет, они поужинали. Муж, видя, что всё мирно, и сам успокоился. А то ж думал: «Мало ли чего эта карга старая наговорит!»
С утра, как только рассвело, Глаша пошла обследовать территорию на предмет пустых бутылок. Обошла двор, сад и огород – ничего не нашла. Снега давно не было, припорошить не могло. Принялась за сарай и сеновал. И вот же недаром в песне поётся: кто ищет, тот всегда найдёт! И Аглая нашла! Одну – за поленницей дров, ещё две лежали прикрытые мешками в дальнем углу сарая, две нашлись в курятнике, а одна – в собачьей будке. Последнюю нашла чисто случайно: слышит, собака возится в будке и обо что-то цепь звякает; заглянула – бутылка.
Несмотря на то что женщина была в полной прострации, она подумала: «Неужели не хватило мозгов выйти за огород и забросить эти бутылки подальше в поле?» Бутылки эти трогать не стала: не решила ещё, как их предъявить и что потом делать.
- Ну что, Еремей, с понедельника на работу уже пойдёшь? Я вижу, ты хорошо себя чувствуешь, - сказала Аглая после завтрака.
- Аглаюшка, очень хочу уже выйти на работу! И тебе по хозяйству подсобить! Совесть меня замучила: всё на тебя сгрузил. Но что-то неможется мне никак. По дому хожу – всё вроде нормально. А как выйду во двор – сразу дух захватывает морозным воздухом, дышать становится нечем и голова кругом!
- А-а-а… Вот напасть какая… - преувеличенно посочувствовала женщина. – Ну, ничего! Я придумала, как тебе помочь.
Еремей бросил на жену быстрый, недовольный взгляд, а сказал ласково:
- И как же, моя хорошая?
- До понедельника ещё два дня. Вот мы с тобой будем раза по два-три в день прогуливаться на свежем воздухе. И тебе обязательно лучше станет, вот посмотришь! Ты просто дома взаперти засиделся, спертый воздух тебе вреден. В обед пойдём вместе в сарай и вечером тоже. А завтра после обеда, когда ты придёшь уже в себя, почистим у поросят навоз да постелем им свежей соломки. Да и курятник уже пора почистить.
У Еремея от такой перспективы аж зубы свело, но он нежно сказал:
- Хорошо ты придумала. Молодец!
Как ни была огорчена Аглая, найдя бутылки из-под спиртного, но решила не горячиться, а посмотреть, что будет дальше.
«Может быть, ему было очень плохо и потому он решил облегчить своё состояние? Возможно, тоска напала от перемены места и образа жизни; не юноша всё же, нелегко привыкать в таком возрасте к новому. Может, неловко было передо мной за свою слабость?
Что ж я сейчас вспылю, выгоню его и снова останусь одна. Будет ли мне тогда лучше? Не уверена…
Не буду пока ничего говорить», - так думала женщина, которой очень не хотелось снова испытывать разочарование в жизни и в мужчинах.
Время шло. Зима закончилась, наступил март.
- Еремей, - сказала однажды Аглая, - пока земля не оттаяла и всё кругом не расквасилось, надо бы навоз на участок вывезти. Давай ты в субботу возьмёшь у Петра лошадь с телегой и сделаем эту работу. Я уже договорилась с Петром. А то в мае, в разгар посевной, ни коня не найдёшь, ни времени не будет.
- А я только надеялся в субботу отдохнуть: сильно уморился за эту неделю, - ответил муж.
- Отдохнём в воскресенье. С утра в саду поработаем, обработаем кусты и деревья от вредителей, а после обеда будем отдыхать. Я пирожков напеку, почаёвничаем.
«Сад, огород, сарай! Надоело! Ни отдыха, ни покоя нету! Каждый день то одно, то другое; то одно, то другое! Да заколебало меня всё это!» - подумал Еремей и вышел на крыльцо.
Трудовой десант в субботу состоялся, но он только рассердил Аглаю. Потому что Еремей всего лишь видимость создавал, что работает, на самом же деле отлынивал, как подросток на школьном субботнике. То ему надо покурить, то в туалет, то вилы болтаются, надо укрепить, то просто машет пустыми вилами, думает, что жена не видит ничего. А Аглая всё замечала, но помалкивала.
Три воза удобрений вывезли на участок, и всё это женщина практически одна и нагрузила, и разгрузила. Еремей ваньку валял всю дорогу.
К вечеру у мужчины схватило спину: ни согнуться, ни разогнуться. В сарай Аглая ходила одна. Потом приготовила ужин и позвала Еремея. С громкими охами, вздохами, вскриками, но всё же дошёл до кухни больной человек. Поел, слава богу, с аппетитом! И с такими же большими усилиями вернулся в постель.
К утру воскресенья Еремею стало ещё хуже, поэтому Аглае пришлось одной обрабатывать сад и заниматься хозяйственными делами. Муж не вставал с постели.
Уже под вечер, слыша, что жена возится на кухне, он (преодолевая боль!!!) крикнул:
- Аглаюшка, подойди ко мне!
- Что такое? – заглянула жена в комнату.
- А пирожки готовы уже? Очень хочется попробовать. Они у тебя всегда такие вкусные – пальчики оближешь! – ласково улыбался Еремей.
- Не будет сегодня никаких пирожков!
- Как это?! Ты же обещала в воскресенье пирожки, - был крайне изумлён занедуживший муж.
- А ты мне обещал, что всю работу мы будем делить пополам, - спокойно ответила Глаша.
- Что ж ты сравниваешь?! – у Еремея прям губы задрожали от обиды. – Я ж, можно сказать, при смерти! Чуть дышу, а ты! Эх!!!
Женщина развернулась и вышла, ничего не отвечая на эту слезливую жалобу.
После этого случая Аглая всерьёз задумывалась о том, чтобы отправить Еремея на прежнее место жительства, но никак не могла решиться. То сомневалась в своей правоте, то надеялась на его исправление, то опасалась людских пересудов…
Так продолжалось до определённого момента.
Однажды Глаша шла с работы. Стояла хорошая погода начала апреля, и женщина не торопилась, несмотря на то что дома много работы, как всегда весной. А Еремей в последнее время основательно бьёт в хомут. Вдруг сзади кто-то окликнул:
- Аглая, подожди!
Обернулась – Анфиса торопится.
- Фу-х, еле догнала! – тяжело дышала женщина.
- Ну, какие сегодня новости ты про меня расскажешь? – шутливо, но невесело спросила Глаша.
- Вот ты смеёшься, а мне и вправду есть что тебе рассказать, - серьёзно ответила Анфиса.
- Да я и не сомневаюсь.
Анфиса не стала дожидаться от Аглаи просьбы рассказывать свои новости, начала сама:
- Я вот сейчас была на мехдворе по своим делам. Там в бытовке мужики сидят выпивают. Так вот и твой Еремей с ними. И все уже хорошо навеселе.
Для Аглаи это не было новостью. В последнее время муж часто возвращался с работы нетрезвым, всегда находя этому серьёзные, с его точки зрения, оправдания.
- Так вот, я переговорила с Семёнычем о своём и хотела было уже уходить, как услышала твоё имя. Зашла за перегородку и остановилась, делая вид на всякий случай, что фуфайку не могу застегнуть. Но никто на меня и внимания не обращал. А Еремей твой хвастался, как ты его любишь и никуда от себя не отпускаешь. Тут Лукьян, твой бывший, подтвердил: «Верю! Она может!» Это, видимо, мужа твоего подзадорило, и он продолжил. И как стал рассказывать, как стал рассказывать! И как ты в больнице ему проходу не давала, ловила на каждом шагу и в любви признавалась. И как соблазнила его однажды вечером в больничном сквере. И как к нему на квартиру в городе приходила, уговаривала переехать к себе в деревню, соблазняя райской жизнью. А Лукьян только поддакивал: «Да. Глашка это может».
Анфиса ещё что-то хотела говорить, но Аглая её остановила:
- Хватит, Анфиса! С меня довольно! – и быстро-быстро зашагала домой.
Дома Аглая первым делом вытащила из-за печи чемодан Еремея и побросала туда его пожитки. Потом выставила чемодан за калитку и калитку заперла. Тут же побежала на огород и закрыла калитку сзади. Да ещё и подперла её колом для надёжности.
Свиньям сегодня женщина мешала, обильно поливая месиво своими горькими слезами. Вечером сменила постельное бельё и выбросила всё, что напоминало ей об очередном неудавшемся муже.
Наутро же встала и начала свою жизнь с чистого листа!
Спасибо, друзья, что вы со мной. 🎀