Муж Аркадий Вере один тюльпан на весенний праздник преподнес. Да, вот так. Один-единственный. Чахлый на вид. В газетку укутанный. Одарил газетным кульком и в нос Веру легкомысленно чмокнул.
- Весеннего тебе настроения, - поздравил жену радостно.
А Вера точно знала: один тюльпан сто рублей стоит. Вот как порадовал ее муж - целых сто рублей на атрибутику Международного дня затратил.
“Это я ему слишком дешево обхожусь, - Вера про себя размышляет, - и сама на себе экономлю. А ежели женщина на себе экономит, то супруг тоже на ней экономить обучается. Вот и получите, Вера Семеновна, сто рублей на праздник. На работе и то - по три мимозки на сотрудницу выделяли”.
И букетик из рук Аркадия принимать отказывается.
- Вера, - муж хохочет, - принимай букетик. Кому я, спрашивается, волок его? Ради чего в очереди с утра толкался?
“Еще и хохочет, - Вера носом шмыгнула, - еще и весело ему. Нет, правильно мне мама говорила. Говорила, что небо в овчинку мне в замужестве покажется. Из жадной семьи Аркадий родом. Его семейка снега соседям зимой никогда на лопате бы не вынесла. И этот в родню свою пошел. Вылезла с возрастом жадная натура”.
- И не обижайся, - муж говорит, - просто роковое стечение обстоятельств у этого букетика случилось. Купил я, понимаешь ли, аж семь штук. Все мужики по семь штук брали. Хорошее число. Семь дорог, семь раз отмерь. И в Древнем Вавилоне это число обожали. Купил, значит…
- И чего же, - Вера на Аркадия с недоверием глядит, - неужто, по дороге украли хулиганы?
- А того, - муж гогочет, - что иду я с кульком. И все мужики мимо тоже с кульками идут. Парад кульков фактически в городе. И прямо вот у подъезда падаю. Гололед ведь. Ребро ушиб. И сразу три штуки этих тюльпанов ломаются напрочь. Прямо вот основательно. И не буду же я жене подобное дарить? Выбросил некондицию. Осталось четыре бойца. Но и такое количество живой жене дарить не принято как-то.
- Не принято, - Вера подтверждает, - у нормальных людей.
- Я тогда, - Аркадий говорит, - четвертого лишнего Кошкиной подарил. С третьего этажа которая. Она грустная шла. Нос повесила, вздыхает. Небось, никто цветов ей не дарил давненько. Я и подарил. А Кошкина обрадовалась ужасно. Одному тюльпанчику, Вера! Аж засияла. Не то, что ты, к примеру. Мне, соседка жалуется, уж сто лет никто цветов не дарил. И чего-то печально за нее стало. И я еще две штуки добавил. Пусть у Кошкиной тоже праздник женский будет. Чем она других женщин хуже?
- Тогда и иди, - Вера обиделась, - к Кошкиной. Пусть она тебе ребро лечит. Она медсестра по образованию. Будете тюльпаны нюхать и ребро пальпировать.
И расстроилась Вера. Настроение у нее напрочь испарилось. Так уж женщину обидеть легко - не подарить обычные тюльпаны в праздничный день. И все. Хана настроению на годы вперед.
А Аркадию все смешно.
- Брось, Вера, - улыбается, - тюльпаны эти и так завтра бы загнулись. Хочешь, прямо сейчас у Кошкиной отберу цветы? Пусть сидит дальше несчастная. Я тебе и завтрак приготовил сегодня. И духи подарил хорошие. И в театр вечером пойдем. Внимание еще мужское готов уделить. Лямур всякий и тужур.
- Кошкиной своей удели, - Вера фыркнула, - а я как-нибудь перебьюсь.
И сама себе тюльпанов - в отместку - приобрела целую охапку. И сын Сема маме цветов преподнес. На всю стипендию. И мимоз, и пионов нежных.
С мужем Вера, конечно, в театре примирились. Тюльпаны эти, если разобраться, наверняка, и загнулись бы завтра. Короток у них век. И духи, действительно, хорошие. И соседка Кошкина - женщина одинокая. А ребро у Аркадия болит, но из последних сил он в театре высиживает.
Не сразу, но смирилась с чахлым и одиноким тюльпанчиком. Подумаешь-ка.