Предыдущая часть здесь.
Антонина выглянула в коридор. Раечка молча прошла мимо в комнату Ираиды. Соседка примирительно махнула Антонине рукой и последовала за Раей. Тоня сидела в своей комнате, притихнув, как мышь в норке, прислушивалась к голосам за стеной, к звяканью посуды на кухне, к шуму воды, льющейся из крана. Дочка живая, здоровая, дома, пусть и за стенкой, главное — рядом. Тревога отпустила ее душу и, как змея, уползла в темный угол под диваном. Но на смену ей подкралась обида, взяла за горло, сжала сердце горячей рукой.
В квартире все стихло. Антонина тоже попыталась заснуть, но сон не шел, вместо него вновь пришли воспоминания. Вспомнился сырой сентябрьский день сорок четвертого, два черных испуганных глаза на худеньком детском личике и грязная ручка, тянущая бублик из ее сумки. Маленькая девочка лет трех-четырех с добычей в руках бросилась наутек, путаясь в длинных полах рваной кофты.
— От бисово отродье! Не успеют народиться, как уже по сумкам шныряют! Цыганское племя… — посочувствовала торговка семечками.
— Господи, такая маленькая и одна! Цыганка? Мать-то где?
— Та кто ж его знает? Може, померла… Табор утут за рынком стоял, неделю как снялись и ушли, а девчонку чи забыли, чи потеряли.
— И где же она живет?
— Я почем знаю? Видать к беспризорникам прибилась. Много их сейчас развелось.
— Так холода надвигаются, погибнет ведь ребенок!
— Знамо, погибнет, коли милиция не отловит, — пожала круглым плечом торговка.
Ночью сон не шел к Антонине. Нудный осенний дождь слезами стекал по стеклу. Ветер гнул ветви ясеня за окном. Где-то под этим дождем бездомной собачонкой мерзла маленькая девочка. Утром Антонина, захватив кусок пирога с картошкой, вновь отправилась на рынок. Долго бродила в толпе, расспрашивая торговцев, пока не догадалась заглянуть в коробки, сваленные в углу у забора. В одной из них нашла спящую девочку. Проснувшись, она смотрела на Антонину глазами испуганного зверька.
— Кушать хочешь? На, возьми, — Тоня протянула девочке угощение — тебя как зовут?
Девочка несмело взяла кусок пирога, принялась молча, с жадностью есть, опасливо косясь на незнакомку.
— Где твоя мама?
— Неть, — развела ручками малышка.
— А как тебя зовут?
— Ая…
— Мая?
Девочка отрицательно помотала головой и повторила, сдвинув бровки: «Ая!»
— Рая?
Малышка кивнула.
— А хочешь, пойдем ко мне жить? Я куплю тебе теплую одежду, ботинки, игрушки, буду варить тебе каждый день кашку и суп. Пойдешь ко мне?
Антонина протянула девочке открытую ладонь. Та внимательно посмотрела на женщину, поколебавшись минуту, осторожно положила свою ладошку на руку Антонины. И пошли они по улице рука в руке, стараясь приноровиться к шагу друг друга. И на душе у Тони было тревожно и радостно.
Федор Игнатьевич поначалу сильно разволновался.
— Как так — ты ее на улице подобрала? Как решилась? Это же не котенок! Ребенок! Ты же ничего о ней не знаешь! А вдруг мать объявится? Не сейчас, так через годы. Что тогда делать будем? Хоть бы посоветовалась…
— Феденька, я не знаю, что будет потом, но сейчас я не могу бросить ее на улице, девочка погибнет! Пусть поживет у нас, а там жизнь покажет, что делать.
На том и порешили. Так в их жизни появилась дочка Раечка.
Девочка оказалась бойкой, смышленой. Она быстро освоилась в квартире, подружилась с Ираидой, обожала перебирать в ее комнате бусы, флакончики духов, всякие безделушки на комоде. Вдвоем с Федором Игнатьевичем они придумывали массу игр и затей. Антонина шила и вязала наряды для малышки. А уж когда Раечка назвала ее мамой, а Федора папой, они почувствовали себя совершенно счастливыми, прикипели к приемной дочке всем сердцем. Сбылась их самая заветная мечта.
Тревог и проблем в жизни семьи с появлением Раечки тоже прибавилось. Характер у девочки оказался отнюдь не сахарный. Вспыльчивая, своевольная, независимая, она причиняла родителям немало огорчений. К тому же она, как сорока, тащила и припрятывала в укромных местах все, что ей понравилось. Особенно страдала от этой ее привычки Ираида, у которой то и дело пропадали любимые вещицы. Немалых усилий стоило взрослым отучить девочку от этой дурной манеры.
И еще появилась проблема — Раечка совершенно не боялась потеряться, могла во время прогулки незаметно уйти и отправиться в одиночку гулять по улицам, взрослые с ног сбивались искать ее. Никакие увещевания не действовали. Она обещала, что «больше так не будет», но все повторялось вновь и вновь. Антонина стала панически бояться цыган, они снились ей в ночных кошмарах. Завидев впереди шумных женщин в пестрых юбках, крепко сжимала руку дочки и поспешно переходила на другую сторону улицы.
Воспитание ребенка оказалось нелегким делом, но усилия приносили свои плоды. Никто бы не узнал в этой нарядной, ухоженной, домашней девочке того затравленного зверька с рынка. Воспоминания о прошлой жизни постепенно стерлись из детской памяти. В семь лет Раечка пошла в школу. Училась легко, охотно, удивляя родителей своими способностями, а они гордились своей красивой, умной дочкой-отличницей.
Федор Игнатьевич чувствовал себя все хуже, тяжелое ранение давало о себе знать, и уже Тониных знаний и сил не хватало для борьбы с недугом, муж таял на глазах. Пришел день, когда его не стало. Отныне весь смысл жизни Антонины заключался в Раечке. Вся любовь, все тепло, все заботы — только ей одной. Девочка росла и расцветала на глазах. К беспокойству Антонины, все ярче в её внешности проявлялись цыганские черты.
Как-то Раечка пришла из школы расстроенная, бросила портфель в угол и упала на диван в слезах. Антонина кинулась расспрашивать и успокаивать дочку.
— Почему меня девчонки дразнят цыганкой? Почему я не похожа на тебя?
Тоня поняла, что вот он, тот момент, к которому она столько лет готовилась бессонными ночами, что пришло время выполнить обещание, данное Федору и рассказать Раечке правду. Но от неожиданности испугалась, растерялась и сказала первое, что пришло в голову:
— Ты не похожа на меня, потому что похожа на свою бабушку, отцовскую маму. Она была цыганкой. А девчонки тебя дразнят, потому что завидуют. Ты у нас вон какая! Просто красавица! И потом — посмотри — у нас с тобой одинаковые носы. А в детстве у меня были такие же ямочки на щеках, как у тебя.
Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Раечка успокоилась, теперь она знала, что отвечать обидчицам, а главное, себе самой. Но для Антонины сказать правду стало еще труднее: как вернуться к этому разговору, как признаться, что обманула? Проворочавшись без сна целую ночь, решила для себя, что расскажет дочке правду позже, когда та повзрослеет, поумнеет и сможет ее понять. А сейчас время еще не пришло. Вот и дождалась — рассказали чужие люди. И возраст оказался самый неподходящий, обострил природную горячность и строптивость девушки. Как теперь с ней объясняться?! Может быть, Ираида сумеет это сделать лучше нее?
С того дня Раечку словно подменили. Внешне все, вроде бы, улеглось. Она по-прежнему ходила в школу, училась на одни пятерки, разговаривала на бытовые темы с Антониной, но перестала называть ее мамой, просто никак не называла. И стоило Тоне попытаться обнять дочку как раньше, поговорить по душам, как та, словно дверь перед ней захлопывала, отгораживаясь от матери холодным молчанием. Антонину это очень ранило, но она надеялась, что повзрослев, Раечка поймет и оценит все, что для нее сделала приемная мать. И тогда в их отношения вернется тепло и любовь. Только эта надежда и согревала Тонину душу.
Наступил беспокойный период выпускных, а следом и вступительных экзаменов. Все остальные проблемы отошли на второй план. Рая сидела над учебниками, а Антонина с Ираидой ходили по квартире на цыпочках, вполголоса обсуждая выбор профессии для их девочки. Общие тревоги, казалось, помогли наладить отношения между матерью и дочерью. Раечка закончила школу с золотой медалью и легко поступила в самый престижный вуз города.
Другая, взрослая жизнь подхватила, закружила ее, увлекла новыми интересами. Все больше времени проводила она с друзьями в студенческом общежитии, все позже приходила домой и однажды вечером не вернулась. Всю ночь Антонина не спала, в тревоге ходила от окна к двери, прислушиваясь к ночным звукам. Картины одна страшнее другой рисовались в ее воображении. Едва рассвело, собралась на поиски дочери, да столкнулась с ней в подъезде.
— Засиделись над конспектами с подружкой, готовились к зачету, побоялась поздно идти по улицам, вот и осталась у нее переночевать. А что такого? Я уже взрослая! — объяснила она, пожав плечиком.
Такие «посиделки» случались все чаще, и однажды Раечка не пришла домой совсем.
Продолжение следует...