Преодолев густые еловые заросли, группа вышла на широкую просеку. Тропинка, и без того еле заметная, уперлась в заросли синих люпинов.
– Какая красота! – выдохнула Валя. Ее ноги тут же согнулись, опустив замученную хозяйку на траву. Валя обхватила ладонями ближайший цветок, словно это был не люпин, а мятлик, из которого надо срочно сделать «петушка» или «курочку».
Мужчины и Роза посбрасывали рюкзаки и стали доставать подстилки и перекусы.
Бирма аккуратно прошагала между цветами, не потоптав их, и улеглась в самой гуще так, что люпины почти сомкнулись над ней. Наконец-то Бирма могла передохнуть. В лесу ей было не по себе, она нервничала и от этого как будто уставала сильнее. А тут только это чудесное чистое небо. Какое же оно… Очищающее. Бирма старалась открыть глаза как можно шире, чтобы небо вливалось через них в самую сердцевину души. Лежать здесь и хотя бы какое-то время не видеть Яна, не слышать его голос, отключиться.
– Морячка, земля холодная! – в ту же секунду крикнул Ян.
Бирма раздосадованно закатила глаза. Никто этого не увидел, но чистое небо перестало омывать душу.
– Когда же ты отвяжешься, – пробормотала Бирма, поднимаясь с земли.
Привал уже давно был необходим всем. Пожалуй, только Рамиль не показывал явной усталости. Он несколько часов шел полностью погруженный в себя и ни с кем не разговаривал. Привычная к приступам молчания мужа Роза, наоборот, успела поболтать с каждым.
Бирме казалось, что эта парочка во всем компенсирует друг друга. Он замолчал – она трындит за двоих. Он грустит – она веселится. Она устала – у него будто второе дыхание открылось. Может это и есть гармония? У них с Яном все не так. Они будто все время хотят перещеголять друг друга, какое-то нескончаемое соревнование. Даже тут, на горе, Бирма бежала вверх на пределе своих физических возможностей, чтобы только шагать с Яном в ногу или чуть впереди него. И все равно ей казалось, что Ян всегда идет расслабленно, что он может гораздо быстрее. А усталость будто только изображает и не очень убедительно, надо сказать.
Последние два часа Проводник шел замыкающим. Все итак беспрестанно наблюдали друг за другом с опаской, но всех объединяло недоверие к Проводнику. Бирму часто посещало ощущение, что Проводник ведет их по ложному пути. Он всегда молчал, только помахивал руками, указывая направление, когда нужно было перелезть через трудные места или перейти ручей. Тем страннее было его сегодняшнее вышагивание позади всех. Он был похож на надсмотрщика, который вывел заключенных на прогулку, или на погонщика покорных овечек. Бирма тревожилась.
– Тебе не кажется, что сегодня впереди какая-то опасность, поэтому он нас выставил вперед себя? – тихо спросила она Яна.
– Не думаю, скорее всего, ему надоела наша медлительность, и он будет нас подгонять. Ему нужен хороший темп.
– Но зачем? Ведь мы никуда не торопимся.
– Кажется, нас ждет кто-то нетерпеливый.
– Точно. Я тоже так подумала… Но кто?
Ян пожал плечами и дальше они шли в тишине. Бирма подстраивалась под ритм его шагов – так было легче. Дурацкий монотонный наклон длился уже километра четыре и вынул из путников всю душу. Гораздо легче было лезть по гигантским камням или карабкаться на отвесную стену. Ну ладно, не легче, а интереснее. Один за другим разговоры замолкали и шагающие по очереди впадали в подобие медитации. Проводник шел, дыша в спину Вале. Ей было тяжелее всех, и она сильно отстала. Андрей иногда оглядывался на жену, с жалостью смотрел на нее издали и, убедившись, что она под контролем Проводника, плелся дальше.
Валя жалела себя и проклинала свою идею отправиться в этот поход.
– Господи, чем я думала? Я же никогда не ходила в горы, – задыхаясь, шептала она, – Я даже спортом никогда не занималась. Даже физкультурой!
Ее сердце колошматилось изо всех сил, слизистые во рту пересохли, Валя постоянно пила воду. Каждый шаг ей казалось, что на следующем она рухнет и больше никогда не поднимется.
– Где же вся твоя жизнь? – вдруг услышала Валя сквозь шальной шум в ушах. Она кое-как повернула на ходу голову назад. Капля пота, давно висевшая на лбу, тут же воспользовалась ситуацией и затекла в глаз. Валя стала тереть лицо рукавом. От лишних движений в глазах потемнело. «Я сдохну на этой горе», – успела подумать она и отключилась.