Надя Arsenicum

– Мамочка, мамочка! Малыш сидел на старом потертом диване и рыдал, не открывая глаз, не замечая ничего вокруг. Бабушка с растрепанными седыми волосами неуклюже ковыляла к нему, то и дело опираясь на стены и мебель. – Тише, тише, тише, – суетливо приговаривала она на ходу. Присев рядом с ребенком, женщина одной рукой обняла его, а другой пыталась нащупать кнопку ночника. Она побежала на плач без очков, поэтому теперь ее рука рыскала по поверхности, роняя какие-то пузырьки с лекарствами. – Мамааааа!...

Лес сегодня дышал странно, неспокойно. Кто-то из гостей, пожалуй, ему не нравится. Интересно, кто? Мэри стояла на крыльце и слушала ночь. Крауш спал. Интуиция подсказывала Мэри, что лес беспокоится из-за Бирмы. Что-то с этой девушкой не так. Слишком отличается она от остальной компании. – Как бы природа со страху не устроила нам трагедию, – тихо сказала Мэри сама себе. На высокую ель откуда-то стремительно приземлилась птица, почти упала, будто внезапно потеряла силу крыла. Мэри перевела взгляд на трепещущий силуэт...

Преодолев густые еловые заросли, группа вышла на широкую просеку. Тропинка, и без того еле заметная, уперлась в заросли синих люпинов. – Какая красота! – выдохнула Валя. Ее ноги тут же согнулись, опустив замученную хозяйку на траву. Валя обхватила ладонями ближайший цветок, словно это был не люпин, а мятлик, из которого надо срочно сделать «петушка» или «курочку». Мужчины и Роза посбрасывали рюкзаки и стали доставать подстилки и перекусы. Бирма аккуратно прошагала между цветами, не потоптав их, и улеглась в самой гуще так, что люпины почти сомкнулись над ней...

Валя обожала приключения. Вот только большая часть этих приключений происходила в ее голове. Она часто мечтала о том, как отправится покорять Алтай, погоняет на коньках по льду Байкала, своими глазами посмотрит на вулканы Камчатки. Сидя дома днями напролет она проглатывала одно за другим увлекательные трэвел-шоу, снятые так, что не оторваться. Посмотрела, ну и все, можно считать, что сама съездила туда. Дальше знай себе спокойно занимайся своими делами – мой посуду да полы, пеки пироги и чисти унитаз...

Бирма стояла на парковке и смотрела на здание аэропорта. Ее подвижное воображение уже сочинило вместо реальности другую картинку: не аэропорт, а огромный железобетонный жук раскинул свои ножки и рожки, ощетинил стеклянные чешуйки и приподнял хвост. Сейчас он родит еще одну блестящую личинку, которая взмоет на неподвижных крылышках в небо. И точно – из-за летной гостиницы вышмыгнул серебристый самолетик, пересеченный зелеными полосками, и стал медленно набирать высоту. – Ну что, морячка, пойдем? – Ян уже закрыл машину, и, закидывая рюкзак на спину, подходил к Бирме...

Ни один луч солнца еще не добрался к вершине, а Крауш уже сидел на крыльце и, глубоко задумавшись, вглядывался в белесые облака предрассветных сумерек. Седина тумана смешалась с сединой его распухшей от влажности бороды. Новорожденный день сонно карабкался по склонам и орошал все вокруг мокрым холодом. Крауш ежился от капель на голых плечах, между лопаток мерзкой сороконожкой бежала ледяная дрожь, но он все сидел, не уходил в теплый дом и не одевался. Позади, отворяясь, скрипнула дверь, и из дома показалась Мэри...

Разгрузка в порту закончилась пару часов назад. Грузовички разъехались по разным частям города. У Канадала остановился фургон, раскрашенный градиентом желтых оттенков. Из кабины выскочил человек в рабочем комбинезоне и открыл двери кузова. Внутри сидел еще один грузчик. Он, не медля, начал передавать коллеге коробки, а тот складировал их на земле. Из здания вышел всклокоченный Рамаль. Его медицинская шапочка съехала на одну сторону, очки – на другую. Если бы грузчики увидели доктора впервые, наверняка решили бы, что он сбежавший помещик...