Егор Иванович, несмотря на то, что ему совсем недавно исполнилось семьдесят шесть лет, был ещё довольно-таки бодрым и весёлым человеком. Он любил пошутить и посмеяться, часто ходил в лес за грибами и ягодами и всех уверял, что это свежий деревенский воздух так на него действует.
- А ещё банька! - хвастался он своей соседке, Александре Васильевне, которую привык называть просто Шурой. - Эх, что за баня у меня, просто мечта. И веники я сам заготавливаю, и чаи травяные делаю. Пришла бы ты ко мне, Шурка, как-нибудь под вечерок. Попарились бы вместе, настоечки выпили и всю твою хворь как рукой бы сняло.
- Да ты совсем сдурел, старый, - отмахивалась от него Шура. - Ещё в баню я с тобой буду ходить париться. Надумал на старости лет людей смешить! Нет, Лукас, ты только его послушай!
Лохматый взъерошенный пёс, самая обыкновенная дворняга, услышав своё имя, внимательно посмотрел на хозяйку.
- Что за дурацкое имя ты ему дала? - усмехнулся Егор. - Ладно бы Бобик, Тузик, Мухтар какой-нибудь. Это бы ему подошло. А тут, поди-ка ты, Лукас.
Вот сам ты ничего не понимаешь, – махнула рукой Шура. – Фильм такой мы с твоей Натальей, Царствие ей небесное, смотреть любили. Все она ко мне приходила, помнишь? Так вот, там были главные герои Лукас и Саид. Только ей Лукас нравился, а мне Саид. Всё мы с ней спорили. А потом ко мне щенок прибился и я, чтоб Наталью позлить, назвала его Лукасом. Ох, она и бесилась тогда! Неделю со мной не разговаривала.
– Вредная ты все-таки баба, Шурка, – рассмеялся Егор.
– Да не вредная я, а справедливая. Мямлей был тот Лукас, а Саид – настоящий мужик. Вам бы у него поучиться!
– Чему это мне у него учиться?– пожал плечами Егор. – Меня и так все устраивало. Да и Наталью тоже. Жаль вот ты так и не попробовала!
– Тьфу ты, кобель старый! – плюнула в его сторону Шура. – Мелет, что ни попадя! Я ведь помню, как ты ни одной юбки не пропускал. И за мной бегать пытался.
– Вот теперь ты и злишься, что не догнал! – подмигнул ей Егор. – А однажды, помнишь, под скирдой, как я тебя прихватил? И если б не агроном, не устояла бы ты передо мной! Уж я-то знаю!
Шура даже задохнулась от возмущения. Но Егор говорил правду. Всю свою жизнь он проработал бригадиром в колхозной бригаде, часто погуливал от жены Натальи и, поскольку всегда был ловким на обхождение красавцем, отказа почти ни от кого не видел. Только она, Шура, стройная гордая девушка с русыми косами и большими серыми глазами не повелась на его уловки. Она была влюблена в тракториста Костю и не желала разменивать на части свою любовь. Шуре было двадцать два, когда она вышла за него замуж и уехала жить в его родную деревню.
Сначала девушка была очень счастлива. И не сразу разглядела, что её муж злой и жестокий человек. А еще он привык, чтобы с ним не спорили и, по-старинке, кулаками учил молодую жену уму-разуму. Сначала Шура терпела, пыталась образумить мужа, продолжала дарить ему любовь и ласку, и не опустила руки, даже когда он пристрастился к водке.
Невыносимо долгие десять лет мучилась Александра с мужем, все надеялась, что он одумается и станет нормальным человеком, но чуда не произошло. Однажды он напился особенно сильно и так избил жену, что только врачи смогли спасти её. Там же она узнала, что была на ранних сроках беременности, но малыша сохранить не удалось, и это был её последний шанс стать матерью.
– Я подаю на развод. А ты, если еще хоть раз подойдешь ко мне, – тихо сказала она Константину, когда приехала из больницы, – я тебя или посажу или отравлю. Понял?
Было в её глазах что-то такое неистовое, что заставило Константина поверить: она сделает это. Он испугался и только молча стал смотреть, как она собирает вещи. А Шура решила, что больше ни дня не останется с ним и вернется к себе, в родную деревню, где ей от матери достался уютный и просторный дом.
– Ух ты! – встретил тогда соседку Егор. – А я думаю, кто это тут обживается. Вернулась, значит?
– Вернулась, – кивнула она. И попросила: – Ты же бригадиром работаешь? Может, поможешь устроиться и мне в колхоз?
– Ну от чего же? – кивнул он. – Конечно, помогу.
И помог. Взял её в свою бригаду и ни разу не пожалел об этом. В работе Шура была неистовой. Стройная, гибкая, сильная, она словно не знала усталости, и никто не догадывался, что тяжелый труд стал для нее спасением от мыслей, которые могли свести её с ума. Долго, очень долго болела её душа, а потом шрамы стали заживать и зарубцовываться, и сердце женщины навсегда бы очерствело, если бы не новая беда.
Как-то под вечер в дом Шуры постучали. Она открыла и увидела Надежду Семеновну, свекровь своей двоюродной сестры Марины и её девятилетнюю дочку Верочку.
– Что случилось? – спросила Шура, заметив заплаканные глаза девочки.
– Марина умерла, – сообщила ей Надежда Семеновна. – Вчера похоронили. Вику и Никиту мы к себе взяли, пусть с отцом живут. А Вера моему Игорю не родная. Маринка ведь родила её неизвестно от кого. Игоречек её с ребенком взял. Хватит с него и того, что он столько лет кормил её задаром. Вот я и решила, что лучше привезу её тебе. А если ты не захочешь, отдай её в детский дом. В общем, решай сама, а я поехала. Меня на улице такси ждет.
Шура только руками всплеснула. Но племянницу приняла как родную и одиннадцать лет Вера жила вместе с ней, заменив ей семью и дочь.
– Шурка! – частенько ругалась на девочку Наталья, жена Егора. – Скажи своей Верке, пусть не таскает у меня клубнику! Что ж она грядки мне портит?
– Больно нужна ей твоя клубника, – защищала Веру Шура. – Своей клубники что ли ей мало? Вон у меня её целая плантация!
– Ну, смотри, попадется, уши надеру! – обещала Наталья.
– Попробуй только обидеть сироту, – грозила соседке Шура.
Знала она, что не в Вере и не в клубнике дело. Наталья отчаянно ревновала Егора к одинокой соседке. И больше всего не давало ей покоя то, что она очень хорошо знала: слаб и падок на женский пол её муженек. Но разводиться из-за этого она с ним не собиралась. В быту, да и в семейной жизни Егор был золото. Спокойный, заботливый, не пьющий, рукастый. Везде у него порядок, ни одна петелька не скрипит, ни одна досточка не оторвана. Все ладно да складно. И жену никогда не обижал, потому-то как сыр в масле и катался.
Но Шуру однажды все-таки подстерег. Она из бригады пешком в деревню пошла, не дожидаясь агронома, который пообещал подвезти её на своей бричке. А тут возле огромной скирды соломы Егор стоит. Она и ахнуть не успела, как он обнял её и стал целовать, шепча такие ласковые слова, которые она от мужа никогда и не слышала.
Что уж греха таить, дрогнуло сердце Шуры, живое всегда к живому тянется. Но невдалеке послышался перестук колес брички, которой управлял старый агроном. Женщина нашла в себе силы и оттолкнула Егора, а сама поспешно вышла на дорогу.
– Ты чего это тут, Шура? – удивился агроном. – Раскраснелась вся. Плохо тебе что ли?
– Нет, – ответила она ему. – Просто шла и оступилась. Вот и села тебя, Петрович, дожидаться. Довезешь до дома?
– Садись, – кивнул он, так ничего и не поняв.
Именно на тот случай и намекнул сейчас Егор, уже совсем старик. Да и она всего на несколько лет его моложе. В позапрошлом году Егор похоронил Наталью и теперь, как и Шура, доживал свой век один. Больше попыток пристать к ней он не делал и не знал, что после того скандала с клубникой Шура сама подошла к Наталье и сказала:
– Ты на меня из-за своего Егора не косись. Мне чужого не нужно. Я и так хорошо живу. А если будешь доставать меня или Верку, так и знай, уведу его у тебя.
– Да что мне, клубники что ли жалко? – всплеснула руками Наталья. – Пусть ест детонька, сколько хочет!
Так они и жили бок о бок. Бывало, по мелочам поссорятся, но тут же мирятся. Вместе пироги и куличи пекли, вместе праздники отмечали, вместе в город на базар ездили, вместе сериалы смотрели, вместе и старились…
– Ну, что глазищи свои на меня таращишь? – усмехнулся Егор, глядя на смутившуюся Шуру и потрепал Лукаса по лохматой голове. – Жалеешь, небось? Я ведь сладко целоваться мог! Что твоя ягода-малина! Слышь, Шура, а пойдем завтра за малинкой в лес вместе. Молодость вспомним!
– Тьфу, дурень старый! – сердито плюнула в его сторону Шура и ушла к себе, громко хлопнув калиткой. А когда осталась одна, вдруг рассмеялась, вспомнив их тот единственный поцелуй: – Ох и Егор, дело к восьмидесяти идет, а он все туда же! А целовался он и вправду сладко.
Весь день она занималась домашними делами, не смотря на накрапывающий дождик, прополола грядку моркови, а утром не смогла подняться с постели из-за температуры и кашля. Целую неделю Шура болела, и Егор несколько раз приходил проведывать её.
– Баньку тебе надо, – сказал он. – И чабреца. Очень хорошо от кашля помогает. Завтра я поеду в город, куплю тебе лекарств и травок. Сам и заварю.
– Вот еще, деньги тратить, – покачала она головой. – Придумал глупость.
А утром, встав пораньше, решила сходить на луг за чабрецом. Она и сама знала, что травка эта полезная, только почему-то забыла об этом.
Она уже возвращалась домой и вышла на проселочную дорогу, как услышала тихий визг и чью-то возню. Раздвинув кусты руками, Шура увидела мешок, в котором кто-то копошился.
– Это еще что такое? Щенок что ли?
Она осторожно потрогала находку и в ответ мешок громко хрюкнул.
– Боже мой, поросенок! – удивилась она. – Но как? Откуда?
Искать хозяина потеряшки никакого смысла не было: по этой дороге люди из соседних деревень часто ездили в город и обратно. Видно, поросенок выпал на дорогу, а потом укатился в своем мешке подальше за кусты. Пришлось Шуре взять его с собой. Но едва она пришла домой и выпустила находку, как ярко-рыжий поросенок принялся бегать по комнате и сводить её с ума громким визгом.
Всплеснув руками, Шура отправилась на кухню за молоком, подогрела его и, смешав с оставшейся от ужина кашей, дала новому питомцу. Тот принялся с аппетитом чавкать, забрызгивая молочными каплями весь пол вокруг миски.
В это время дверь распахнулась, и на пороге появился Егор. Старик, как и обещал, принес соседке лекарства и травы, но замер от удивления, заметив её странного гостя.
– Это что еще за явление?– спросил он.
– Ну не видишь что ли? Поросенок, – ответила ему Шура.
– Это не просто поросенок. Это кабанчик, Дюрок, – пояснил Егор.
– Какой еще Юрок? Твой что ли? Ты потерял? – не поняла Шура.
– Да не Юрок, а Дюрок. Порода такая, – рассмеялся Егор. – Ну, давай, рассказывай, где ты его взяла.
Шура тоже посмеялась над своей непонятливостью, рассказала Егору, как нашла кабанчика в мешке и решила, что Юрок – вполне подходящее для него имя.
– Наверное, на племя кто-то купил, – кивнул Егор. – Ты корми его хорошенько, к тебе вся деревня на поклон бегать будет. Это же порода. А у нас тут много кто свинок держит. Вот тебе твой Юрок копеечку к пенсии и заработает.
– Да я же не из-за денег, – покачала головой Шура. – Жалко просто его стало, пропал бы ведь.
Прошло два месяца. Упитанный кабанчик, шустрый и веселый рос очень быстро. Егор утеплил для него сарайчик и помогал Шуре заготавливать для него корма. Но сама женщина не радовала старика, она так и не оправилась полностью после той простуды, и было видно, что ей очень тяжело и плохо.
– Слушай, Шура, перебирайся ты ко мне жить, – предложил ей как-то Егор. – Вдвоем-то веселее. Я ухаживать за тобой буду, а если я захвораю, ты за мной.
– Спасибо, Иваныч, но я как-нибудь обойдусь, – ответила ему Шура. – Мне Верочка на днях звонила, обещала приехать. Может завтра уже тут будет. Я ведь её на ноги поставила, теперь она за мной поухаживает.
– Егоза она твоя Верка была и такой же осталась. Сколько лет тебя не навещает, можно подумать сейчас ты ей, старая, сдалась на что-то! Никому мы, старики, не нужны, так что не выдумывай. Лучше ко мне перебирайся и все!
– Отстань, – отмахнулась от него Шура. – Все-то ты людей по себе меряешь!
– Смотри, я раз тебе предложил сойтись со мной, – усмехнувшись, пригрозил ей пальцем старик, снова напоминая про тот поцелуй, – второй раз вот теперь зову. Но ты долго мое терпение не испытывай, третьего раза может и не быть.
– Да проваливай ты уже! – воскликнула она, выталкивая его за дверь. – Тоже мне жених нашелся. За тобой сейчас хорошо по гололеду ходить, вон как песок из тебя сыплется!
Егор обиделся на нее за такие слова и ушёл. А на следующий день к ней приехала Вера и всплеснула руками, увидев пожилую женщину:
- Тётя Шура, ну что ж ты так себя не бережёшь?! Надо ведь лечиться вовремя, в больницу обращаться. Да и жизнь эта деревенская уже не по тебе. Давай продадим твой дом, и будешь жить у нас с Колей. Комнатку тебе выделим. Тишина, покой. Родные люди рядом. Что тебе ещё нужно?
- Да как же это, Верочка? - смутилась Шура. - У меня же Лукас и Юрок. Курочки ещё есть. Куда же я их?
- Какой ещё Юрок? - удивилась Вера.
- Кабанчик подрастает, я тебе его покажу. Такой славный, - похвасталась Шура.
- Ну вон соседу их отдай, - посоветовала Вера.- Как его там зовут? Дядя Егор, кажется.
- Да, Егор Иванович, - кивнула Шура.- Только мы с ним немножко повздорили, захочет ли он моего Юрка взять?
- Так это же не насовсем. А пока ты у нас погостишь. Ну же, тётя, соглашайся. Тебя ведь никто держать не будет, на верёвку привязывать тоже. Побудешь у нас, посмотришь, как мы живём. Вдруг тебе понравится, тогда у нас и останешься. А я пока покупателей на твой дом подыщу.
- Так зачем же его сейчас продавать, Верочка? – не поняла Шура. – Все равно ведь тебе после меня все останется.
– Время нельзя упустить, – покачала головой Вера. – Я узнавала. Говорят, в вашей деревне дома по хорошей стоимости продают. Тут рядом трассу будут прокладывать, в общем, место удачное. Надо только время не упустить.
– Да не хотела бы я продавать дом, – вздохнула Шура. – Привыкла я тут жить. Здесь же все мое, родное.
- Родное, двоюродное... - махнула рукой Вера. - А я тебе что, чужая что ли? Или тебе какой-то кабанчик дороже, чем я?
В глазах женщины заблестели слёзы, и Шура почувствовала себя виноватой. В самом деле, она ведь осталась единственной родственницей Веры, а значит, не имеет права обижать её.
- Ладно, поедем к тебе, - сказала она племяннице. - А Егору я скажу, чтобы он присматривал за моим хозяйством.
Старик был недоволен решением своей соседки и всем видом показывал это, но спорить с ней не стал. И только сказал на прощание, немного смущаясь:
- Ты, это самое... Не забывай, где твой дом. Ладно?
- Ладно, - похлопала его Шура по плечу. - За Юрком хорошо смотри. А то ты меня знаешь...
Прошло несколько месяцев. Сначала Шура звонила Егору, рассказывала, что доехала хорошо, вот только со здоровьем у нее по-прежнему не очень. Говорила, что Николай, муж Веры, недоволен её постоянным кашлем, а она сама настаивает на том, чтобы она легла в больницу. А потом вообще звонить перестала, и её телефон был недоступен. Егор очень волновался, но не знал, чем может помочь глупой старушке, которая повелась на льстивые обещания прохвостки Веры, которая никогда ему не нравилась.
И вдруг однажды утром старик проснулся от шума, который доносился из двора соседки: не своим голосом кричали куры, Лукас лаял и бросался на кого-то, а какая-то женщина ругалась на него. Егор торопливо выскочил на улицу и увидел Веру, которая пыталась поймать кур.
– Коля, Коля, да помоги же ты! – звала она рыжеволосого полного мужчину, который бестолково хлопал руками, пытаясь справиться с собакой. – Закрой собаку в будку! И хватай вон того петуха!
Егор схватил черенок от лопаты и бросился к непрошенным гостям.
– Вы что творите, а??? Вас кто сюда пустил??? Где Шура??? Ну-ка пошли вон отсюда!
Вера обернулась и нахмурилась:
– А вам что тут надо? Это дом моей тети, а не ваш! Идите к себе и командуйте! – махнула она рукой. – Ишь, нашелся хозяин!
– Я спрашиваю, где Шура?! – гремел старик.
– Да в больнице она, дядь! – ответил ему Николай, как понял Егор, тот самый муж Веры, который был недоволен кашлем приболевшей старушки. – В больнице! А кормить её надо? Что ж она за наш счет живет? Вот кур порежем, бульоны ей варить будем. И кабанчика её на мясо пустим. А то хорошо она пристроилась. Дом продавать не хочет, уперлась рогами. А мы что, миллионеры её за так держать?
– Кабанчика вам захотелось??? – засмеялся Егор. – Ну давайте, посмотрю я как вы его на мясо пустите!
Он подошел к сараю и открыл дверь, выпуская Юрка во двор. Огромный рыжий кабан, обрадовавшись свободе, принялся бегать по двору. Вера закричала от ужаса, она никак не ожидала, что зверь будет такой огромный, а всю жизнь проживший в городе Николай и вовсе округлил глаза. Вера бросила пойманных кур и рванула к калитке, Николай помчался за ней, спасаясь от рыжего чудовища. А Юрок, решивший, что его снова сейчас поведут к какой-нибудь соседской свинке, побежал к калитке, ведь Шура всегда его выпускала на улицу через двор.
Вопя и ругаясь, на чем свет стоит, Николай дергал щеколду и никак не мог её открыть, а Вера толкала его и больше мешала. Николай оглянулся: кабан был уже совсем близко. Тогда он, забыв про лишний вес, и не дожидаясь, пока откроется калитка, в один миг забрался на нее, но зацепился за штакетник и слезть уже не мог. Вдобавок ко всему, Лукас, обрадовавшись такой поддержке, принялся подпрыгивать и хватать Николая за штанину. Вера бросилась вдоль забора и попыталась залезть на яблоню. А Юрок, ничего не понимая, топтался у калитки и сердито ворчал, ожидая, когда же его выпустят на улицу.
Егор покатывался со смеху, глядя на эту картину. Но вдруг смех застыл на его губах: он увидел, как к дому тихонько идет Шура и с удивлением смотрит на повисшего на заборе зятя.
– Что здесь происходит? – спросила она, строго глядя на всех участников разыгравшейся комедии.
– Да вот, твои родственнички приехали, чтобы распродать твое хозяйство, – улыбнулся Егор. – Ну, видишь теперь, что они из себя представляют?
– Вижу, – кивнула Шура. – Что ж ты, Вера, решила от меня поскорее избавиться, но терпения не хватило, да? Иваныч, они ведь меня сначала в больницу определили и пытались доказать, что я не могу отвечать за свои поступки. Мол, с ума бабка свихнулась и все тут. Потом подыскали мне санаторий с хорошим лечением. А туда свозят всех бездомных, пьяниц и вообще людей, которых общество не хочет терпеть.
– Да ты что? – удивился Егор. – А мне сказали, что ты в хорошей больнице, только ешь много и чтобы тебя прокормить, они решили перерезать всех кур и Юрка. Иначе никак.
– Помоги слезть этому Винни-Пуху, – попросила Егора Шура. – И пусть выметаются отсюда оба. А ты, Верочка, забудь, что я есть у тебя. Никакого наследства ты не получишь. Мне ведь все соседи всегда на тебя жаловались, рассказывали, какая ты хитрая обманщица. Только я им не верила, ты же для меня была как дочка. Вспомни, как я помогала тебе, деньги для тебя копила, замуж тебя выдала, все честь по чести. А ведь могла в детский дом тебя отдать и жить спокойно. Но, дорогая моя, я к тебе без претензий. Совесть-то у каждого своя. Так что уезжай отсюда, милая моя. И больше не возвращайся. Поняла?
Вера ничего не ответила своей тете и через пять минут её и духу во дворе Шуры не осталось.
А женщина устало опустилась на скамеечку рядом с Егором и сказала ему:
– Прав ты был, Иваныч, никому мы не нужны. Насмотрелась я на беспомощных стариков, которых никто даже не навещает. Но и хороших людей увидела немало. Вот медсестричка есть одна. Настей зовут. Это она мне рассказала про план Веры и предупредила, что та хочет подкупить врачей. Мыслимо ли это?
– Надо её отблагодарить, – посоветовал Егор.
– Да я уже придумала как. Она с мужем и двумя сыночками живет на съемной однокомнатной квартире. Славные такие мальчики. Я когда из приюта сбежала, Настя меня у себя приютила на два дня. Ну так вот. Я хочу свой домишко продать, а деньги им на покупку жилья отдать. А если захотят, пусть просто сюда переезжают. У нее муж, кстати, ветеринар, а сама она и в нашей больнице работать сможет.
– А сама-то ты что ж? – улыбнулся Егор.
– А я к тебе приду, сам ведь к себе звал. Или передумал?
– Да только рад буду, – улыбнулся Егор. – Эх, Шура, хорошо все-таки жить на свете. Правда?
Настя и её муж с большой благодарностью приняли приглашение Шуры и уже через месяц по соседству с Егором звенели молодые, звонкие голоса. Лукас весело играл с мальчишками, а муж Насти Олег с удивлением рассматривал Юрка.
– Ишь ты, красавец какой! Так что, Егор Иваныч, так и загнал он того Николая на забор? Ну ничего удивительного. Это же дюрок… Шустрый парень. Давненько я таких мощных производителей не видел. Ха-ха-ха, нет, как представлю себе эту картину… Ха-ха-ха, ну умора, хоть стой, хоть падай…