Я был женат, Катерина была замужем. Мы регулярно встречались с ней чуть больше года.
Оставаясь наедине, мы с Катериной вообще не говорили о наших семьях – ни я, ни она. Это всё оставалось за скобками, где-то там, вдалеке. А здесь и сейчас были только я и она. И пока мы были рядом, абсолютно ничего не имело значения. По крайней мере я воспринимал это именно так.
С Катериной мне всегда было о чем поговорить и помимо этой темы – которую мы долгое время не затрагивали по обоюдному молчаливому согласию. Я не уставал осыпать Катерину комплиментами, а она не уставала воспринимать их с благосклонностью и благодарностью.
– Когда я тебя не вижу, то забываю, как ты выглядишь, – сказал я ей однажды, заключая ее в объятия, едва она переступила порог очередной квартиры, которую я снял для нас.
Катерина как будто даже обиделась.
– Вот как много я для тебя значу, – укоризненно заметила она.
– Что ты, Катя, что ты, – стал объясняться я. – Ты прекрасно знаешь, что никто и никогда не значил для меня столько, сколько ты. Ты единственный человек в моей жизни, который имеет для меня значение. И значение это огромно… А забываю я тебя именно в силу твоей абсолютной уникальности. Ты настолько прекрасна, что твой образ даже невозможно удержать в памяти. Во всей его полноте уж точно не удержать. Так, кстати, и на фото в случае с тобой получается. Любой, кто увидит твою фотографию, поймет, что ты – редкая красавица. Но, пообщавшись с тобой в жизни, тот же самый «любой» изумится еще гораздо больше. Ни память, ни фотография, ни видеозапись – ничто не в силах по-настоящему передать всю твою действительную прелесть…
– Ну если так, – засмеялась Катерина, – то ладно.
А я уже не мог остановиться:
– Это то же самое, как, помнишь, в «Анне Карениной». Там Левин был даже женат на своей Кити и постоянно жил с ней – и всё равно каждое утро удивлялся, когда видел ее. Потому что, как сказано у Толстого, она всегда оказывалась прекраснее, чем он себе воображал. Что-то в этом роде… Вот так и у меня с тобой, Катя… Тем более что ты – тоже Кити, а я – Костя, как Левин…
Возлюбленная моя внезапно сникла после этой речи. Она присела на диван, склонила голову и с сожалением прошептала:
– А я не читала. Я удивился, но виду не подал.
– Катя, ну ты же не будешь огорчаться из-за таких пустяков? Не читала – и не читала. Когда-нибудь еще прочтешь. А если и не прочтешь, то не беда… Знаешь, лишь познакомившись с тобой, я понял, как тщетно всё это – книги, фильмы… Все искусства мира не стоят и твоего мизинца, милая Катя.
– Не преувеличивай, – привычно одернула она меня.
Но я не преувеличивал. Я действительно потерял интерес ко всему на свете, кроме нее.
– Я даже «Войну и мир» не читала, – продолжала Катерина. – А ведь это любимая книга моего мужа, – как будто нечаянно сказала она, после чего смутилась и покраснела.
Меня неприятно поразило это напоминание. Да-да, я ее люблю, но я – всего лишь ее увлечение на стороне. Вся жизнь у нее там, дома, с мужем, с ребенком… Так кто же ей все-таки я? Получается, всего-навсего любовник. Ну конечно, а кто же еще? Как еще меня можно назвать в этой ситуации?.. И я не мог понять, почему сам до этого момента не применял к себе это определение – «любовник». Раньше я относился к этому слову достаточно нейтрально – теперь же оно казалось мне почти унизительным.
С этого дня я отчего-то перестал осыпать Катерину комплиментами. Даже когда она сама на них напрашивалась. Однажды в постели она блаженно прошептала мне:
– Знаешь, твои прикосновения всегда так сильно действуют на меня.
Я был польщен и зашептал в ответ:
– Это потому что я тебя… – тут напрашивалось слово «люблю», но я не произнес его.
Теперь я уже не мог употреблять это слово вслух.
В другой раз мы каким-то образом вывернули на тему друзей и врагов.
– Надеюсь, у нас с тобой никаких врагов нет, – заметил я.
– Это только пока никто не знает, что мы вот так встречаемся, – резонно сказала Катерина.
– Ну, я не уверен, что прямо никто не знает…
– Но ты ведь никому не говорил? – обеспокоенно спросила она.
– Разумеется, нет, но… считается ведь, что рано или поздно всё тайное становится явным.
– Ну, значит, и про нас станет явным, – спокойно сказала Катерина, кладя голову мне на колени и бросая снизу на мое лицо взгляд своих огромных глаз.
– Хм, – задумался я, не отводя собственных глаз от ее гипнотического взора. – Нет, все-таки про нас с тобой вряд ли кто узнает. Просто некому узнать, ведь ни я, ни ты никому и ни при каких обстоятельствах об этом не расскажем…
– Ты думаешь, мой муж и твоя жена прямо-таки ничего не замечают? – перебила Катерина.
– Про нас с тобой?
– Да.
– Думаю, нет. Мы же виду не подаем.
– Но это же, наверно, видно как-то? Не знаю, по глазам…
– Вряд ли, – поморщился я. – Это уже мистика какая-то была бы, если б по глазам можно было определять.
Катерина вздохнула и отвела взгляд:
– Странно… Мне почему-то упорно кажется, что твоя Галя с самого начала всё знает.
Раньше я бы обязательно сказал на это: «Для меня нет никакой “моей Гали” – есть только “моя Катя”». Но теперь что-то заставляло меня не позволять себе таких фраз. И не потому я не мог сказать ей это, что остыл к ней, а наоборот – я уже слишком ее любил. Я хотел жениться на ней. Но не осмеливался даже затрагивать эту тему… Однако чем больше мы с Катериной встречались, тем больше назревала необходимость серьезного разговора. Какой бы темы мы ни касались в перерывах между постельными утехами, мы очень быстро сползали от нее к нашему нынешнему положению. Меня всегда умиляла некоторая наивность Катерины – на многие вещи она смотрела, как дитя.
Однажды мы случайно заговорили о каких-то неприятных вещах, связанных с сексом. Я зачем-то начал подробно распространяться на эту тему, а Катерина вздохнула:
– А я-то ни о чем таком не в курсе. Никогда не слышала даже… Я же необразованная, ты ведь знаешь.
– Да кому нужны такие сведения! – возражал я. – Вот я, наоборот, даже рад, что ты ничего не знаешь про эти вещи. Что такая ты у нас… чистая.
Катерина поморщилась:
– Это перебор. Никакая я не чистая. И не хочу ею быть.
– Почему же?
– Потому что иначе мне бы пришлось никогда к тебе не приходить.
Вот оно – опять началось. То ли смутные намеки, то ли… что-то другое. Но отчего бы не ответить ей сейчас: «А зачем тебе приходить, а потом уходить? Давай разведемся со своими супругами, съедемся – и всегда будем вместе!» Но что-то – интуиция или непонятно что еще – опять не позволило мне этого сказать.
В последующие наши встречи я, словно найдя повод отложить пресловутый «серьезный разговор», зацепился за то, что ничего не знаю о Катином прошлом. И на каждом нашем свидании теперь про это расспрашивал. Впрочем, решительно ничего не добился – она не любила говорить не только о своем настоящем, но и о прошедшем.
– У меня в этом городе началась новая жизнь, – только и говорила Катерина. – Я ведь вообще-то издалека. Но я не хочу вспоминать, как оно было там… откуда я приехала.
Даже место, откуда Катерина родом, она нипочем не хотела мне называть.
– Там было что-то плохое? – осторожно спрашивал я.
– Да я бы не сказала, – пожимала плечами Катерина. – Но и ничего хорошего, если честно, не было… В общем, я перевернула эту страницу – и никогда к ней не возвращаюсь. Даже мысленно. А ты зачем-то пытаешься меня заставить, – с укором заканчивала она.
– По-моему, ты мне просто не доверяешь, – разочарованно вздыхал я.
– Я тебе доверяю больше, чем кому-либо, – возражала Катя.
– Больше, чем мужу? – немедленно ухватился я за эти слова.
– Он знает обо мне всё то же, что ты. Не больше.
– Но он не знает про меня. Про нас.
– Да, и это единственная моя тайна от него.
– А от меня, получается, вообще никаких тайн нет?
– Получается так.
– Но твое прошлое, Катя… Это разве не тайна?
– Это то, о чем я ни с кем не говорю. Вот и всё.
– Однако когда-нибудь скажешь?
Катерина задумалась:
– Даже не знаю… Пока вроде повода нет.
– То, что я об этом спрашиваю, – не повод? – не успокаивался я.
– Это просто любопытство.
– Скажи еще: досужее любопытство, – проворчал я.
Катерина вскинула на меня свои прекрасные глаза:
– Костя, ну правда, зачем тебе это знать?
– Потому что я хочу знать о тебе всё.
– Это не ответ, – покачала она головой.
– Зачем хотеть знать всё?
– Затем, – терпеливо объяснял я, – что ты самой дорогой для меня человек.
– Во-первых, я не уверена, что это так…
– И очень зря! – обиженно перебил я.
– Ну хорошо, даже если так. Зачем знать всё о дорогом человеке? А вдруг ты узнаешь что-то такое, что заставит тебя разочароваться?
– Катя, в тебе я не разочаруюсь ни за что и никогда, что бы про тебя ни узнал! Но я абсолютно уверен, что и узнавать нечего. Не хочешь же ты сказать, что в твоем прошлом было что-то предосудительное?
– Я просто не хочу разговаривать о прошлом.
– Ну вот видишь! Стало быть, даже если бы мы о нем поговорили, ничего б не изменилось.
– Ничего, конечно.– вздохнула Катерина. – Просто я не хочу.
– Тяжелое детство? – предположил я.
Она упрямо помотала головой:
– Ничего не скажу. Думай, что хочешь.
– Ну вот, теперь буду мучиться…
– Никто тебя не заставляет мучиться. Еще скажи, что я твоя мучительница…
Я вздохнул, потом улыбнулся:
– Не скажу, Катя. Никогда не скажу. Ты моя радость – вот кто.
Она полезла ко мне целоваться – и на какое-то время всё, включая ее прошлое, перестало иметь для меня значение. Катерина очень хорошо умела таким способом обрывать не нравящиеся ей разговоры – и роптать на эту ее манеру стал бы только идиот. Конечно, я бы запросто согласился вообще ни о чем ее не спрашивать, если бы она поставила мне такое условие. И любому другому ее условию я подчинился бы с такой же легкостью.
Всё закончилось у нас через месяц, когда она наконец рассказала о своем прошлом. Фактически я вынудил сделать ее это. Слишком настаивал.
– Хорошо, – сломалась Катерина, – я сейчас всё расскажу. Но ты можешь пообещать, что не разочаруешься во мне?
– Обещаю, – искренне сказал я.
– Так вот, – вздохнула она, – я… я работала в сфере досуга. Ты понимаешь, о чем я… В общем, мой будущий муж оказался в командировке в моем родном городе. Заказал меня по телефону, мы провели ночь… А закончилось это тем, что утром он увез меня сюда. И вскоре на мне женился. И ни разу – представляешь, ни разу! – за всё это время не напомнил мне о моем прошлом. Ну как я могу не быть ему благодарна! На самом деле я его не очень-то и люблю… Даже, наверное, совсем не люблю. Я люблю только тебя, Костя! Но не могу, понимаешь, совершенно не могу уйти от этого человека, бросить его после того, что он для меня сделал…
Я никак не ожидал от себя этого, но после ее рассказа я очень быстро к ней охладел. Мы встретились еще несколько раз, но Катерина почувствовала, что мое отношение к ней изменилось, и вскоре сама прекратила наши встречи.