Глава 22
— Степ… — еле размыкая губы шепчу я.
— Сейчас, Мариш, подожди, моя хорошая, — нежно практически мурлычет он и трется носом о мою скулу, — сейчас еще пару секунд. Я приду в себя и поедем ко мне.
— Нет же…
— Теперь уже можно и ко мне, — усмехается мужчина и опять начинает покрывать мое лицо поцелуями.
А я начинаю задыхаться от накатывающего на меня приступа паники. Мне хочется вырваться, убежать, спрятаться. Чтобы никто никогда не увидел меня больше. Не узнал о том какая же я… Я сама знать не хочу о том какая я.
— Какая же ты вкусная, Марина… как же я хочу тебя опять… — хрипит Степан, а я леденею. Вместо того чтобы его оттолкнуть и начать двигаться, я чувствую как все мои конечности словно немеют от холода, и я никак не могу пошевелиться, не могу ничего сделать.
Я не понимаю, как вообще дошла до такого. Настолько запутаться, завраться и закопаться с головой в песок. Я действительно самый настоящий страус, и сейчас понимание этого больно бьет. Даже не то чтобы наотмашь, а просто нокаутируя меня.
Степан нехотя все же отстраняется от меня. А я все еще лежу, не двигаясь. Не могу. Чувствую, как в горле встает ком, как слезы опять подступают к глазам, но все никак не могу найти в себе силы, чтобы приподняться, чтобы найти свою разбросанную в этом тесном пространстве одежду.
Степан начинает меня поглаживать, явно наслаждаясь видом, а я чувствую себя грязной. Грязной и отвратительной дрянью. И, кажется, что хуже быть не может, как я чувствую, что начинает прибывать молоко. Странно, что только сейчас, видимо потому что до этого Степан не так много внимания уделял моей груди, а сейчас же…
Господи сейчас грудь накрывает жаром, жжет и в этот момент я вскакиваю, быстро нахожу лифчик, одеваю его, а затем прижимаю к себе и футболку, словно спасательный круг, затем я накидываю на плечи пальто, чтобы запахнуть его на груди, и только после этого одеваю трусы и джинсы. Успевая спрятать грудь можно сказать в самый последний момент. Я чувствую, как футболка намокает от потекших капель молока и меня все же накрывает. Из глаз катятся слезы.
Приходит осознание, что примерно сейчас Леночка скорее всего плачет от голода, потому что Максим не факт что догадается ее покормить кашей, а я тут… я тут… Господи, что же я творю.
— Отвези меня домой, — хриплю из последних сил, голос не слушается, а губы трясутся.
— Марина… что ты… — Степан пугается, тянется ко мне, но я отстраняюсь и резко повторяю:
— Отвези меня домой, — я словно робот монотонно озвучиваю ему адрес, буд то он его не знает.
— Марин, что случилось?
В голосе мужчины слышится нешуточное удивление, наверно и вид у него сейчас такой же. Но я не могу, просто не могу себе позволить смотреть на него.
— Отвези меня домой. Просто отвези меня домой. Пожалуйста.
— Марин, если я сделал тебе больно, прости… я, — Степан дергает рукой, и я все же бросаю на него взгляд. Он проводит пятерней по волосам, ероша их, меня на мгновение даже посещает мысль зарыться в них пальцами, и я ее тут же отгоняю. — я не хотел чтобы наш первый раз был таким. Вот так. Я был слишком резок? Ты все же? — он хмурится, — у тебя никого не было до этого? Я… я…
— Прекрати! — резко рявкаю я, когда до меня доходит осознание того, что сказал Степан. Бедный… он вообще думал что я девственница… а я тут… с потекшим молоком. Мамаша… шлюха. Господи, какая же я дрянь. — Лена моя дочь. Родная дочь. Я ее родила. Сама родила. Так что прости, Степан, но ты никак не мог стать у меня первым и сделать мне больно. Все было хорошо, но…
— Но?
— Но отвези меня домой.
— Марина…
— У меня есть муж! — кричу я, зажмурившись. Я крепче обнимаю себя за плечи, все еще закрывая грудь пальто. — Муж и дочь. Дочь и муж. От-твези меня домой, — говорю уже сбавив тон, но так и не открыв глаз.
Я не могу. Не могу смотреть на Степана. Не хочу видеть, как восторг в его глазах сменяется на отвращение, я просто хочу обнять свою Леночку, прижать ее к груди полной молока и спрятаться.
Ото всех спрятаться.
От Степана, от Максима, от жизни, в которой я потерялась.
Потеряла себя.
Когда это случилось? Когда я забеременела? Или когда я родила? Я не виню Леночку, я люблю ее больше своей жизни, но кажется именно с ее появлением я полностью потеряла себя. И наделала вот таких вот глупостей, пытаясь найти ту "Марину", которой была. Найти вчерашний день, которого больше нет и никогда не будет.
— П-просто отвези меня домой, — повторяю я и все же распахиваю глаза. Степан на меня не смотрит. Он смотрит в лобовое стекло, а еще он уже одет. Да футболка натянута косо, а джинсы и вовсе не застегнуты, и все же… он одет.
Машина трогается, и меньше чем через пятнадцать минут удушающей тишины мы оказывается во дворе столько ненавистной для меня квартиры. Хотя я только сейчас понимаю насколько глупо винить в том, что со мной стало какую-то квартиру.
— Марина… — неожиданно произносит Степан, когда я берусь за ручку… он словно ждет чего-то… возможно, что я скажу, что пошутила, но..
— Не звони мне, пожалуйста, больше никогда и… не пиши. Прости, что обманула. Ты был как глоток свежего воздуха. Ты … такой, а я… — у меня не получается выдать ничего связного, я всхлипываю, — Прости. — коротко бросаю я и все же выскакиваю из машины. Залетаю в подъезд и с такой же ошалелой скоростью поднимаюсь по лестничной площадке.
Мысль о том, что муж послушал меня и действительно уехал с Леночкой к родителям даже не закрадывается в голову. Я бегу к дочери, отчего-то полностью уверенная, что она здесь. И так и оказывается.
Мало того, что наша входная дверь не заперта, в квартире слышатся еще и приглушенные голоса. Я тихо, скорее по привычке, чтобы не разбудить Леночку, а не чтобы меня никто не услышал, приоткрываю дверь, слегка приподнимая ее, так чтобы она не заскрипела. А затем так же тихо, на носочках крадусь по коридору, в направлении большой комнаты. И в тоже время начинаю отчетливее слышать голоса. Я начинаю разбирать о чем говорят в комнате мужа.
— Спасибо тебе, Стас, — приглушенно говорит муж, — не представляю, что вообще нашло на Марину, и как бы я уложил дочь без тебя.
Стас?
Я замираю.
Я не знаю ни одно друга мужа с таким именем. И почему он попросил его уложить Лену? Почему не родителей, если не смог сам?
— Мне, кажется, она просто чувствует, что-то, — второй голос действительно принадлежит мужчине. Он говорит еще тише, чем Максим, но словно… словно с придыханием, что ли..? — женщины очень на это реагируют.
— Стас, не надо… ты же понимаешь, что это…
— Да успокойся ты, я не на что не претендую, — усмехается второй мужчина, а затем… нет мне должно быть мерещится, но я уверена что слышу, звуки причмокивания.
Характерные для поцелуя.
Нет-нет…
Я шагаю ближе к комнате, в которой последнее время жил муж, и слышу стон. Стон удовольствия, сначала незнакомый мне, а затем такой до боли родной.
— Ох, Стас… — расслабленно шепчет мой… муж, а я все еще не верю в то, что слышу.
Я делаю еще шаг к комнате, намереваясь распахнуть дверь, чтобы увидеть все своими глазами, потому что уши меня однозначно подводят, но в этот момент стоны становятся громче и в то же время словно глуше, а еще… еще слышится скрип кровати, и я… я закрываю рот ладонью, потому что из него во всю уже начинают вырываться всхлипы.
А я не хочу чтобы меня услышали. Я не хочу чтобы меня застали. Только не так. Только не здесь и сейчас.
Происходящее настолько неожиданно, что я полностью забываю о Степане. Я с трудом двигаясь, крадусь в комнату где спит дочь.
Где ее сегодня укладывал спать какой-то посторонний мужчина. Мужчина, который время от времени тр@... ее папашу. Укладывал он ее в то время, пока ее мать тоже кто-то тр@.... Непонятно кто. В машине. Как самую настоящая распутную девку.
Господи…
— Господи, Леночка, моя, — шепчу я, сквозь ладонь все еще накрывающую мой рот, — маленькая моя, прости меня за то, что я такая никудышная у тебя. Прости меня, милая. Прости.
А затем я начинаю собирать ее вещи, а после и одевать. Начало одиннадцатого, в это время она всегда очень крепко спит, особенно если ее уложили совсем недавно. Я тихонечко одеваю ее, а затем плотно прижимая к себе, выхожу из комнаты. По коридору я больше не крадусь, потому что звуки в комнате мужа настолько громкие, что вряд ли издающие их сейчас способны меня услышать. А вот меня… меня эти стоны оглушают.
Изменяй мне муж с женщиной это было бы проще принять… это было бы… господи, это было бы хотя бы логично, а тут… Максим перестал меня хотеть, потому что начал хотеть другого мужчину?
Из подъезда я выхожу с Леночкой на руках, даже не захватив коляску.
Машины Степана, конечно же, нет. Глупо было надеяться, что он после всего, что я ему наговорила станет дожидаться меня как верный пес и все же я до последнего оглядывалась, в надежде, что мужчина все еще здесь. Что он увезет меня куда подальше от этой квартиры.
Но Степана нет. А желание сбежать есть.
Я опять думаю о том, чтобы направиться к Майе, но я же без коляски да и вообще… это не выход.
А мне нужно найти выход.
Найти наконец-то выход!
Ради дочери, ради моей любимой Леночки. Мне нужно найти себя, стать счастливой и достойно ее воспитать. Стать примером для нее, а не… а не то, что я творю сейчас.
Я сажусь на лавку во дворе, удобнее устраиваю Лену на руках, а затем достаю телефон. Открываю телефонную книгу, прокручиваю ее и замираю, когда нахожу искомую надпись:
"Мама".
Прикусив губу, я давлю на вызов, отбрасывая прочь все свои обиды.
Все-все-все.
Потому что кроме мамы мне сейчас не поможет совершенно никто. Наверное, тогда я и потерялась… запуталась в себе, когда мы с ней поругались. Когда она отвергла Леночку, когда хотела надавить на меня, но сейчас… сейчас… не проходит и двух гудков, как на том конце провода слышится взволнованный голос:
— Мариша…
— Мамочка, — держусь я из последних сил, чтобы не плакать, но слезы так и катятся по щекам. Я столько времени не слышала ее любимый и такой родной голос, что все же всхлипываю, — мамочка… — повторяю я и чувствую, что еще чуть чуть и я потеряю способность связно говорить.
— Милая, Маришка моя, что случилось?
— Мамочка… — кажется в сотый раз повторяю я. — можно… можно мы приедем к тебе. С… Леночкой. Мама я…
— Милая, успокойся, пожалуйста. Ты где сейчас?
— Я во дворе сижу. Я не хочу домой, мам. Я… мама, прости меня.
— Так, Марина. Успокойся. Мне до Москвы ехать минимум два с половиной часа. Не будешь же ты меня все это время во дворе ждать. Майя живет на прежнем адресе?
— Да.
— Я сейчас закажу тебе такси. И жди меня у Майи.
— Но откуда ты знаешь мой адрес, — глупо и, наверное, совершенно по детски ахаю я, но мне почему то так тепло и хорошо. Я снова чувствую себя маленькой девочкой, у которой в жизни есть надежная опора.
— И не такое я знаю, — коротко бросает она. А затем серьезно и в тоже время тепло-тепло добавляет. — Я быстро, Марин. Заберу тебя. Тебя и Леночку.
Мама скидывает вызов, а через три минуты во двор заезжает такси. Еще через три часа я уже сижу в маминой машине и, крепко прижимая к груди, очень тепло укутанную дочь, еду домой.
Домой к маме.
С мамой.
И сейчас это решение кажется мне самым верным и правильным на свете. Потому что я знаю, что без нее, без ее поддержки я не смогу наладить свою жизнь, не смогу вернуться к той точке, с которой все пошло наперекосяк, а значит и адекватно… в любви и заботе вырастить и воспитать Леночку.