Фотинья Тыркина появилась на исходе третьих суток. Здоровая и невредимая она втащила в избу корзину отборных грибов и недоуменно посмотрела на всех. Заплаканная матушка хлопотала подле стола. Отец сидел на лавке опустив голову и мял свой картуз. Увидев дочь здоровую и счастливую, он уставился на нее. На его лице гамма чувств сменяла одна другую. Вот он обрадовался, что появилась живая, а потом лицо медленно стало наливаться кровью. Кулаки сжались в пудовые кувалды, хромовые сапоги выстукивали жуткую мелодию.
-- Ты где была? -- С опасным спокойствием спросил он. Фотька понимала, что сейчас ей предстоит пережить отцовскую бурю.
-- В лесу, грибы вот собирала, -- опасливо покосилась она на отца.
-- Ты что, трое суток собирала? -- Поднимаясь с лавки спокойно проговорил Василей, ища на стене кнут. Фотька поняла, что сейчас пороть будет.
-- Папаня, да какие трое суток, мы вот с Томчей только что растерялись, скажи Томча! -- заголосила от страха сестра заламывая руки.
-- Я трое суток по лесу рыскал как серый пес, все след твой искал, ты где была? Он схватил со стены кнут и со всей злобы перетянул девчонку. Фотька взвилась от боли, задохнувшись, она не смогла даже закричать. Кнут жалил ее со всех сторон, а она, пытаясь, закрыться от страшной боли и краем глаза увидела, как матушка пыталась повиснуть у отца на руке, но он откинул ее как назойливого муравья. От нестерпимой боли Фотька обмочилась и лежа на полу не могла понять, кто же так кричит? Когда сознание ее покинуло, прекратился и крик.
-- Запорол, запорол ирод проклятый, -- плакала Прасковья Киприяновна поднимая бесчувственную дочь. У нее у самой под глазом наливался синяк.
-- Томча, подсоби мне, не справлюсь в одиночку. Руки Фотьки безвольно телепались.
-- Я боюсь матушка, а она живая? Томча от испуга не чувствовала своего тела, голова гудела и была пустая. Девочка до обморока боялась бешеного отца. А еще больше она боялась, что однажды в порыве своего неудержимого гнева отец убьет матушку. Это был ее самый страшный страх, с которым она ложилась спать и поднималась. Отец поломав пополам ручку кнута, бросил его в бешенстве на пол и выскочил из избы.
-- Ох, проклятый, что наделал, ой не могу больше так жиииить… Да за что мне такая жизня досталасяяя… Голосила Прасковья, снимая с дочки мокрое порванное платье. На Фотьке живого места не было, кое-где кожа не выдержала и полопалась, отчего кровоточила.
-- Томча, принеси теплой воды обмыть раны, -- попросила плачущая мать.
-- Сейчас матушка, -- девчонка козой стребанула выполнять поручения. Она боялась если отец снова придет в избу, то достанется и ей. Свое она уже получила еще в первый день пропажи Фотьки.
Когда Томча оглянулась, сестры нигде не было. Девочка заметалась по полянке, кричала, звала Фотьку, но только громкое эхо повторяло несколько раз ее зов, будто дразня. Томча стала искать следы, как учил их отец, но следов не было, будто сквозь землю провалилась Фотька. Долго бродила она в поисках сестры, пока солнце не стало клониться к закату. В лесу ощутимо похолодало, шум птичьих голосов поутих. Девчонке становилось страшно и она не найдя следов сестры побрела домой. Корзинку она давно потеряла бегая по лесу, поэтому боялась еще и за потерю корзины, отец спросит по полной. В сумерках она пришла домой. Мать посмотрев на дочь сразу поняла, что-то неладное случилось.
-- Фотинья где? Строго спросил отец сверля Томчу своими злыми глазками.
-- Мы растерялись в лесу, я ее долго кликала, искала, потом думала, что она домой пришла. Девочка от страха перед отцом не могла говорить, губы будто свело.
-- Это как вы растерялись? Я кого учил читать следы, потерялись - ищите друг друга по следам, для кого я воздух сотрясал? -- Он распалялся, краснел и Томче казалось, увеличивался в объемах с каждой минутой. Она не заметила откуда в его руках появилась его кожаная опояска. Отец хлестал ее приговаривая, чтобы слушали отца, чтобы усердно запоминали, что он говорит, и вообще почему ему досталось это женское отродье, а не сыны? За компанию досталось и матушке, почему лярва родила это отродье? Мать хлопотавшая у печки, молча стояла с согнутой спиной, даже не закрываясь, только вздрагивала от каждого удара, да по уголку подбородка текла тонкая струйка крови, так она от боли закусила губы.
Фотьке становилось хуже с каждым часом. Она не могла лежать на спине и ее мать перевернула на живот. Рубцы вспухли, багровые полосы страшным узором цвели по всему телу. Девчонка кидалась в горячке, она звала ведьму Секлетинью. Мать в страхе зажимала рот дочке:
-- Да не дай бог, изверг услышит, кого Фотинья зовет, так всех троих придушит на месте.
Василей Прокопьевич зашел в избу, прошел в куток, где Томча с Фотькой ютились рядом с печкой, отдернул занавеску и посмотрел на дочь. Потом также молча задернул и вышел из избы. Через некоторое время мать с дочерью услышали стук копыт. Девчонка подбежала к окну и посмотрела:
-- Матушка, уехал, теперь дня три четыре его не будет.
-- Слава тебе господи, хоть в покое поживем, без этого ирода. -- прошептала матушка.
А Фотька в страшной лихорадке звала Секлетинью, она водила ввалившимися, больными, ничего невидящими глазами, будто через пространство ища ведьму, и та услышала....
Вечерело, солнце садилось где-то там в тайгу, и попутно ласкало своими теплыми лучами кроны высоких елей, в избу кто-то постучал:
-- Кого там еще принесло, только бы не лихих людей? Они очень боялись беглых каторжан, которые изредка появлялись в их краях, да и зверь какой никакой забредал на их заимку в поисках еды. Поэтому заряженное ружье всегда висело на стене, под рукой. Прасковья Киприяновна бросив дочь, метнулась к стене сорвав ружье.
-- Иди дочка, открой, -- нервно приказала она. Томча подошла к двери и с испугом спросила:
-- Кто там?
-- Открывай скорее, не тяни время, я это Секлетинья, -- ответили с улицы.
-- Открывай, -- распорядилась мать, вешая ружье на место, но от стены не отошла.
-- Здравствуй, Прасковья, -- поздоровалась вошедшая ведьма.
-- Здравствуй, Секлетинья, -- поздоровалась матушка.
-- Изувечил ирод девчонку? -- Спросила ведьма.
-- Изувечил, -- тихо согласилась та.
--Я тебе еще тогда говорила не выходи за него замуж, а ты пошла.
-- Так батюшка выгнал за него, сама что ли я, по своей воле голову в петлю что ли? -- Заплакала Прасковья.
-- Ну, ладно племяшка все, будет, прибереги слезы для другого случая, еще на похоронах изверга наплачешься. Промолвила старуха.
-- Да, что ты такое несешь? -- Испугалась бедная женщина.
-- Какие такие похороны?
-- Ну, а что ты хотела? Таким быть и такой образ жизни вести, его ангел хранитель давно уже от него отказался. Муж твой - это сатана в портках, -- вымолвила Секлетинья и сплюнула.
-- Где Фотинья, веди к ней? Прасковья молча повернулась и пошла в закуток, где в беспамятстве металась Фотька и бесконечно звала ведьму...
Спасибо что дочитали историю до конца
