Старый долг 2
– Я тебя дождусь, – плакала Лиза, это ведь из-за неё, как она считала, пошло всё так наперекосяк. – Господи, ну протянули бы мы как-нибудь. Кто же знал, что они загребут и студента-вечерника?
– Да ладно, ласточка моя, - Санька легонько прикоснулся губами к щеке девушки, подбирая скатившуюся слезинку. – Сам виноват. Не сообразил, что раз нет военной кафедры, то в армию у заочников и вечерников прямая дорога.
Призывники толпились на перроне, ёжились под порывами холодного ветра со нежной крупой, которая шла на город зарядами. Ноябрь, призывной осенний месяц, вступал в свои права. И до «октябрьских» оставалось всего семь дней. Так что на праздничную демонстрацию Лизе в студенческих колоннах теперь предстояло идти одной.
Из здания вокзала вышли офицеры-«покупатели», вдоль разномастной толпы забегали сержанты-срочники со зверскими физиономиями, и разрозненные ручейки «салаг» стали втягиваться в открытые тамбуры плацкартов. Лиза встала на цыпочки, прикоснулись губами к Сане. А потом резко оттолкнула его и зашмыгала носом в прижатый к лицу платочек.
– Всё, всё, иди, Сашенька. И пиши мне. И я буду писать…
Он наклонился, клюнул губами мокрую от слёз щёку и с шутливой суровостью бросил:
– Не разводи сырость! Не на войну! Всё, пока, - и побежал в числе последних к, уже готовому тронуться, поезду.
Попал Санька служить в железнодорожные войска. Времена, когда они принимали активное участие в строительствах магистралей, (таких, как БАМ) прошли. В тайге, в палатках, на морозе, спать не доводилось. Но служба всё равно была тяжёлой и часто далёкой от цивилизованных мест. А Санька, студент авиационного, вообще попал в обслугу спецпоезда, который входил в систему ракетно-ядерного щита страны. С секретностью дело тоже обстояло серьезно.
Поэтому и письма Елизавете приходили то раз в месяц, то сразу кучей, штуки по три-четыре. И в каждом звучала неизбывная тоска по любимому. Зато, как она была счастлива, когда после года службы он приехал в краткосрочный отпуск. Как тогда обзавидовались однокурсницы, когда увидели Лизу вдвоём с ним – высоким, статным, широкоплечим, в красивой парадной форме.
Вероника, девушка из одной группы с нею, даже выручила чисто по девичьи, вернее, по-женски: втайне от родителей дала Лизке ключ от загородной дачи, где влюблённые стали, фактически, мужем и женой.
Дача, конечно же, была летняя, на дворе стоял ноябрь, но мёрзнуть у молодых времени, по понятным причинам, не было. Да и печурка с запасом дров какая-никакая в домишке была. А верная Вероника каждые два дня приезжала с немудрёным запасом продуктов. Рассказывала Сане и Лизе, как там, во внешнем мире, обстоят дела. Вероника потом, отозвав Лизку в сторонку, жарким шёпотом расспрашивала о своём, о стыдном, о девичьем. И две одногруппницы тогда придушенно хихикали, вводя в недоумение наивного Саньку.
– Лизк, ты только не «залети», слышишь? Очень себе жизнь осложнишь. Вспомни Галку с параллельного. Так и ушла в академ. Только у неё родаки, сама знаешь, из небедных. А таким как мы с тобой одна дорога тогда – в неучи!
– Да знаю я, – отбивалась от поучений подружки Лиза. – Мы уже думали над этим. И все меры принимаем, чтоб…
– Лиз! А как он…?
– Ой, да иди ты, бесстыжая, – и Лиза уже в полный голос заливалась счастливым хохотом. Таким, что Саня растерянно вылетал из домишка посмотреть – щекочут там, что ли, любимую?
Так что по убытию к месту службы второй её год Сане перенести было легче. А там и дембель подкатил. И восстановился Саня, как способный студент и как демобилизованный, с лёгкостью. Правда, прежний статус-кво сохранил – по-прежнему на вечернем. Работать надо было. Содержать семью, пусть пока и неофициальную. Потом и весёлую свадьбу сыграли. Не шикарную, в кафешке, но зато заводную, студенческую.