Калеб удовлетворенно кивнул. Комната для него давно уже была приготовлена. На первом этаже, так чтобы удобно было прямо из нее выходить в сад. Раньше тут была мамина мастерская. Наброски, проекты. Несколько рулонов ватмана и сейчас лежали на шкафу. Но в целом мама старалась, чтобы тут было все для удобства старого человека. Кровать с мягким матрасом, небольшой легкий столик, который можно придвинуть к постели или к креслу. Не забыла даже ночник и новые тапочки-шлепки.
Дед вошел в комнату вслед за мамой, а маленькую процессию замыкала Ксюша. Ей было интересно, как дед станет тут осваиваться. Оксана занесла сумки, поставила их в углу
— Разобрать вещи можно будет потом, — сказала она, — Когда пообедаем. Калеб осторожно опустился в кресло и сидел на краешке, с прямой спиной. Кисти рук с набрякшими венами лежали на коленях.
— Ты чего? — Оксана тронула его за плечо, — Папа? Ты можешь переодеться и немного отдохнуть пока. Я тебя позову к столу.
— Но мы же тут в гостях? — полувопросительно сказал Калеб.
— С чего ты решил? Я привезла тебя к себе домой, мы тут живем. И ты теперь тоже будешь тут жить, я тебе рассказывала.
— Но я тут не живу, — продолжал наставить он.
— А, теперь я поняла…
Оксана присела перед одной из сумок, расстегнула молнию и достала фотографию в рамке, поставила на столик рядом со стариком.
— А теперь?
Ксюша взглянула сначала на деда, который начал умиленно улыбаться снимку, а потом на саму фотографию.
— Бабушка….
— Где бабушка – там и его дом, — тихо пояснила Оксана дочери, — Я объяснила деду, что она непременно «переедет» вместе с ним.
Когда все собрались за столом — теперь были заняты все четыре его стороны — Ксюша смотрела как мама первой наполняет тарелку Калеба.
— Дедушка в последнее время можно сказать – голодал, — продолжала пояснять она негромко, так что старик ее не слышал, — Он боялся выходить из дома. Продовольственный магазин – напротив, но он все равно потом забывал, в какой подъезд надо идти. Звонил наугад в ту или иную квартиру и спрашивал – не здесь ли он живет?
Один раз какая-то жалостливая женщина перехватила его на улице и помогла разыскать дом. Она говорила всем: «У дедушки такие умненькие глазки, вот только где живет – сказать не может».
Он потом очень страшился заблудиться. Дал соседке кошелек с деньгами и попросил, чтобы она купила ему побольше этой бурды… Ну растворимой лапши…Когда я приехала – у него эти лоточки стояли на подоконнике стопками – до потолка.
Когда старик попробовал ароматный куриный суп, глаза его наполнились слезами.
— Это бабушка сварила, — сказал он, — Никто не умеет готовить такой суп как она. Это бабушка сварила для меня…
— Да, папа, да…, — Оксана погладила его по руке.
— Она меня очень любит, — в голосе старика чувствовалась гордость, — И я ее тоже.
— Доедай всё, — просила Оксана, — Я постараюсь тебя немного откормить.
Ксюша взглянула на отца. Лицо его было бесстрастным. Может быть, он надеялся на другое – думал, что старик будет не настолько не адекватен, или что его можно будет подлечить. Но теперь эти надежды растаяли.
— А еще бабушка пекла мне на день рождения пирог. Он назывался так странно… Что-то, связанное с войной.
— Это был торт «Наполеон», папа. Я тебя им обязательно угощу…Я помню.
— Всё-таки красивый конец бывает иногда у сказок,— ни к кому не обращаясь, сказал отец, — Они жили долго и счастливо, и умерли в один день.
Оксана вскинула голову и посмотрела на мужа в упор.
— К чему ты это вспомнил? — наконец, спросила она.
— Ты представляешь, что нас ждет, — Олег, видимо, решил, что при старике можно не сдерживаться – он все равно не поймет,— Самое малое, что нас ждет — твой отчим станет теряться, и его будут приводить домой чужие люди. В худшем варианте он что-нибудь устроит с домом — подпалит или взорвет, помяни мое слово.
— Я уже вижу, что ты настроился упрекать меня за все, что бы он ни сделал. Как говорится – каждое лыко в строку.
— Видишь ли, я немного тревожусь потому, что запасного дома у нас нет. Будь у меня их пять – я бы и слова не сказал. А ты что – совершенно не допускаешь такого варианта?
Молчание Оксаны было красноречивее ответа.
— В доме престарелых за ними хотя бы кто-то постоянно следит, чтобы они не набедокурили,— продолжал Олег, — А как ты видишь свое, вернее, наше будущее – не знаю. Может, ты планируешь оставить работу ради того, чтобы «доглядывать» отчима? Или хочешь нанять сиделку? Знаешь, сколько они берут за день?
Старик переводил взгляд с Оксаны на Олега, и Ксюша подумала, что зря отец затеял этот разговор вообще, и при самом дедушке в частности. Не может быть, чтобы Калеб ничего не понимал.
Старик тяжело поднялся.
— Я, наверное, пойду, — сказал он, — Где та комната, где меня ждет бабушка?
— Иди, — поспешно сказала Оксана, — Ты, наверное, хочешь отдохнуть после дороги. Ксюша проводи…
— Ты приляжешь и поспишь? — спросила девушка, когда довела старика до комнаты, — Или хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?
— Я люблю кино, — ответил он к ее удивлению.
— Отлично. Про что ты хочешь посмотреть?
— Про море, — для нее это был совершенно неожиданный ответ, но он пояснил, — Я очень люблю плавать и нырять. Научился, когда был еще мальчишкой. Мы с ребятами плавали до островов и обратно. Под водой так красиво!
— Про море так про море, — сказала Ксюша, и, мысленно перебрав нужную тематику, включила ему «Сеньор Робинзон», — Я думаю, тебе понравится.
А отец с матерью в столовой все еще ссорились. Размолвки случались между ними редко, но сейчас они, похоже, никак не могли найти общий язык.
— Ну у него же осталась от жены квартира, — убеждал отец, — О чем ты говоришь – это же целый капитал. Можно было подыскать очень достойный дом престарелых. Частный. Всё оплатить. Или у тебя другие виды на это жилье?
— При чем тут…Я спросила его — хочет ли он жить там, где живут его ровесники? Его будут кормить, ухаживать, лечить….И знаешь, что он ответил? Что хочет умереть в кругу родных людей.
— Тогда это точно не к нам. В тебе нет ни капли его крови. Может, у него остались еще какие-нибудь родственники?
— Скажи, почему ты мне это всё не высказывал до того, как я его привезла? Сейчас мне что прикажешь делать? Везти его обратно? Сдавать куда-то здесь?
— Ну ты же на месте могла оценить его состояние? И не тащить его в такую даль, не мучить дальней дорогой… Решила бы вопрос там, по месту прописки, так сказать…
Ксюша, стоя в дверях, похлопала по ним ладонью, чтобы этим звуком привлечь к себе внимание. Отец с матерью повернулись к ней. Оба были раскрасневшиеся, словно делали тяжелую работу. А у матери еще и волосы растрепанные, она сдувала их со лба.
— А вы помните, что у дедушки на следующей неделе день рождения? — всем видом своим и непринужденным тоном убеждая родителей, что ничего не слышала, — Он мне сам сейчас сказал. Давайте устроим ему настоящий праздник – такой как делали мне? Шарики, музыка и большой торт. Мне кажется, он будет рад.
— И гости, да? — вкрадчиво спросил отец.
— И гости, — кивнула Ксюша, — Мама позовет свою Софью с дочкой, я свистну девчонок, ты можешь тоже кого-нибудь позвать.
Софья была маминой подругой, она растила дочку с синдромом Дауна. И очень редко с ней куда-нибудь выбиралась. Говорила, что терпеть не может чужих взглядов – когда жалостливых, когда любопытных.
Мама бросила на Ксюшу взгляд, в котором была благодарность, и что-то еще…Девушке показалось, что мама в первый раз сочла ее равной, а не маленькой.
В оставшуюся неделю родители старались вернуться к прежнему образу жизни. Ездили на работу, возвращались в урочное время, занимались домашними делами.
А вот Ксюша очень переменилась. Хотя ей никто больше не звонил, она почти не выходила из дома, лишь изредка заходила в гараж и с грустью поглядывала на велосипед, который нашел себе пристанище тут, в углу, неподалеку от отцовской машины.
Отец с матерью были спокойны за деда. Ксюша взяла его «на себя». Удивительно было, что этот — чужой по сути — человек, не вызывал у нее ни малейшего раздражения. Может быть, потому, что ни одного тягостного воспоминания не лежало между ними. Никогда прежде Калеб не наказывал ее, ничего не запрещал. Единственное, что Ксюша знала о старике до того, как они увиделись – это то, что он очень любил бабушку, а она – его.
И теперь, когда она сидела рядом с Калебом, она чувствовала, что в нем осталась эта любовь. Если иметь какое-то особое зрение, то можно увидеть – он светится, горит этой любовью, как светлячок ночью. И она уйдет только вместе с ним.
И эта любовь грела тех, кто был рядом. Ксюшу тоже. Она никогда не была особо словоохотливой, но ей легко было болтать с дедом обо всем на свете. Может быть потому, что она знала – он никому не выдаст ее секреты, он все сразу забывал. А может, потому, что когда дед слушал, он всегда был на стороне Ксюши, никогда не критиковал ее, не осуждал. И девушке казалось, что он понимал ее так, как не понимают другие.
Она действительно решила устроить для него пышный день рождения, которому он обрадовался бы как маленький. И отнеслась к этому делу серьезно.
— Больших расходов не будет, — убеждала она мать, — И тебе не придется уродоваться на кухне. Пусть все будет как для детей. Закажем пиццу, хот-доги и большой-большой торт. Шарики я сама надую и развешу. А гости у нас будут такие, что нам не придется краснеть.
— Да, — соглашалась мама, — В его возрасте, кто знает, сколько у него еще будет таких праздников. И твоя бабушка в последние годы уже не могла… у нее не было сил, чтобы что-то подобное организовывать. Я думаю, ей приятно, если она оттуда видит, что Калеб не брошен. Лишь бы он ничего не учудил такого, что папа рассердится.
— Всё будет в порядке, — уверенно говорила Ксюша.
Но Оксана сомневалась. Она знала, что с Олегом они в неравноценном положении. Его отец с матерью – благообразные и еще вполне крепкие отец с матерью, ратовали за здоровый образ жизни, изредка приходя в гости, вели себя «в рамочках» и их поведение не могло бы шокировать даже английскую королеву.
Олег считал, что все старики должны быть такими. А Калеб каждое утро выкидывал новые фортели — то забывал, как застегивать пуговицы за брюках, то заново знакомился[П1] с хозяином дома.
— Золотая рыбка — память три секунды, — бросал Олег как бы самому себе, но так, чтобы услышала и жена.
Накануне праздника все было готово, и Ксюша, помогая деду улечься в постель, сказала старику, что завтра его ждет сюрприз.
— Какой? — оживился он.
— Про сюрприз нельзя говорить заранее. Иначе он будет испорчен.
— А ты знаешь, что раньше было такое мороженое? — выражение лица у Калеба было мечтательное, он поудобнее устраивался на подушках, — Там внизу — бисквит и фрукты, в середине мороженое, а сверху — горячее безе. Называлось «Сюрприз». Мы с бабушкой заказывали его на юге. Мы его очень любили…
«Точно, - сказала сама себе Ксюша,— Надо будет еще заказать мороженое. Завтра, прямо с утра».
Она уже приготовила деду подарок. Долго перебирала, что бы его порадовало. Новая пижама? Он ее даже не заметит. Что-то вкусное? Завтра будет полно угощенья.
В конце концов она остановилась на калейдоскопе. Зрение у Калеба, несмотря на почтенный возраст, было отличное. И Ксюша не сомневалась, что он будет с детским любопытством и радостью разглядывать яркие узоры.
Она уже сама разделась и готовилась ложиться спать, когда на тумбочке рядом с постелью завибрировал ее мобильник. Опять незнакомый номер. Теперь сердце Ксюши ухало в пятки каждый раз, когда она видела, что ей звонят. И она неизменно сбрасывала звонок, если он поступал с номера, который она не знала.
Так она сделала и сейчас. Но спустя минуту ей пришла смс-ка. «Я – тот, кому ты помогла сбежать из машины. Нужно поговорить. Возьми трубку».
Господи, да что же это такое? Неужели эта история никогда не забудется? И все же, когда раздался звонок, Ксюша не смогла не ответить.
— Срочно уезжай, — сказал мужской голос, — Не позже завтрашнего дня. Мой след они потеряли, теперь они придут за тобой. Мешкать нельзя. Уезжай.
Разговор оборвался. Ксюша сидела и тупо смотрела на черный экран мобильника.
Продолжение следует